Кошки-мышки

- Филип? - не может снова умолчать Митч, заметно ничего не понимая.

- Без понятия. Вряд ли выжил. Мы той же ночью его оставили. Одного. Он свихнулся окончательно, так, что, скорей всего, накормил собой ходячих еще тогда, полгода назад, - делится Мартинес, надеясь, что его улыбка, которую так сложно удержать под несколькими, не очень доброжелательными, взглядами, выглядит вполне натурально.

Эта информация, поверили ей или нет, дает им с Митчем доступ в тюремный двор, где люди ведут почти обычную жизнь, приветливо улыбаясь незнакомцам: кажется, здесь и впрямь чужаков не боятся. Мартинес против воли оглядывается, ища одну-единственную тонкую фигурку. Той, о которой он думал все это время. Той, которую невольно вспоминал порой перед сном. Той, которую надеялся встретить здесь. И которую нигде не видел.

Громкий счастливый визг заставляет оглянуться всех: Дейзи, такая непривычно простая и ничем не выделяющаяся среди остальных, несется навстречу Мартинесу, едва не сшибая по пути какого-то ребенка. Одно мгновение – и она уже обнимает его за шею и торопливо покрывает поцелуями лицо под завистливым взглядом Митча и изумленными – остальных. Дейзи в своем репертуаре. А может быть, в самом деле, так рада его видеть?

- Цезарь! С ума сойти! О, Боже! Я думала, что ты… что тебя… я так боялась! А ты жив! Ты здесь! Ты теперь здесь… Это, правда, не сон? - лепечет она что-то, глядя на него полными слез голубыми глазами и оглядываясь на остальных, словно предлагая разделить ее счастье.

И все, несмотря на то, что до того провожали ее, бегущую, не очень доброжелательными и даже насмешливыми взглядами, вдруг тоже улыбаются. Радуются их встрече, придумывают себе слезливые истории о красивой любви и, возможно, даже меняют свое отношение к нему – Мартинесу. Который становится в их глазах уже не просто каким-то появившимся непонятно откуда незнакомцем, или же для некоторых – бывшим врагом, чей приход кажется подозрительным, а таким же человеком, как и они сами. Способным на любовь и страдания, имеющим свою историю. Такую сказочную и чудесную: разлучившиеся по воле злой судьбы влюбленные неожиданно находят друг друга. Какой счастливый конец.

Только это еще совсем не конец – его судьбу решать даже не начинали.

И не очень-то счастливый. Ведь вся эта придуманная история совсем не входит в его планы. Нет, она отличная и замечательная. Она невероятно полезна в данных обстоятельствах. Вот только главная героиня подкачала. И так некстати выступила на передний план, заступив собой ту, которая сейчас должна стоять рядом: тихо и смущенно. Робко заглядывая в глаза и утопая в его объятьях. Маленькая, несчастная, немая. Это – ее место. Но вместо нее Дейзи. А стоит ли сейчас перебирать?

Собравшаяся вокруг гостей толпа начинает нервировать Рика и Тайриса, которые намекают всем, что пора расходиться. Уже виденный Мартинесом раньше, в Вудбери, парень азиатской наружности по имени Глен отводит Дейзи в сторону, обещая, что она пообщается со своим кем-то там позже. А он оглядывается в последний раз и не чувствует легкого толчка в спину, видя лишь распахнутые серые глаза только сейчас выглянувшей на шум все такой же бледной и худой девушки.

Минни не бросается ему навстречу, не бежит, не идет, не делает ни шагу вперед. Она стоит пораженная, прижимая к подбородку сжатые кулаки, кусая губы и недоверчиво моргая. Словно не верит тому, что видит. Словно давно его похоронила, как и Дейзи. И словно не знает даже, рада ли она ему. Какая глупая мысль. Конечно, рада.

Его толкают в спину сильней, а она едва заметно улыбается. Ему приказывают поторопиться, а она слабо приподнимает руку в приветствии. Его заводят в помещение, а она смотрит ему вслед. Рада?

Мартинесу все здесь кажется бестолковым и неорганизованным. Он стоит, прислонившись к серой стене в коридоре, и насмешливо смотрит на этот их Совет: откуда-то спешит старик, обнимая одной рукой светловолосую, с любопытством посматривающую в сторону чужаков девушку с младенцем на руках; суетливый азиат тут же уводит эту девушку в сторону, а потом возвращается к сомневающемуся Рику и почему-то уговаривает его принять участие в Совете; незнакомая женщина, запыхавшись, подходит к комнате и, кажется, стирает с рук следы муки; смеющаяся Саша выскакивает из-за угла и морщится, узнавая одного из гостей, чью участь ей придется решать.

Какой-то длинноволосый подросток убегает искать еще кого-то, а Мартинеса с Митчем заводят в комнату: шкафы, большой стол и несколько стульев. На которые им присесть, конечно, никто не предлагает. Целый ряд вопросов и неуверенные взгляды всех присутствующих. Никто не знает, что с ними делать. Никто не знает, что делать с ним. С Цезарем Мартинесом – бывшим врагом. А бывшим ли?

Посовещавшись вполголоса, его выводят обратно в коридор, поручая Тайрису. А Митч остается. Вероятно, решили попытаться расколоть того. Человека, который как они, наверное, успели узнать у вудберийцев, совсем новый. А значит – вряд ли будет врать. Мартинес косится на своего надзирателя, который демонстративно не разговаривает с ним, и изумленно вздрагивает, оказываясь вдруг прижатым к стене: глаза едва успели уловить метнувшуюся из-за угла тень, и вот младший Диксон недоверчиво вглядывается в его лицо, выплевывая насмешку о том, что бывшие враги сползаются под тюремные ворота с просьбами о помощи. Что они даже выжить сами не способны. Он говорит, что Мартинесу не стоит надеяться на доверие, на место здесь, на возможность стать одним из них. А потом, с трудом, выговаривает имя брата.

- Эй-эй, я твоего брата не убивал. Да мы, блин, друзьями были! - возмущается Мартинес, слегка преувеличивая близость своих отношений с Мэрлом и принимая серьезный и даже, он надеется, несколько печальный вид. - Мы думали, там несколько бойцов. Он положил многих, и Филип словно с цепи сорвался. Когда мы подошли, было поздно… Черт, думаешь, мне в кайф вспоминать, что я этому ублюдку подчинялся? Тогда не было выбора. Да и у Мэрла тоже. Но с этим покончено, давно покончено.

- Предлагаешь поверить на слово – тебе? - хмыкает слегка успокоившийся Дэрил, отходя на шаг под встревоженным взглядом Тайриса, но все еще сжимая кулаки. - Разогнался.

Он кривит губы и смахивает со лба слишком длинную челку, а Мартинес невпопад думает о том, что в этой тюрьме, кажется, совсем нет ножниц. Да и с бритвами проблемы. А он так надеялся вернуть себе здесь прежний облик, рассчитывая на нормальные условия. Что только не придет в голову в ожидании решения собственной участи и попытке казаться безразличным, с деланной улыбкой наблюдая за тем, как выглянувшая из двери женщина уводит раздраженного Диксона в комнату. И все же странный у них состав Совета. И вообще все они странные.

Такие чужие. Такие другие. Такие непредсказуемые.

Мартинес впервые за последние дни совсем не знает чего ожидать, предполагая что угодно: от торжественного принятия его в этот самый Совет до пули в голову сегодня же вечером на глазах у ликующей толпы. Тайрис топчется рядом, устав от ожидания не меньше его самого. А где-то там, среди этих темных коридоров, наверное, ждет она – сжимая в кулаки свои белоснежные пальцы. Ждет же?

========== Глава 26 ==========

Решение Совета не удивляет никого. Ни тюремных обитателей, облегченно вздохнувших, ни бывших жителей Вудбери, встречающих Мартинеса настороженными, но все же улыбками, ни его самого, рассчитывавшего именно на подобный вариант. То, что эти люди решатся на убийство или изгнание того, кто сам явился к ним, поднимая руки, торопливо избавляясь от оружия, соглашаясь на все условия и прося помощи, казалось невероятным. Не такие они – это было заметно еще тогда, при первой встрече. Или даже раньше, когда Мэрл Диксон, залпом опустошая очередной стакан виски, вспоминал своего младшего братишку с чересчур добрым сердцем.

Правда, сейчас Дэрил на слишком доброго не походит, награждая старательно улыбающегося Цезаря подозрительным взглядом и процеженным сквозь зубы предупреждением, что он следит за ним. Следит и ждет любого неверного шага, любого намека на неискренность, любого повода просто взять и свернуть ему шею, сообщая, что именно так оно и было – кто-то не знал, что латиносы такими и рождаются?