День рождения

Женщины смеялись от души:

— Складно сочиняет!

— Ладно он бригадира подколол.

— Чей же это?

— Да пожарника же сын, Хабибуллы!

Впереди, около Марьям Араповой, у которой он сам учился в первом и третьем классах, как гусята, галдели младшие школьники.

— Апай[9], а я собрал три ведра колосков!

— А я — пять ведер! — с гордостью сказал толстый мальчик.

— А у Айдара еле-еле одно ведро набралось. Еще говорит, что танкистом будет! Танкист должен все быстро делать, смелым быть, ловким, правда, апай?

— Нет, я ловчее Гаты, — не сдавался Айдар.

— Посмотрите-ка на Салимьяна, пыхтит, вон сколько собрал. А ведь какой маленький, слабее девчонки! Давай помогу! — сказала Самия.

— Я сам, — важно сказал Салимьян.

Когда закончили работу на участке возле холодного родника, сделали перерыв на обед.

Мальчики не захотели присоединяться к старшим. Они разожгли свой костер, испекли в нем картошку и с наслаждением принялись ее уплетать. Доставая палкой картофелины из золы, Миннигали сказал:

— Я обижен на Шарифа.

Шариф Кусканов сидел на корточках среди ребят и грыз полусырой картофель. Нос и щеки его были перепачканы сажей.

— А что я тебе сделал?

— Мне-то ничего не сделал.

— Я знаю, ты про папироску, которую я из кармана учителя вытащил?.

— Да, нехорошо, Шариф. Нехорошо.

— Да ну тебя! Только и твердишь: то нехорошо, это нехорошо. — Шариф кивнул на товарищей: — Всем уже надоело, учишь, наставляешь!

Мальчики, сидевшие вокруг костра, дружно возразили:

— Ты что на нас киваешь?

— Разве это геройство — украсть у учителя папироску и курить? — сказал Миннигали.

— А еще пионер!

— Идите еще учителю доложите! — огрызнулся Шариф.

— Мы учителю ни слова не сказали, тебя сами ругаем, — возразил Ахтияр.

Шариф, не найдя поддержки среди ребят, надулся:

— Что вы только меня замечаете? А Миннигали в классе разве не балуется?

— Балуется.

— А чего ж вы его не ругаете?

— Он честный! Не будет воровать из чужого кармана папиросы! — сказал Гибади.

— Зря ты злишься. Мы же договорились, что прямо будем говорить, у кого какие недостатки. Разве это по-товарищески — обижаться, когда тебе правду говорят? — спросил Мансур Хафизов.

— Конечно, — подтвердил Ради Юнусов.

Миннигали палкой закапывал картошку в золу. Он поднял раскрасневшееся от костра лицо и посмотрел на Шарифа:

— Ты меня не понял, Шариф. Я ведь не о папироске заговорил. Сам напомнил. Не сердись.

Шарпф солил горячую картофелину:

— А что еще? Чего ты ко мне пристал?

— Мне ты ничего плохого не сделал. Я только хотел сказать про лошадь, на которой ты- ездишь. Скотина жаловаться не умеет. Ты ее все время стегаешь кнутом. Я не думал, что ты такой злой! — Миннигали не хотел, чтобы ребята снова набросились на Шарифа, и обратился ко всем: — А кто слышал, как среди людей злость появилась?

— Никто не слышал. А как?

Миннигали обвел глазами товарищей, Которые продолжали возиться с картошкой, и неторопливо начал:

— Было это так давно, когда козел был солдатом, а овца — командиром. Жили в то время муж с женой. У них была одна-единственная дочка. Было ей два года. Однажды соседи позвали отца с матерью в гости, и они решили дочку оставить дома. Уложили ее спать, а чтобы она не боялась одна, если проснется, оставили около нее кошку и собаку. Когда вернулись из гостей, сами своим глазам не верят! Сидят перед ними похожие друг на_друга, как близнецы, три девочки. Так и не смогли они догадаться, которая из них их собственная дочь. Решили вырастить всех троих. Пришло время выдавать их замуж, выдали и стали наблюдать, кто Как живет со своим мужем. Одна была очень доброй, ласковой, и жили они с — мужем дружно. Другая, как кошка, царапалась… Третья вела себя как собака. И дети» от них дошли одни добрые, другие — злые.

Сказка развеселила ребят; они зашумели, загалдели, закричали наперебой:

— Я из кошкиного рода!

— Я человек!

— Мяу!

— Гав-гав!.. Гав-гав!..

Сидевшие перед шалашом колхозники прекратили пить чай и повернулись к ним. Бригадир даже прикрикнул на разыгравшихся ребят:

— Ну чего расшумелись? Взбесились, что ли? Лучше скотину прогоните с пoля.

Миннигали вскочил первым и, размахивая палкой над головой, словно шашкой, бросился на стадо, уже подбиравшееся к хлебу:

— Вперед! Оттеснить белых к границе и уничтожить!

Мальчишки кинулись следом за «красным командиром».

Кто-то из них трещал, изображая пулеметную стрельбу:

— Тр-р-р-р!..

Другой стрелял из винтовки:

— Тах-тах!

Остальные скакали верхом на палках.

— Разбить белых наголову!

— Пусть не суют свой нос в Советскую страну!

Телки, испугавшись мальчишек, повернули обратно к лесу.

— Ага, белые бегут!

— Ур-ра-а-а!..

Ребята гнали стадо до самого леса и остановились только возле скирды, чтобы передохнуть. Поставили на скирде часового.

— Что делают взрослые? — спросил Миннигали.

— Чай дуют! — доложил со скирды часовой.

— Как встанут, сразу подай сигнал!

— Ладно.

— Красноармейцы так не отвечают.

— А как?

— «Есть» говорят.

Незаметно военная игра затихла; ребята, уставшие на работе, размякли, примолкли и сами не заметили, как крепко уснули под скирдой.

Первым проснулся Ахтияр и поднял тревогу, расталкивая товарищей:

— Вставайте, вставайте! Скорее! Нас бригадир ищет!

— Где? — Миннигали сонно огляделся по сторонам.

— Он нас не заметил, прошел дальше! Сердитый, ругается!

— Смотрите, работа уже началась! — сказал Миннигали.

— Ох, попадет же нам! — потянулся Гибади.

По полю между скирдами ходил сердитый бригадир, ребята струсили, и все, как один, будто сговорились, бросились бежать в сторону аула. Побежал со всеми и Миннигали, по возле леса он опомнился и закричал:

— Остановитесь!

Ребята остановились:

— Что случилось?

— Ничего не случилось. Стыдно нам убегать от работы, давайте повернем обратно, — сказал Миннигали.

— Хочешь, чтобы шею намылили? — спросил Ахтияр Гайнуллин.

— Ну и что! Мы же сами виноваты.

— Если охота, чтоб тебя ругали, иди сам! — с этими словами часть ребят уже собралась уйти, но им преградил дорогу Мансур Хафизов, первый ученик в классе, председатель учкома, «комиссар», как его прозвали ребята за рассудительность и серьезность:

— Миннигали прав. Мы все хотим быть похожими на чапаевцев. А настоящие чапаевцы убежали бы в такое время с поля? Нет. Мы ведем себя как дезертиры. Боимся, что нас накажут. Нет, так не пойдет, ведь мы пионеры!

— Ладно, насильно заставлять не будем, пусть идут домой. А мы пойдем работать, — сказал Миннигали.

Ребята потоптались в нерешительности и потянулись за Мансуром и Миннигали.

V

Вскоре закончилась уборка, и ребята пошли в школу, — Учебный год начался с большим опозданием. И Миннигали вдруг стало не узнать. Будто подменили. Он сделался скучным, на переменах сторонился шумных игр, бродил по школьному двору будто в воду опущенный.

Всему причиной было то, что парта, где обычно сидела Закия, теперь пустовала.

Ребята в перемену играли, шумели, а Миннигали был совершенно безразличен ко всему. Не лезло ему в голову и то, что на уроке объясняла Зоя Нигматулловна. Задумчивыми, ничего не видящими глазами смотрел мальчик на доску, на которой писала Зоя-апай, и думал о чем-то своем.

— Наш класс в этом году какой-то скучный. Ремонт, что ли, плохо сделали? — шепнул Миннигали на ухо Ради.

— Класс такой же, как всегда. Ничего не изменилось. Чего тебе не хватает? — сказал Гади.

— Почему, интересно, не все пришли в школу?

— Ты что, ослеп? Разве не видишь? Все на месте, кроме Закии.

— А она почему не пришла?