Союз нерушимый

Но это явно была попытка скрыть истинные мотивы.

Причём, не в пример прошлому разу, попытка достаточно топорная. Возможно, я просто параноик и игнорирую старую добрую бритву Оккама, но что-то внутри меня буквально кричало, что надо пинать экспертов. Пусть ищут хакера, способного на подобное, пусть восстанавливают мозги из дыма и сажи - плевать.

- Сейчас я осмотрю тут всё, а потом пойду опрашивать сотрудников, - сказал я, наконец, Глебычу. - Пять минут и можете грузить.

- Насчёт опроса... Всё от начала и до конца видела девушка-секретарь, но её только что забрали.

- Кто? Куда? - удивился я.

- Психушка.

"Ну да, действительно", - подумал я. Если уж у меня вид места преступления вызвал отвращение, то что говорить о несчастной секретарше...

Я подробно, борясь с тошнотой, осмотрел тела и вывернул карманы, но не нашёл ничего интересного: документы, карточки, немного наличных денег. У старшины, к моему изумлению, под рубашкой блестел маленький серебряный крестик. Пока я копался, на второй этаж поднялись две здоровые бабищи в белых халатах и колпаках - они несли с собой носилки.

- Забирайте, - скомандовал я, когда закончил, и санитарки утащили негромко похрустывающее тело Лукацкого. Курсанты наблюдали за этим с бледными лицами и, похоже, жалели о выборе профессии.

Опрос продлился недолго: сотрудники управы не могли сказать ничего важного, поскольку в момент убийства находились на рабочих местах. Это меня не сильно расстроило - меньше бумажной работы, и я спустился к женщине-пуделю.

- Мне нужен доступ к записям камер, - сказал я, и вахтёрша, быстро закивав, поднялась, уступая мне место.

Я плюхнулся на старое скрипучее офисное кресло и взглянул в большой монитор марки "рубин", на котором был виден каждый закуток управы.

- Когда всё произошло?

- Тринадцать-одиннадцать, - охотно ответила женщина и нависла у меня над плечом, собираясь смотреть. - Не стойте над душой, пожалуйста, - оскалился я, и вахтёрша сразу же отпрянула.

Признаюсь, момент убийства был мне не так интересен, больше хотелось понаблюдать за старшиной-завхозом.

Для этого я начал смотреть запись с часа дня. Завхоз нашёлся в одной из пристроек: в царские времена там обитала прислуга, а сейчас располагался небольшой склад, где громоздились горы списанного хлама - устаревшая и сломанная техника, мебель и прочий хлам. Завхоз - плечистый седой мужик с шикарными усами - ковырял на древнем верстаке какую-то штуковину. Параллельно я наблюдал за передвижениями Лукацкого по управе. Вот он вошёл в здание, за пять минут до собственной гибели. Перекинулся парой слов с вахтёршей, направился на второй этаж... Я перевёл взгляд на старшину. Да! Ухтин положил отвёртку на верстак и вышел. Двигается уверенно и целеустремлённо, не оглядываясь по сторонам. От былой расслабленности не осталось и следа.

Лукацкий поднимается на второй этаж - старшина в захламленном внутреннем дворике.

Депутат заходит в приёмную - его будущий убийца на дальней лестнице.

Лукацкий говорит с секретаршей, недовольно кривится и после небольшого монолога собирается присесть в кресло - Ухтин в приёмной.

Я с любопытством наблюдал, как он подошёл к депутату, который задал ему какой-то вопрос, и... не заметил, как всё случилось. Пришлось перемотать и запустить в замедленном действии, но даже так руки старшины двигались очень быстро. Удары, захват, болевые приёмы, излом, бросок - всё это уместилось в половину секунды.

Депутат вылетает в коридор и разносит вдребезги шкаф с кубками, а Ухтин выходит следом и пятится до стены, окидывая взглядом дело рук своих. Яркая вспышка - и его тело валится на пол.

Конец.

Я просматривал сцену убийства несколько раз, с каждым разом забираясь всё дальше в "прошлое". С утра Ухтин был совершенно нормальным мужиком. Улыбался, пританцовывал в такт музыкальной передаче по телевизору, угостил вахтёршу конфеткой. И потом такая резкая перемена, сделавшая его хладнокровным сверхсосредоточенным убийцей. Контраст, однако. Я глянул на часы: с момента провала спецоперации на Горбушке прошло чуть больше сорока минут. Палыч дрых, эксперты молчали. Новых зацепок не было, и сделать пока я ничего не мог. Значит, оставалось только ждать.

И надеяться, что ещё одной жертвы не будет.

6.

Я сидел за столом охраны и составлял протокол, когда почувствовал это.

Хотелось бы подобрать для ощущения сравнение поинтереснее, но на ум приходит только изнасилование. В правый висок, в область, где у меня прятался дополнительный процессор, словно вонзили с размаху раскалённый лом. А потом пришёл голос. Он доносился отовсюду сразу и отдавался эхом, будто в громадном соборе, но я догадался моментально - он в моей голове. И принадлежал этот голос ребёнку.

- Иван Ива... А, как интересно. Я и не знал, какое у вас настоящее имя.

Я взвыл от боли так, что вахтёрша, стоявшая рядом, взвизгнула и, нависнув надо мной, заверещала, повторяя раз за разом один и тот же вопрос: "Всё в порядке? С вами всё в порядке?"

- Простите, эта боль из-за расстояния и мощности. Я ненадолго, - голос атаковал меня со всех сторон, и я понял, что чувствуют шизофреники. В глазах потемнело, помутилось, всё вмиг стало золотым и чёрным, словно в мире остались лишь эта два цвета.

- Сдавайся! - прорычал я. - Тебе не скрыться от нас.

- Ещё как скрыться, - что это было, звонкий детский смешок? Жутко.

- Это не я, Иван Иванович. Я не взламывал ни... - ломом в виске словно пошевелили, перемешивая мозги в горелую кашу. Я взвыл ещё сильней и упал с кресла, глядя, как предметы теряют очертания, превращаясь в чёрно-жёлтую мешанину.

- Не смей! Оставь в покое память! - заорал я и увидел, что вахтёрша, отпрянув, побежала к выходу, призывая врача. - Это преступление, щенок!

- ...ни имплантаты Вьюнова, ни этого старшины, - продолжил мальчишка, узнав необходимое. - И даже если бы я захотел, то не смог бы контролировать их. Но тот, кто убивает, может. Я вижу чьё-то огромное сознание тут, в Сети. Оно визуально похоже на рой, но это не он. И оно мёртвое. Или не мёртвое, - мальчик понёс полнейшую околесицу, боль усилилась настолько, что я перестал что-либо воспринимать. Кто-то прибежал, лицо, похожее на утопающую в полутьме золотую маску повисло у меня перед глазами. - Вот! Вот! - вскрикнул Яша торжествующе. - Я увидел. Путь ведёт наверх и вниз, товарищ майор. Или вниз и наверх! Чёрт, непонятно.

- К кому? - прохрипел я, чувствуя, что ещё немного и потеряю сознание.

- К Разуму, - именно так он и произнёс это, словно с большой буквы.

Боль ушла. Звуки, цвета, ощущения, - всё это постепенно включалось. Электроника медленно устраняла когнитивные искажения, возникшие из-за грубого вторжения в мозг.

Рядом со мной сидел Глебыч, к счастью, не успевший уехать. Его лицо рывками попиксельно возвращало себе нормальный цвет и с каждым мгновением всё меньше походило на маску.

Судмедэксперт заметил, что я очнулся, и пробубнил больше для себя:

- Зрачки задвигались, на свет реагируют, - он посветил мне в глаз фонариком, и я инстинктивно заслонился ладонью, запоздало осознав, что координация движений тоже в порядке.

- Всё-всё... - прохрипел я, усаживаясь на полу и прислоняясь спиной к столу вахтёрши. От Глебыча, который пытался уложить меня обратно, я лишь отмахнулся. - Всё в порядке. Сейчас очухаюсь.

- Что это было? - строго спросил он.

Я пораскинул мозгами, стоит рассказывать о случившемся или нет.

- Да так. Экстренная связь.

- Ты хоть предупреждай в следующий раз... - заворчал судмедэксперт. - Помощь нужна? Калибровка или что-то ещё?

- Коньячку пятизвёздочного стаканчик, - оскалился я.

Глебыч дёрнул губами, что, учитывая его неэмоциональность, можно было расценить как широкую улыбку.

- Может, тебе ещё женщину голую?

- Не, - я помотал головой. - Они у тебя холодные все. Дай руку.