Страница 6 из 11
Короче говоря, история эта совсем не простая.
Но вернемся к нашему другу Винни-Пуху. Он, как мы помним, страстный поклонник Спинозы. Он никогда ни на кого не сердится вообще и на Кролика в частности.
Пух застрял в проходе кроличьей норы. Но он понимает, что не может злиться на Кролика до конца книги. Триста страниц – это для плюшевого мишки слишком долго. Поэтому Пух вообще не сердится.
Минута гнева – это шестьдесят потерянных секунд покоя.
Разрешите добавить кое-что от себя. К сожалению, я не умею владеть собой в той же мере, в какой это доступно Винни-Пуху. Поэтому, читая книгу Алана Милна, я частенько сержусь на Кролика. На мой взгляд, Кролик – просто самодовольный болван и расист (ведь он хотел изгнать из леса Кенгу и Крошку Ру только за то, что они сумчатые, а он – нет). Он постоянно плетет интриги (мне эта черта характера отвратительна), а уж когда в беду попадает его друг, то поведение Кролика просто пугает.
Таксист 1
(Не по Скорсезе)
Однажды я ехал в такси по шоссе Аялон. Внезапно нас подрезала другая машина. Сделано это было настолько грубо, что мы реально испугались за целостность автомобиля и жизнь пассажиров. Таксист буквально вскипел от ярости. Он краснел, бледнел, кричал и ругался в самых замысловатых выражениях. Спустя какое-то время, когда стало понятно, что останавливаться он не собирается, я попытался объяснить ему, что в том, что он делает, нет никакого смысла. Объект его гнева давно приехал домой и сейчас, как всякий нормальный мужик, сидит в теплом джакузи, пускает мыльные пузыри и играет с резиновыми утятами. Единственные люди, которые в данный момент страдают, – это мы с ним: я – потому что вынужден терпеть его вопли, и он – потому что нервное напряжение может всерьез повредить его здоровью. Таксист проникся логикой моих рассуждений. «Да я больше никогда в жизни не разозлюсь! – проревел он в открытое окно машины. – Да они сдохнут раньше, чем я доставлю им это удовольствие!»
Злиться – значит наказывать себя за чужую глупость.
Присутствовавший на одной из моих лекций врач рассказал, что, согласно последним медицинским исследованиям, люди, подверженные приступам гнева или легко выходящие из себя, живут меньше. И неудивительно!
Лично я стараюсь сердиться только в тех случаях, когда мой гнев способен что-то изменить.
Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, что я не могу изменить, дай мужество изменить то, что могу, и мудрость, чтобы отличить одно от другого.
Таксист 2
(И опять не по Скорсезе)
Я снова ехал в такси. (Было время, когда я из них просто не вылезал.) На этот раз мы застряли в огромной пробке. Наша машина медленно тащилась в потоке, и тут таксист обратил мое внимание на автомобиль, обогнавший нас (и остальных) с правой стороны, то есть по обочине. Возмущению моего водителя не было предела. Он процедил сквозь зубы несколько фраз, без которых эта книга определенно выиграет. После того как всплеск его эмоций слегка утих, он сказал: «Посмотри, какие сволочи израильтяне. Все несутся по обочине, как будто на пожар, бабушку спасать. Ну вот скажи, – повернулся он ко мне, – откуда у всех израильтян это нахальство, а?» (Вместо слова «нахальство» водитель использовал значительно более крепкое выражение.)
Тут я понял, что мне выпала прекрасная возможность преподать ему краткий урок анализа статистических данных.
– Ты не думаешь, что твой вывод ошибочен? – спросил я водителя.
– В каком смысле? – удивился он.
– Разве ты едешь по обочине? – начал я свою аргументацию.
– Нет.
– А машина перед нами?
– Нет, – ответил водитель. В его голосе послышались нотки подозрительности.
– И все машины слева от нас тоже не едут по обочине, и все машины позади нас – тоже. Таким образом, по обочине двигалась одна-единственная машина. Та, что нас обогнала. И может быть, еще несколько машин, которых мы не видели.
– Ну и что ты хочешь этим сказать? – раздраженно спросил таксист.
– Всего лишь то, что люди очень странно устроены. Мы всегда замечаем плохое и совершенно не обращаем внимания на хорошее. Десятки водителей едут с нами в пробке, не нарушая правил, и ты не похвалил их за терпение и вежливость. Но, увидев одного водителя, обогнавшего тебя не по правилам, ты пришел к поразительному выводу. Ты утверждаешь не только что все израильские водители – плохие люди, но и вообще всех израильтян причисляешь к той же категории. Разве это не поразительно? – заключил я.
На этом мои истории про таксистов заканчиваются.
Небольшое интеллектуальное упражнение. Возьмите, пожалуйста, программу телевидения на неделю и проверьте, сколько передач посвящено просто обычным хорошим людям. Ни для кого не секрет, что все программы новостей переполнены сообщениями о всяких ужасах, творящихся у вас в стране и за рубежом. В Израиле на все коммерческие каналы была одна-единственная передача, посвященная достойным людям, и ту сняли с эфира из-за низкого рейтинга. (Ну, ясное дело, зрители переключались на другие каналы в поисках чего-то более «содержательного». Может, где-нибудь муж зарезал жену, или пацаны избили старика, или воспитательница яслей жестоко обошлась с малышами, и т. д. и т. п.) И как это характеризует нас с вами?
Почему люди готовы поверить любой гадости, которую слышат о другом человеке, но не готовы поверить, когда о ком-то говорят хорошо?
Всякий, кто хоть в какой-то мере честен с самим собой, знает, что Толстой прав. Мы действительно зачастую готовы думать о человеке плохо, прежде чем подумать о нем хорошо.
А вот доказательство для тех, кто мне не верит. Предположим, завтра в одной из израильских газет будет опубликовано сообщение следующего содержания. «Автор книги "Счастье и другие незначительные вещи абсолютной важности” Хаим Шапира подозревается в шпионаже в пользу России». Я точно знаю, какая на это будет реакция. «Да я всегда знал, что он шпион. И говорит с русским акцентом, и русских классиков постоянно цитирует. Откуда он знает всех этих толстых, высоцких и Набоковых? И математику хорошо знает. А всем известно, что русские сильны в математике. Да что там говорить, все приехавшие в Израиль из России – шпионы».
Частичный ответ на вопрос Толстого можно найти у Ларошфуко.
Мы рады обнаружить в других те недостатки, какими наделены сами.
Это грустное замечание французского аристократа заставляет меня снова и снова восторгаться
Винни-Пухом. Только такое совершенное существо, как Пух, может прийти к выводу, что все (включая Тигру) – отличные ребята.
Винни-Пух, Эпикур и голова без тормозов
Винни-Пух обладает еще одним прекрасным качеством. Он умеет подбадривать других, избавляя их от ненужных тревог и напрасных страхов.
Однажды прекрасным солнечным днем Винни-Пух и Пятачок гуляли по Дремучему Лесу.
Пятачок заметил, что на дереве кто-то прячется, и спросил Пуха, не знает ли он, кто бы это мог быть.
Пух ответил, что это Ягуляр.
– А что Ягуляры делают? – спросил Пятачок, в глубине души надеясь, что сейчас они этого делать не будут.