Кошки-мышки

- Минни так Минни. Ладно. Может быть, и о себе расскажешь? Хотя бы так? А я пока принесу еду. Я кое-что привез, красавица. Для тебя.

Он возвращается в прихожую за пакетом и выставляет на стол сладости, сигареты и вино. Наблюдает, с каким интересом косится девушка на шоколадки и как хмурится над каждым словом. Всего несколько слишком коротких предложений. Она напряженно складывает руки на коленях и не трогает ничего из подарков, ожидая, пока Мартинес прочтет. На несколько предложений – несколько ошибок. Она француженка? Приехала в отпуск и застала конец света именно здесь. Прошлое – осталось в прошлом. Вместе с именем. И теперь она Минни. И сейчас она с ним. Остальное неважно. Цезарь смеется и распечатывает шоколад, суя кубик в приоткрытые от очередного сегодняшнего удивления губы Минни.

- Всегда мечтал переспать с француженкой, - поясняет мужчина свой смех, получая слабый удар острым кулаком под ребра. - Так ты что, и не понимаешь почти меня? Понимаешь? Научилась? А читаешь как?

Она кивает в сторону полки с книгами, на которой действительно красуется большой словарь. Мартинес пожимает плечами и отбрасывает сочувствие в сторону. Может быть, ей и пришлось хуже, чем остальным, но сейчас она в безопасности. Жует шоколад, запивает вином и даже румянцем покрыться успела. Сует перепачканными пальцами сладость ему в рот и впервые так открыто – улыбается.

А он притягивает к себе ее хрупкое тело в его темно-синей рубашке, утыкается подбородком в макушку и думает о завтрашнем дне – поскорей бы расправиться с той группой, чтобы снова вернуться сюда.

========== Глава 17 ==========

Они выезжают на рассвете и даже переговариваются тихо. Серое небо, серая дорога, серые лица и такие же мысли. Все собранные, напряженные и готовые к любому. Нельзя ведь не предусматривать и того варианта, что Джоди соврал. Зачем-то покривил душой и преследует какие-то свои цели. И цели своей – такой странной – группы. Тех людей, которые живут по распорядку, имеют четкий план и никогда не сбиваются с него. Может быть, именно благодаря идеальному режиму, дисциплине и тому, что каждый знает свое место, они и выжили?

Но именно это их и погубит. Потому что Джоди может по памяти продиктовать график дежурств на ближайший месяц, сообщить, кто из членов группы сегодня отправился в город за припасами, а кто остался в лечебнице охранять детей. Пара стариков, подростки и кое-как научившиеся управляться с оружием женщины – эти, быть может, и выживут. Если повезет. Если все пойдет по плану, и чужаки окажутся достаточно наивными и доверчивыми. А свои – умело сыграют роль добрых самаритян.

У них тоже все идет по плану. Глазастый паренек заперт в машине, Диксон шутит, посмеиваясь и щурясь на вышедшее уже солнце, Кроули поправляет повязку на голове, Шуперт молча оглядывается у нужного места, прислушиваясь и кивая, а молодняк держится позади: некоторые из них пошли на дело – на такое дело – впервые.

- Жаль тебя, цыпа, - бормочет Мэрл, прицельно стреляя в красивую девушку, которая и охнуть не успевает, выходя из магазина первой.

Они даже идут всей толпой. Так привыкли к тому, что в городе нужно бояться только ходячих? Может быть, бороться с ходячими всем вместе – правильно. А вот выходить под обстрел вудберийцев – неосмотрительно. Даже жалко как-то, что все так быстро закончилось, едва начавшись. Мартинес смотрит на тела двоих подростков – младше Джоди – и отворачивается. Не стоит брать на вылазки детей. И идти такой большой толпой. Восемь человек – только за продуктами и вещами. Восемь живых мишеней. Восемь еще привлекающих ходячих горячих тел.

Молодняк быстро обыскивает трупы. Одного из парней рвет в сторонке под насмешки Диксона, а Джоди таращится из окна автомобиля. Испуганно, но довольно. Цезарю не нравится улыбка парня. Ему не по душе такие крысы. И он сделает все, чтобы паренек как можно дольше был вне серьезных дел. Хотя Губернатору парень понравился. Может быть, потому что у них есть что-то общее? Что?

- Никто не спасся, слишком большая стая. Мы потеряли троих своих, пытаясь прийти на помощь. Слишком поздно. Только один паренек – Джоди. Ваш ведь? Стая направляется сюда, будет тут, по самым скромным прикидкам, уже к вечеру. У нас есть город, - Мартинес говорит и говорит какую-то речь, нацепив на лицо маску сочувствия и едва сдерживаясь, чтобы не толкнуть локтем в бок пару раз хрюкнувшего от попытки сдержать смех Диксона.

- Слышь, Брауни, да еще пара таких речей, и я тебя в потемках с Блейком путать начну! Признавайся – конспектировал, небось, да? - смеется он, отворачиваясь от заплаканных женщин и детей, переносящих с помощью вудберийцев вещи и припасы в транспорт.

Цезарь только отмахивается, проверяя, все ли и всех ли они забрали, и старается не смотреть в сторону новеньких. Но не смотреть не получается – они подходят и благодарят его дрожащими голосами, вглядываются в глаза и касаются рукава куртки – слишком старые, слишком слабые или слишком маленькие. Ирония судьбы – в этой группе выжили только такие. Наверное, потому что их слишком сильные – были слишком глупыми.

Они возвращаются в город, уже не задерживаясь, спеша и думая каждый о своем: кто-то о горячем ужине, кто-то о горячем теле, а кто-то за неимением этих двух вариантов, хотя бы о горячительном алкоголе. Как Шуперт, например. Мартинес может совместить все три варианта. Только хочет ли? Горячего тела и обеда? Или сегодня – сойдут и те, холодные? Почему-то такие согревающие. Особенно на фоне откровений сидящего рядом Диксона о новом теле, которое он имеет, и жалоб Кроули на то, что его беременная женщина мечтает о свадьбе.

- При Блейке не сморозь, - сочувствующе и неожиданно серьезно хлопает по плечу приятеля Диксон. - А то ведь он поддержит идею закатить вам свадьбу. Повеселить народ.

Все присутствующие содрогаются, а Мартинес в очередной раз думает о том, что зря поддался слезам в глазах Дейзи. Эта ведь тоже хочет чего-то подобного. Даже говорила что-то такое… кажется… на днях. Про свадебное платье, которое они могли бы захватить на вылазке. А лучше – несколько, чтобы Айлин выбрать могла. И вот совсем не верилось, что блондинка так за подругу просила. Так просила… Цезарь ерзает на сиденье, вспоминая на удивление горячую ночь, и видит знакомые ворота города.

Он едва сдерживает зевки, слушая речь вышедшего встретить новых людей Губернатора, и видит, как в их глазах огоньками зажигается доверие и любовь к такому мягкому, учтивому и сочувствующему лидеру. Словно они все не люди, а роботы. Словно правильно подобранные слова – это какой-то код, заставляющий включить новую программу. Программу веры, преданности и покорности. Дейзи счастливо улыбается из толпы и стоит почему-то без своей верной подруги. Которая кусает губы, едва сдерживая слезы – немного поодаль. Как будто каким-то образом догадалась о том, что издалека кивнувший ей Кроули говорил полчаса назад.

Цезарь осматривает собравшуюся толпу все более внимательно и беспокойно – и вдруг видит знакомую фигурку вдалеке. Почему-то удаляющуюся. Торопливо уходящую. Что случилось? Он раздражается, понимая, что не может сейчас броситься за ней, встряхивая за плечи, спрашивая по привычке, зло вспоминая, что сказать она не сможет, и пытаясь увидеть ответ в серых глазах. Нужно раздать указания, проследить за разгрузкой, отчитаться Блейку… извиниться перед Айлин, которую он случайно задел плечом. И которая поднимает на него полный слез голубой взгляд и, всхлипывая, хочет что-то сказать, глотая слова и лепеча неразборчиво о беременности, свадьбе и любви.

- Вот уж уволь ото всей этой своей хрени. Привязала мужика пузом – хочешь, чтобы мы всей толпой жениться его заставили? Да всем пофиг, - отмахивается он от нее, злясь и не слушая.

- Знаешь, - вдруг хмыкает она, задерживая мужчину за рукав куртки и странно глядя. - Так тебе и надо!

- Чего? - недоуменно замирает на месте Цезарь, но Айлин уже торопливо отходит – к своему Кроули, который, кажется, по-настоящему взволнован ее расстроенным видом.