Страница 12 из 16
Но это явно была попытка скрыть истинные мотивы.
Причём, не в пример прошлому разу, попытка достаточно топорная. Возможно, я просто параноик и игнорирую старую добрую бритву Оккама, но что-то внутри меня буквально кричало, что надо пинать экспертов. Пусть ищут хакера, способного на подобное, пусть восстанавливают мозги из дыма и сажи — плевать.
— Сейчас я осмотрю тут всё, а потом пойду опрашивать сотрудников, — сказал я, наконец, Глебычу. — Пять минут и можете грузить.
— Насчёт опроса… Всё от начала и до конца видела девушка-секретарь, но её только что забрали.
— Кто? Куда? — удивился я.
— Психушка.
«Ну да, действительно», — подумал я. Если уж у меня вид места преступления вызвал отвращение, то что говорить о несчастной секретарше…
Я подробно, борясь с тошнотой, осмотрел тела и вывернул карманы, но не нашёл ничего интересного: документы, карточки, немного наличных денег. У старшины, к моему изумлению, под рубашкой блестел маленький серебряный крестик. Пока я копался, на второй этаж поднялись две здоровые бабищи в белых халатах и колпаках — они несли с собой носилки.
— Забирайте, — скомандовал я, когда закончил, и санитарки утащили негромко похрустывающее тело Лукацкого. Курсанты наблюдали за этим с бледными лицами и, похоже, жалели о выборе профессии.
Опрос продлился недолго: сотрудники управы не могли сказать ничего важного, поскольку в момент убийства находились на рабочих местах. Это меня не сильно расстроило — меньше бумажной работы, и я спустился к женщине-пуделю.
— Мне нужен доступ к записям камер, — сказал я, и вахтёрша, быстро закивав, поднялась, уступая мне место.
Я плюхнулся на старое скрипучее офисное кресло и взглянул в большой монитор марки «рубин», на котором был виден каждый закуток управы.
— Когда всё произошло?
— Тринадцать-одиннадцать, — охотно ответила женщина и нависла у меня над плечом, собираясь смотреть. — Не стойте над душой, пожалуйста, — оскалился я, и вахтёрша сразу же отпрянула.
Признаюсь, момент убийства был мне не так интересен, больше хотелось понаблюдать за старшиной-завхозом.
Для этого я начал смотреть запись с часа дня. Завхоз нашёлся в одной из пристроек: в царские времена там обитала прислуга, а сейчас располагался небольшой склад, где громоздились горы списанного хлама — устаревшая и сломанная техника, мебель и прочий хлам. Завхоз — плечистый седой мужик с шикарными усами — ковырял на древнем верстаке какую-то штуковину. Параллельно я наблюдал за передвижениями Лукацкого по управе. Вот он вошёл в здание, за пять минут до собственной гибели. Перекинулся парой слов с вахтёршей, направился на второй этаж… Я перевёл взгляд на старшину. Да! Ухтин положил отвёртку на верстак и вышел. Двигается уверенно и целеустремлённо, не оглядываясь по сторонам. От былой расслабленности не осталось и следа.
Лукацкий поднимается на второй этаж — старшина в захламленном внутреннем дворике.
Депутат заходит в приёмную — его будущий убийца на дальней лестнице.
Лукацкий говорит с секретаршей, недовольно кривится и после небольшого монолога собирается присесть в кресло — Ухтин в приёмной.
Я с любопытством наблюдал, как он подошёл к депутату, который задал ему какой-то вопрос, и… не заметил, как всё случилось. Пришлось перемотать и запустить в замедленном действии, но даже так руки старшины двигались очень быстро. Удары, захват, болевые приёмы, излом, бросок — всё это уместилось в половину секунды.
Депутат вылетает в коридор и разносит вдребезги шкаф с кубками, а Ухтин выходит следом и пятится до стены, окидывая взглядом дело рук своих. Яркая вспышка — и его тело валится на пол.
Конец.
Я просматривал сцену убийства несколько раз, с каждым разом забираясь всё дальше в «прошлое». С утра Ухтин был совершенно нормальным мужиком. Улыбался, пританцовывал в такт музыкальной передаче по телевизору, угостил вахтёршу конфеткой. И потом такая резкая перемена, сделавшая его хладнокровным сверхсосредоточенным убийцей. Контраст, однако. Я глянул на часы: с момента провала спецоперации на Горбушке прошло чуть больше сорока минут. Палыч дрых, эксперты молчали. Новых зацепок не было, и сделать пока я ничего не мог. Значит, оставалось только ждать.
И надеяться, что ещё одной жертвы не будет.
6
Я сидел за столом охраны и составлял протокол, когда почувствовал это.
Хотелось бы подобрать для ощущения сравнение поинтереснее, но на ум приходит только изнасилование. В правый висок, в область, где у меня прятался дополнительный процессор, словно вонзили с размаху раскалённый лом. А потом пришёл голос. Он доносился отовсюду сразу и отдавался эхом, будто в громадном соборе, но я догадался моментально — он в моей голове. И принадлежал этот голос ребёнку.
— Иван Ива… А, как интересно. Я и не знал, какое у вас настоящее имя.
Я взвыл от боли так, что вахтёрша, стоявшая рядом, взвизгнула и, нависнув надо мной, заверещала, повторяя раз за разом один и тот же вопрос: «Всё в порядке? С вами всё в порядке?»
— Простите, эта боль из-за расстояния и мощности. Я ненадолго, — голос атаковал меня со всех сторон, и я понял, что чувствуют шизофреники. В глазах потемнело, помутилось, всё вмиг стало золотым и чёрным, словно в мире остались лишь эта два цвета.
— Сдавайся! — прорычал я. — Тебе не скрыться от нас.
— Ещё как скрыться, — что это было, звонкий детский смешок? Жутко.
— Это не я, Иван Иванович. Я не взламывал ни… — ломом в виске словно пошевелили, перемешивая мозги в горелую кашу. Я взвыл ещё сильней и упал с кресла, глядя, как предметы теряют очертания, превращаясь в чёрно-жёлтую мешанину.
— Не смей! Оставь в покое память! — заорал я и увидел, что вахтёрша, отпрянув, побежала к выходу, призывая врача. — Это преступление, щенок!
— …ни имплантаты Вьюнова, ни этого старшины, — продолжил мальчишка, узнав необходимое. — И даже если бы я захотел, то не смог бы контролировать их. Но тот, кто убивает, может. Я вижу чьё-то огромное сознание тут, в Сети. Оно визуально похоже на рой, но это не он. И оно мёртвое. Или не мёртвое, — мальчик понёс полнейшую околесицу, боль усилилась настолько, что я перестал что-либо воспринимать. Кто-то прибежал, лицо, похожее на утопающую в полутьме золотую маску повисло у меня перед глазами. — Вот! Вот! — вскрикнул Яша торжествующе. — Я увидел. Путь ведёт наверх и вниз, товарищ майор. Или вниз и наверх! Чёрт, непонятно.
— К кому? — прохрипел я, чувствуя, что ещё немного и потеряю сознание.
— К Разуму, — именно так он и произнёс это, словно с большой буквы.
Боль ушла. Звуки, цвета, ощущения, — всё это постепенно включалось. Электроника медленно устраняла когнитивные искажения, возникшие из-за грубого вторжения в мозг.
Рядом со мной сидел Глебыч, к счастью, не успевший уехать. Его лицо рывками попиксельно возвращало себе нормальный цвет и с каждым мгновением всё меньше походило на маску.
Судмедэксперт заметил, что я очнулся, и пробубнил больше для себя:
— Зрачки задвигались, на свет реагируют, — он посветил мне в глаз фонариком, и я инстинктивно заслонился ладонью, запоздало осознав, что координация движений тоже в порядке.
— Всё-всё… — прохрипел я, усаживаясь на полу и прислоняясь спиной к столу вахтёрши. От Глебыча, который пытался уложить меня обратно, я лишь отмахнулся. — Всё в порядке. Сейчас очухаюсь.
— Что это было? — строго спросил он.
Я пораскинул мозгами, стоит рассказывать о случившемся или нет.
— Да так. Экстренная связь.
— Ты хоть предупреждай в следующий раз… — заворчал судмедэксперт. — Помощь нужна? Калибровка или что-то ещё?
— Коньячку пятизвёздочного стаканчик, — оскалился я.
Глебыч дёрнул губами, что, учитывая его неэмоциональность, можно было расценить как широкую улыбку.
— Может, тебе ещё женщину голую?
— Не, — я помотал головой. — Они у тебя холодные все. Дай руку.
Глебыч помог подняться. В голове окончательно прояснилось, и план дальнейших действий созрел сам собой. Да, пацан был очень странным. Да, он был прекрасным хакером — таким, что смог обойти ни много ни мало, а Гэбэшную систему защиты. Да, он был вне закона. Но почему-то мне хотелось ему верить. Это было глупо и иррационально, возможно он даже внушил мне мысль, что невиновен… Стоп!