Город

«Светлана» — вот то единственное слово, которое заставило его забыть об опасности, о своих страхах, вообще обо всём. Только для Аркадия это было гораздо больше чем слово, это был его мир, его настоящее, его будущее.

Нужно вернуться за Светкой. Как можно скорее её нужно увезти отсюда. Куда? Сейчас это не важно. Нужно просто вырваться отсюда и всё.

Совершенно не отдавая себе отчёта в том, что он сейчас делает, Аркадий не теряя ни одной секунды развернул автомобиль, при этом сбив с ног одного из одержимых, а затем последовал по той же улице в обратном направлении. Вся опрометчивость его решения открылась в тот момент, когда он вновь стал приближаться к затору, образовавшемуся возле остановки. Для того чтобы пробраться между ними в прошлый раз Аркадию пришлось двигаться довольно осторожно.

Кроме того, ему необходимо было сбросить скорость ещё и потому, что впереди его ожидали парочка «лежачих постовых».

Аркадий начал было притормаживать, но на дорогу со всех сторон вновь высыпали безумцы. Осознавая, что если он сбросит скорость, то просто завязнет в их телах, Аркадий утопил педаль газа в пол. Правда, существовала опасность, что в результате этого отчаянного прорыва его автомобиль либо потеряет один из мостов на трамплине из лежачего постового, либо врежется в одну из машин забаррикадировавших проезжую часть, но этого в расчёт он уже не брал.

Развив порядочную скорость, девятка влетела в первые ряды безумцев. Словно кегли в кегельбане тела разлетались во все стороны. Сквозь глухие удары тел ясно слышался хруст переломанных костей и рёбер. Обзора почти не было — тела буквально застилали лобовое стекло. Теперь его практически полностью покрывала извилистая сеть трещин, грозивших тем, что оно в любой миг могло разлететься вдребезги и тогда очередной безумец после столкновения сможет влететь в открытый (ничем не защищенный) салон.

В этот миг машина взмыла в воздух. Аркадий догадался о том, что это первый лежачий постовой.

Корпус автомобиля опустился, гораздо мягче, чем ожидал Аркадий. Вот чего он никак не ожидал, так это ужасного тошнотворного хруста костей под днищем, которое при снижении подминало под себя десятки тел.

Автомобиль заметно снизил скорость, но её ещё хватило для того чтобы размазать по правой стороне девятки зажатого между автомобилем и микроавтобусом незнакомца. В то же самое время машина Аркадия другой своей стороной заскрежетала о брошенный с другой стороны проезжей части джип нещадно сминая его отполированный бок.

Преодолевая следующего лежачего постового, девятка снизила скорость настолько, что очередной безумец, перелетевший автомобиль, сумел ухватиться за задний сполер. Но, уже на следующем повороте на относительно безлюдную Комсомольскую улицу, его тело, кувыркаясь по асфальту, отлетело в сторону, сжимая в руках декоративную пластиковую панель. Однако перед глазами Аркадия эта картина стаяла вплоть до самого подъезда его дома.

Всё дело было в том, что человек, сжимавший в руках сполер, был тем самым мужчиной в светло-сером костюме, страшную кончину которого он наблюдал почти на этом же самом месте, всего несколько минут назад.

* * *

Отбросив провода, Канаев стремительно развернулся, при этом в его руке, словно сам по себе возник пистолет.

Какое-то время он неподвижно смотрел на того, кто так неожиданно проник в салон, решая пустить ему в ход оружие или нет, при этом пистолет в его руке нервно подрагивал.

На полу, уставившись расширившимися до предела зрачками в маленькое черное отверстие в стволе пистолета и беззвучно ожидающий того, что оттуда в любую секунду может вырваться яркая вспышка, сидел окровавленный омоновец.

Решив для себя, что парень не опасен, Канаев медленно опустил пистолет и вновь вернулся к проводам.

* * *

Омоновец, тяжело дыша, поднялся с пола, и вплотную подступив к двери, начал отодвигать створку в сторону, стараясь таким образом создать проход для следующего.

Как только в дверном проёме появился ещё один сотрудник внутренних дел, он подал ему свободную ладонь и втянул его в автобус.

Вид у вновь прибывшего был не лучше чем у его предшественника, но, тем не менее, тот, совершенно ни сетуя на многочисленные глубокие рваные раны, примкнул плечом к плечу к своему товарищу, для того чтобы вместе продолжить принимать немногих выживших, прорвавшихся к автобусу.

* * *

Усанин был одним из тех нескольких последних милиционеров, которому удалось добраться до дверей автобуса, и было совсем неудивительно, что от безумцев ему досталось гораздо больше остальных.

Сам бы он никогда не смог протиснуться в автобус, если бы омоновец идущий следом за ним не подсадил и протолкнул его в узкую щель в автоматических дверях, придерживаемых изнутри их товарищами.

Крепкие руки коллег приняли его, почти бессознательное, окровавленное тело. Для того чтобы не загромождать проход, они оттащили его сторону и положили на пол, а затем вновь вернулись к двери, собираясь также принять парня оставшегося снаружи.

В образовавшейся щели тут же появилась окровавленная рука. Один из омоновцев не мешкая, ухватился за неё и попытался втянуть товарища в салон автобуса, но потерявшая человеческий облик толпа уже запустила свои когти в его тело, не желая так просто отдавать свою добычу.

Чувствуя, как его запястье сантиметр за сантиметром выскальзывает из рук того, кто находится в автобусе под напором беснующейся ватаги, парень, осознавая свою незавидную долю, в отчаянии закричал.

Он то надеялся на то, что спину ему по прежнему прикрывают двое его боевых товарищей, но правда была в том, что ненасытная толпа уже успела их поглотить. Теперь его самого ожидала столь же страшная участь.

Однако омоновец держащий его за руку не собирался так легко сдаваться. Изо всех сил уперевшись в косяк он не отпускал парня даже тогда, когда его собственная рука ушла вслед за несчастным наружу.

Конечно, его силы были не сопоставимы с мощью озверевшей толпы, но в минуту отчаяния человек не всегда соизмеряет собственные возможности.

Он проиграл.

Более того, когда он втянул назад в салон руку, то к этому моменту на ней уже отсутствовал большой палец.

Его лицо исказила боль и мука, но причиной его страданий в меньшей мере служила потеря фаланги. На лице его читалась непонимание того, как такой тихий и уютный городок могло поглотить это лихорадочное безумие и боль утраты собственного прошлого, которое теперь казалось таким светлым и безоблачным.

А в метре от него Усанин, словно рыба, выброшенная из воды на берег, беспомощно лежал на окровавленном резиновом полу и жадно хватал разбитым ртом воздух.

* * *

Пока Максим продолжал возиться с проводами, в салон успели прорваться шестеро сотрудников внутренних дел. На этом жиденький поток уцелевших полностью иссяк. Среди тех, кто оказался в салоне автобуса был сам начальник местного РОВД. Остальных парней он иногда видел в отделении, но ни с кем не был знаком лично.

Снаружи в кабину пробивался невнятный, но вместе с тем громкий, гомон толпы, напоминающий гул растревоженного улья. И точно так же как и разгневанные пчёлы преследующие смельчака рискнувшего наведаться к ним в улей, психопаты ни на мгновение не оставляли попыток проникнуть в салон, для того чтобы расправиться с ещё оставшимися в живых людьми.

К этому времени кое-где на боковых стёклах уже появились сеточки трещин, и только чудо не давало им разлететься на кусочки. Максим понимал, что если в самое ближайшее время ему, наконец, не удастся запустить двигатель, то вскоре даже этого чуда будет недостаточно.

Один из выродков нашедший небольшую лазейку в двери попытался проникнуть через эту щель внутрь автобуса. На посадочной площадке закипела нешуточная борьба. Омоновцы, крепко держась за прочные перекладины, изо всех молотили ногами по отвратительному незнакомцу, который уже смог протолкнуть одну треть своего тела в автобус, не обращая при этом практически никакого внимания на безостановочный град ударов. Хорошо ещё, что им совместными усилиями удавалось удерживать его от того, чтобы тот оказался в салоне полностью.