Кошки-мышки

- Он – не ты, Цезарь. Ты можешь не верить, ты можешь смеяться, ты можешь злиться на меня, но ты – один мне был нужен. Всегда. Все остальные только для того, чтобы был кто-то рядом, чтобы не быть одной. Но ты совсем другой. Я даже ее готова простить. Скажи только слово…

- Иди, красавица, поздно уже.

Он легонько подталкивает ее ко входу в здание и неторопливо закуривает. Сигарет здесь мало – тюремные совсем не думают о подобных потребностях рядовых обывателей. Даже Минни почти не курит. Нечего ведь.

Вспомнив о ней, Мартинес докуривает сигарету, совсем не ментоловую, а «бери, какие дают, и не криви физиономию», и спешит в блок. Ведь где-то там Дейзи уже наверняка в красках рассказывает об их романтичной прогулке под луной. Стоит обломать ей удовольствие – молчание идет всем. Особенно женщинам.

Но в блоке уже тихо, лишь приоткрытая дальняя дверь манит светом – Минни ждет его. Ждет, свернувшись клубочком на койке и уткнувшись сосредоточенным взглядом в книгу, которую он мягко, но настойчиво вынимает из ее пальцев. Мартинес улыбается и присаживается рядом, видя ответную улыбку, ощущая на своей шее россыпь быстрых поцелуев и придерживая хрупкие плечи.

Он заглядывает ей в глаза и хмурится, замечая вопрос. Она, как всегда, видит, что его что-то тревожит. Она, как обычно, готова его выслушать. Она, как и раньше, будет просто молчать, позволяя найти решение самостоятельно. Но сегодня молчит и он.

Лишь крепче прижимает к себе тонкое, покорное или просто безвольное тело, выключает свет и смотрит в темный потолок. Времени осталось не так уж и много. И, наверное, Дейзи в чем-то права: эти люди ничем не лучше вудберийцев или его самого. Они такие же, просто умело притворяются, пытаясь обмануть даже самих себя. Или себя – в первую очередь? А еще – они глупые и слабые. Доверчивые, наивные, добрые. Этот мир не для таких.

Машинально поглаживая черные волосы лежащей рядом Минни, такой беспомощной и нуждающейся в защите, Мартинес уже знает, что будет делать – к чему сомнения? Пора.

========== Глава 28 ==========

Самое сложное – принять решение и сделать шаг, после которого обратного пути уже нет. Потом гораздо легче, ведь время не вернуть назад. Потом уже можно с чистой совестью продолжать любое сомнительное дело, оправдываясь перед самим собой тем, что иначе невозможно, исправить ничего нельзя.

Мартинес без колебаний делает этот шаг, он знает, что его ждут каждую ночь уже несколько дней, едва только закончился первый месяц их с Митчем пребывания в тюрьме. Это оказывается невероятно простым, ведь совершенная недавно проверка, необходимая не только для того, чтобы понять, насколько хорошо следят за территорией тюрьмы дежурные на вышках по ночам, но и для того, чтобы свежим мясом приманить побольше ходячих к сетке в другом месте, показала, что проблем не будет. И их, в самом деле, нет: короткий сигнал фонариком, который ему выдали на днях вместе с битой и удобным ножом, ответная вспышка света и всё. Теперь нужно лишь ждать.

Пять дней ожидания – они могут превратиться в пытку. Они могут пробежать незаметно. Они пройдут спокойно, ведь у Мартинеса, бесшумно возвращающегося в камеру Минни, их общую камеру, все учтено. Он изучил тюрьму за почти полтора месяца от и до. Он знает, кто чем занимается, где находятся припасы и оружие, какой транспорт на ходу, и как будут поступать защитники в случае нападения. Которого они, впрочем, почти не ждут, даже толкового плана не имея. Слабые, глупые и наивные.

Не то, что Блейк, который все же смог выжить. Даже не в себе, одинокий, без транспорта, нормального оружия и еды он как-то выбрался. Нашел семью: еще одну маленькую девочку, о странной привязанности к которой Цезарь намеренно не думает, приятную женщину и ее сестру. Губернатор без города был отличной возможностью показать свое перед ним теперь превосходство. Искушение невзначай унизить его, лишний раз напомнить, что он теперь никто, даже поиздеваться, заставляя подавать шары для гольфа, было велико. Но странный огонь, горящий в глазах Филипа, отрезвил мгновенно, вынуждая склонить голову и передать ему лидерство, уверяя в своей преданности и обещая помогать в чем угодно. Даже в такой глупой мести жителям тюрьмы. Интересно, что скажет Блейк, узнав, что Граймс теперь обычный фермер? Почти никто – смешно ведь.

Возможно, Мартинес после провозглашения Филипа их новым главарем и снятия с себя всех полномочий просто ушел бы из лагеря однажды ночью, не желая повторения прошлого сценария. Но уж слишком привлекательной ему самому казалась тюрьма, которую Блейк описывал почти что раем. Да что угодно покажется раем после жизни в лесу. В том лесу, где неизвестные просто истребляют целые лагеря выживших: быстро, бесшумно и бессмысленно. Здесь же была безопасность, здесь были припасы, был огород и, зачем скрывать – она. Та, которая сейчас сонно переворачивается на другой бок, позволяя обнять себя, вдохнуть мятный запах длинных волос и тихо улыбнуться. Скоро здесь все будет иначе. Гораздо безопасней.

И, наверное, можно было бы обойтись без такого сложного плана, без попытки внедриться в чужой коллектив, втереться в доверие, отыскать стратегически важные места и слабые участки. И, вероятно, стоило использовать имеющийся у них танк, но Блейк в последний момент передумал. Весеннее тепло позволяло им задержаться в лесу, подготовить людей к решительному бою, который должен стать до смешного коротким, и дать возможность Цезарю и Митчу, когда они будут готовы, просто впустить однажды ночью своих на территорию тюрьмы. Зачем портить ограждения своего будущего дома, сминая их и уничтожая, если можно тихо и незаметно разрезать сетку в одном из мест, скрепив ее проволокой и, когда нужно, открыть небольшой проход? Быстро, удобно и никакого шума. Вырезать ночью самых опасных, а остальные покорно примут перемены.

Стадо – им все равно, под кем быть. Лишь бы быть: в тепле, сытости и безопасности.

***

Самое сложное – поверить кому-то, доверяя то, от чего зависит весь успех кампании. То, от чего даже твоя собственная жизнь зависит. Но, сказав первые слова и увидев понимание в глазах напротив, можно вздохнуть спокойно. Потом остается лишь обсудить последние детали и улыбнуться, убеждаясь, что ты сделал все, как следовало.

Ему нужна гарантия ее безопасности, и он долго раздумывает над различными вариантами, понимая в итоге, что придется говорить правду. Минни должна спрятаться сама, она не должна выглядеть испуганной и мало что понимающей, скрываясь той самой ночью в необжитой части тюрьмы и запираясь в одиночке на несколько часов. Она должна сделать это максимально точно, спокойно и уверенно. Так, чтобы никто не заметил.

- Ты меня понимаешь? Здесь пока небезопасно. Сейчас мы все рискуем в любой момент пойти на корм ходячим, стоит им собраться чуть большей стаей, красавица! Сетка в нескольких местах вот-вот рухнет, а они только помидоры выращивают, - рассказывает он Минни, сидя напротив нее, беря ее тонкие белые ледяные ладони в свои руки и видя торопливые понимающие кивки. - Блейк, конечно, тоже не идеал. Я знаю, детка. Но с ним мы выживем. Да и сама подумай, даже если бы я не согласился ему помочь, он все равно пришел бы сюда. Только жертв было бы больше. Сопротивляться они не способны, ты ведь сама видишь…

Ложь о том, что спустя три дня все обойдется без жертв, дается Мартинесу легко, ведь наивная, ничего не смыслящая в войне и том, что врагов за спиной оставлять нельзя, Минни верит, глядя на него широко распахнутыми серыми глазами. Она смотрит серьезно, напряженно, одним только взглядом убеждая в том, что согласна с ним.

- От тебя нужно только одно: спокойствие. Ладно, красавица? Подготовь там себе все, что нужно, возьми воду, еду, одеяло, фонарик с книжкой. Просто для того, чтобы случайно не попасться под горячую руку, понимаешь? Надеюсь, к рассвету все уже решится. Ты даже не заметишь ничего. Просто этот ваш… их Совет несколько поменяет свой состав. Тебя все равно все эти дела никогда не касались, правда? Ну, что такое?