Город

На задней площадке со зловещим треском вылетело стекло, рассыпавшись на миллионы мелких крупинок.

Стеклянный град ещё стучал по обивке кресел, когда в образовавшуюся дыру начал забираться неугомонный психопат.

Понимая, что если они промедлят, всего через несколько секунд салон заполнят твари, фанатично жаждущие их смерти, один из тех омоновцев, что стоял ближе всех к задней площадке, забыв об усталости и ранах, ринулся к бреши, для того чтобы остановить кровавое наступление.

Оттолкнувшись от пола, он взлетел ввысь, рассчитывая в прыжке выбить ногою психопата, стремящегося перевалить своё тело через выставленное окно в салон. Первая фаза его операции прошла точно по плану — он, удачно распределив нагрузку, вышиб мужчину, уже наполовину свесившегося в автобус, обратно в толпу, бурлящую возле автобуса. А потом случилось непоправимое.

Именно благодаря тому, что удар был столь силён, его нога вылетела за пределы автобуса, и психопаты тут же схватили его за лодыжку.

На выручку своему товарищу на заднюю площадку бросился сразу двое милиционеров.

Еще двое омоновцев, оставшихся у дверей, продолжали выбивать безумца, рвущегося вовнутрь автобуса сквозь щель в автоматических створках. К этому моменту лицо у того уже превратилось в кровавое месиво из лоскутов кожи и мяса.

Единственным кто не принимал участие в отражении нападения на автобус, был лежащий на полу Усанин, но здесь от него проку было бы не слишком много.

Вопреки их надеждам всё произошло неимоверно быстро. К тому времени, когда милиционеры достигли задней площадки, десятки рук уже выволокли несчастного парня наружу. Теперь их задача изменилась — им необходимо было, насколько это, возможно, держать оборону.

Но им то было абсолютно ясно, что их отчаянное противостояние займёт, в самом лучшем случае, не более одной минуты, а затем орды человекоподобных тварей полноводной рекой устремятся через выбитое окно в салон, сметая на своём пути всё живое.

* * *

На тротуарах творилось что-то невообразимое — люди нападали друг на друга, разрывая в клочья себе подобных.

Отовсюду рвались вопли страха ужаса и боли.

Это зрелище ошеломило и поглотило сознание Аркадия настолько, что парализовало всё его тело. Он был просто не в состоянии пошевелиться, издать какой-либо звук. И только его глаза словно губка впитывали в себя всё новые и новые картины нечеловеческой жестокости.

В тот момент, когда эти безумцы, словно какие-то дикие звери, почуяли Аркадия и опрометью бросились к его машине, он ещё не до конца осознавал той опасности, которая грозила ему самому.

Аркадий отрешённо наблюдал за тем, как четверо мужчин и одна женщина, обгоняя друг друга, стремглав неслись в его направлении.

Неизвестно откуда взявшийся огромный детина, обнажённый по пояс, вскочил на капот, промяв при этом мягкую жесть и со всего маха саданул огромным кулаком в лобовое стекло, прямо перед лицом Аркадия. В момент удара хрустнули кости, очевидно, парень сломал кисть. Однако Аркадий не заметил того, чтобы тот в результате перелома тот испытал боль, которая обычно бывает в таких случаях. Более того, парень, как одержимый, вновь и вновь наносил удары по стеклу.

Каленое стекло пока выдерживало чудовищные удары, но в том месте, куда молотил парень образовалась сеточка мелких трещин. После каждого такого удара на чистом стекле оставались странные отпечатки. Аркадий понимал, что это должна быть кровь, но почему тогда она была чёрного цвета и густая, словно растопленный гудрон?

В этот момент до его автомобиля почти одновременно добрались остальные незнакомцы и без какой-либо паузы принялись молотить по корпусу и стёклам машины. Если бы не шок вызванный увиденным Аркадий несомненно обратил бы внимание на то, что ни один из них не попробовал открыть двери с помощью ручек, словно они напрочь забыли о их существовании.

Пожалуй, они наверняка добились своего и проникли в автомобиль, если бы в этот момент Аркадий, наконец-то, не сбросил с себя, то чудовищное оцепенение, практически полностью парализовавшее его тело и волю. Должно быть, древнейший инстинкт самосохранения до этого, по большей части, дремавший взял дело в свои руки, выбросив в его кровь чудовищную дозу адреналина.

Аркадий с необыкновенной ясностью осознал, что он даже не глушил автомобиль и всё что ему нужно, для того чтобы отсюда вырваться, так это просто отпустить сцепление и нажать на педаль газа, что он и сделал.

Взвыв, словно подбитый самолёт, девятка, сжигая резину, рванулась вперёд.

Парень, до этого находившийся на капоте и вновь изготовившийся для удара, силой инерции был увлечен на крышу девятки. Стремительно перекатившись по ней, он рухнул с противоположного конца машины прямо на головы других нелюдей.

Аркадий, вновь обредший способность мыслить и действовать, неуклонно наращивая скорость, стремительно двигался прочь от этого безумного места вниз по улице Кирова.

* * *

Не смотря на кажущуюся со стороны отстранённость, сознание Усанина обладало просто феноменальной ясностью. Ему же, напротив хотелось от неё отстраниться, уснуть, лишиться сознания, уйти из этой реальности, забыться навсегда. Но, похоже, что-то свыше не желало этого лёгкого для него исхода, и он был вынужден пройти весь путь до конца, наблюдая за тем что, происходит снаружи. Но если бы у тех, кто в данную минуту отбивал нападение сумасшедших было бы хоть одно мгновение для того чтобы взглянуть на своего начальника, то они решили бы, что тот, скорее всего, находится в глубочайшем трансе: он просто сидел, замерев на одном месте не шевелясь и даже не моргая, уставившись в одну точку.

Сейчас его восприятие было даже более острым, в сравнении с обычными ощущениями. И звуки, и запахи доносили до его мозга такое количество информации, с которой зрение ни шло ни в какое сравнение. Он каким-то необъяснимым образом чувствовал, что среди психопатов штурмующих автобус было огромное количество милиционеров. Его милиционеров! И они чувствовали себя в этой безумной толпе как рыба в воде и вместе с остальными учиняли бесчинства. Психопаты их не трогали. Напротив, они были среди них как равные.

Что-то здесь было не так.

Усанин уловил здесь какую-то связь. Какое-то необъяснимое таинство произошло там в этой безумной толпе. Братание с ними кровью. Их кровью — своей кровью.

А потом всё изменилось…

* * *

Одно короткое и вместе с тем невыносимо долгое мгновение они стояли на самом краю гибели. Миг — показавшийся им вечностью. Миг в течении которого они попрощались со своей жизнью, со всеми её глупыми честолюбивыми надеждами.

А спустя этот чудовищный миг, миг абсолютного отчаяния, словно дикое исполинское животное, оказавшееся в смертельной западне, взревел двигатель автобуса, и машина рванулась вперёд.

* * *

Как только двигатель ожил, Максим, не жалея сцепления, вжал педаль газа до упора в пол и с диким рёвом ПАЗ рванулся вперёд. Автобус врезался в десятки тел стоящих у него на пути. Тела с негромким, но глубоким звуком разлетались в стороны. Многие из них попадали под колёса, и тогда машина подпрыгивала на них, словно на рыхлых кочках весенней грязи. Правда, кроме этого был ещё едва слышный, скорее даже просто ощущаемый через повлажневшую резину жуткий хруст костей сминаемы чудовищной тяжестью многотонной машины.

Двигатель продолжал надсадно реветь. Канаев боялся того, что тот случайно заглохнет и оживить его будет довольно сложно. Он не собирался жалеть эту технику. Конечно, если он запорет двигатель, то проблем у них прибавиться, но он надеялся на то, что если это и случится, то не в самой гуще безумцев.

* * *

Максим был, пожалуй, единственным счастливчиком, который абсолютно не пострадал в этой яростной стычке разыгравшейся на площади перед зданием местной администрации между силами правопорядка и бесчинствующей толпой. Остальные милиционеры получили различной степени травмы, в абсолютном большинстве своём, представляющие из себя рваные раны.