Город

* * *

В тот момент, когда бурлящая человеческая масса столкнулась с милицейским кордоном, Усанин осознал, как смехотворны силы правопорядка в сравнении с бесчисленными ордами нападавших, но если бы они хотя бы были равны, или даже меньшими, то и тогда он очень сомневался в положительном, для него, исходе ситуации. Уж слишком серьёзно были настроены эти ребята.

Так же он понимал, что если не хочет того, чтобы ситуация совершенно вышла из под контроля, то должен принять крайне важное и, возможно, фатальное, лично для него, решение.

Именно эта полнота ответственности не давала ему возможности принять верное и быстрое решение.

От того, какой он сейчас отдаст приказ, зависело очень и очень многое. Решившись на применение ряда крайне жестких мер, он мог лишиться уже не только звания, положения в обществе и привилегий, но и свободы.

Беспомощно наблюдая, за тем как гибнут его люди, он попытался воспользоваться самой последней мерой морального воздействия.

— Немедленно остановитесь, иначе мы будем вынуждены применить огнестрельное оружие… — произнёс он срывающимся голосом в микрофон.

Слова его без остатка растворились в клокочущем гвалте звуков борьбы бушующей на площади. Бесчинствующие психопаты, похоже, совершенно никак не отреагировали на угрозу, продолжая увлечённо перемалывать, точно чудовищный бездушный и бессердечный механизм, остатки милицейского подразделения.

Его ребята бились отчаянно и достойно, но, что могла сделать с этой людской лавиной горстка милиционеров.

При виде этого жестокого истребления тело начальника РОВД сковал чудовищный страх. Он понимал, что теперь даже использование огнестрельного оружия вряд ли поправит ситуацию.

Он всё ещё пребывал как в мыслительном, так и физическом ступоре, когда неожиданно грянул выстрел…

А вслед за ним ещё и ещё один.

На какое-то мгновение стрельба вывела Усанина из бездонного омута этого жуткого оцепенения.

— Кто посмел стрелять без моего приказа?! — лишь растерянно, и по детски обиженно, смог спросить он, а затем вновь впал в прострацию.

* * *

Звуки агонии, долетевшие до него с тротуара, заставил Аркадия съёжиться от непередаваемого страха, но он не смог заставить себя выйти из машины и оказать какую-либо помощь человеку в светло-сером костюме, который стремительно умирал, нелепо распластавшись на бордюрном камне.

Всё что он мог сделать, так это как можно крепче вцепиться в руль, внезапно затрясшимися, как у хронического алкоголика, руками.

Из всех тел, хаотично разбросанных по земле, это — было единственным, которое ещё подавало какие-либо признаки жизни. Все остальные неподвижно замерли, словно какой-то колдовской сон настиг их в самых неподходящих для этого местах. Но Аркадий понимал, что их сразил не сон. Он был уверен в том, что все эти люди окончательно и бесповоротно (стопроцентно) мертвы.

Ещё через пару мгновений, человек на тротуаре издал надсадный крик, наполненный болью и отчаянием из-за того, что он ясно осознавал то, что это его последний выдох, и он уже более не в состоянии цепляться за свою стремительно ускользающую жизнь. А после по его телу пробежала короткая дрожь, и он безмятежно вытянулся на асфальте.

Это зрелище казалось ему не реальным, словно он случайно перенёсся в действие фильма ужасов, вот только что-то в самой глубине подсознания кричало ему о том, что весь этот кошмар происходит с ним на самом деле и ему как можно быстрее нужно убираться отсюда. Но это действие уже настолько увлекло его, что он, не осознавая опасности грозящей и ему самому, медленно ехал вперёд, как губка, поглощая сцены которые были одна ужаснее другой.

Аркадий не мог понять причину, вызвавшую весь этот хаос — необъяснимую массовую гибель людей, многочисленные аварии и машины, просто брошенные своими хозяевами прямо на улице, большинство из которых даже не удосужились закрыть, и они так и стояли с открытыми дверцами.

Осторожно огибая машины, оставленные на проезжей части он видел, что салоны многих из них щедро, словно краской из ведра, залиты яркой кровью.

А ещё вокруг были сотни неподвижных окровавленных тел.

И ни одной живой души.

До сих пор он не видел ни одного живого существа, которое бы не валялось на земле — только трупы и тот несчастный испустивший дух прямо на его глазах, но что-то говорило ему, что ничего хорошего ждать от встречи с ними не стоит.

Его машина перебралась черед «лежачего постового», чудом протиснувшись между целой вереницей, врезавшихся один в другой, автобусов, миновала автобусную остановку, и вот тогда он увидел живых людей.

Но людьми в его понимании их можно было назвать лишь с очень большой натяжкой. Как можно назвать человеком того, кто словно кровавый монстр зубами разрывает плоть других людей. А именно этим и занимались те несколько существ повалившие несчастную жертву на тротуар за киоском торгующим мороженным.

Теперь Аркадий мог лишь страстно мечтать о том безлюдье, в котором пребывал всего то несколько секунд назад. По крайней мере, оно не насиловало его сознание так, как созерцание этих омерзительных человекоподобных существ, которые, уподобившись диким обезумевшим животным, нападали на себе подобных.

То, во что он попал, с полной уверенностью можно было назвать безумием. Но он как заколдованный продолжал медленно двигаться вниз по улице, не в силах оторвать глаз от этого ужасающего и одновременно завораживающего, гипнотического действия.

По крайней мере, так было до тех самых пор, пока его не заметили…

* * *

Пробежав ещё пару сотен метров по территории Машзавода, Денис бросил назад изнурённый взгляд. Похоже, что преследование пока не возобновилось, тем не менее, это вовсе не говорило о том, что теперь он в полной безопасности. Напротив, после того, как его упорный преследователь расправиться с охранниками проблему можно будет помножить на количество вновь инфицированных.

Но теперь все это отошло на задний план, так как к этому времени Денис был уже настолько изнурён, что даже опасность гибели уже не пугала его.

Тяжело и часто глотая воздух, он, наконец, остановился. Внезапно его ноги подогнулись оттого, что на него навалилась безумная тяжесть. Грудь сдавило, словно в тисках и те неумолимо продолжали наращивать своё давление.

Денис знал что это. Более того, он именно этого и ожидал.

Это его больное сердце вновь напомнило ему о себе.

Вот она расплата за несоизмеримую нагрузку.

Но с другой стороны он вряд ли предпочёл гибель от рук обезумевшего преследователя сердечному приступу, так что это был вполне закономерный финиш его смертельной гонки.

Врачи настоятельно рекомендовали ему воздерживаться от продолжительных физических нагрузок, а сегодня он перенёс такое, что и большинству абсолютно здоровых людей было просто не под силу.

Проблема заключалась в том, что сейчас у него не было никаких сердечных таблеток, которые постоянно были у него под рукой в любой повседневной одежде, но сейчас он был одет в типичный больничной набор: футболке с коротким рукавом, лёгких темно-синих спортивных трико и чёрных китайских тапочках с вышитым на них белым иероглифом, который, как утверждали некоторые, переводился на русский как — «Спи с миром», так что шансы отыскать что-либо из медикаментов в самый короткий срок были равны абсолютному нулю.

Под безудержный шум крови в ушах он, совершенно не чувствуя своего тела, сел на траву.

Вот и финал, — подумалось Денису.

В глазах потемнело и зарябило.

Сознание начало стремительно меркнуть.

* * *

Осознание бесславной гибели его собственной карьеры, здесь, на этой площади, неизменно подводило Усанина (без пяти минут бывшего начальника местного РОВД) к следующей неутешительной мысли — о нежелании и дальше продолжать столь безрадостное, отвратительное для него существование в качестве божества («небожителя») в одночасье низвергнутого с небес.