Страница 14 из 64
— Просит или не просит, а о ее будущем должны позаботиться мы.
— Если уж ты так заботишься о ее будущем, не торопись сватать. Успеет еще надеть хомут себе на шею. Пусть подольше радуется молодости и красоте.
— А вдруг что-нибудь…
— Закия умная девушка.
— И умная девушка может ошибиться. — Мать не хотела уступать. — Не видишь разве, сколько парней около нее увиваются?
— Вот и хорошо, что увиваются. Пусть заглядываются. Радоваться надо, что дочка у тебя такая красавица, — сказал отчим.
После некоторого молчания мать опять начала разговор:
— Из одногодков Закии самый работящий, самый толковый, по-моему, Миннигали. Был бы он постарше ее на три-четыре года! Слова бы не сказала. Да и родня у него хорошая, родители… А к Сабиру у меня и у самой сердце не лежит…
— Брось ты о нем говорить. Разве Сабир человек?
«Сабир? Ах, вот о ком они ведут речь!» — подумала девушка, и ей стало не по себе. Родители умолкли. Свет лампы погас. Они, видимо, легли спать.
Закия уже замерзла в сенях. Она тихо вошла в дом. Чтобы не будить мать и отчима, разделась у порога и потихонечку пробралась к кровати, стоявшей у стены. Но подслушанный разговор не давал покоя. И не проходила обида за плохо проведенный вечер.
«Миннигали не пришел, не сдержал слова. Может, ему стыдно за драку с Сабиром? Так я даже и не знаю этого Сабира совсем! Пусть теперь Миннигали ждет, когда я еще подойду к нему сама. Не дождется! Не буду обращать на него внимания. Не выйду, сколько бы он ни крутился возле моего дома. И в клуб целую неделю не пойду…»
Закия немного успокоилась. Но сон все же не шел к ней. Так и лежала она в полудреме. Ночную тишину нарушил голос какого-то пьяницы, оравшего на всю улицу песню про девушек, которым семнадцать-восемнадцать. Когда песня затихла, послышались голоса ребят где-то около клуба. Закия не вытерпела, поднялась с постели, оделась и осторожно вышла во двор.
Снег уже перестал. Небо прояснилось, были видны редкие звезды.
Из-под крыльца вылезла собака и подошла к Закие. Девушка гладила ее и думала: «Почему так колотится сердце? Неужели это любовь пришла? Нет, конечно! В нашем ауле нет парня, которого я могла бы полюбить. Но настоящая любовь все равно придет, наверно, когда-нибудь? Да, обязательно придет!. Я выйду замуж только за того, кого полюблю по-настоящему…»
Мимо дома шла ватага парней, распевавших под мандолину. Мысли Закии развеялись. Задушевная песня брала за сердце…
Из хора голосов выделялся один, самый дорогой, — парень вкладывал в песню всю душу, в его голосе звучала настоящая любовная тоска. Это был голос Миннигали.
Закия почувствовала, что Миннигали поет для нее, для нее одной…
В сердце ее вспыхнула радость. Заметив Закию, Миннигали перестал петь и играть и крикнул ей:
— Алсу-Закия, почему вы разошлись так рано?
— С обманщиками я не разговариваю, — отрезала Закия и повернулась, чтобы уйти.
Но тут подбежал Тагир, схватил ее за руку:
— Ты бы сначала спросила, почему мы не могли прийти. МЫ выполняли срочное и важное задание.
— Все вверх дном перевернули, а все равно выполнили!.. — сказал Миннигали.
— Какое такое задание? — спросила Закия, не очень веря.
Парни смущенно молчали. Наконец Гади Юнусов сказал:
— Мы искали тетради, которые украли из шкафа.
— Из какого шкафа? Какие тетради?
Парни словно ожидали этого вопроса. Они все заговорили наперебой:
— Школьные тетради!
— Их нашел Миннигали!
— Да-да! Кто-то украл и спрятал их в сарае на берегу Уршакбаша! Вора мы не поймали, но тетради вернули.
— Главное, что мы выполнили задание, правильно, Миннигали? — сказал Шариф Кусканов. — Больше воришка не решится на кражу, нас много и в следующий раз он обязательно попадется.
— Не надо, чтобы попадался. Лучше, чтобы никто больше не воровал. — И Миннигали тронул струны мандолины. Из-под его ловких, быстрых пальцев полилась веселая, задорная плясовая. Миннигали с наслаждением пел о зеленых лугах Булунбая, о красивых горах, о том, как стар и млад вышли плясать и петь у реки…
Миннигали в минуты вдохновения не только чувствовал и понимал песню. В такие минуты он, казалось, шил музыкой. Вот и теперь, когда кончилась песня про зеленые луга Булунбая и умолкли струны мандолины, Миннигали сказал:
— Никогда не надоедает петь народные песни, они доходят до самого сердца.
— Ребята, пошли к клубу! — предложил кто-то.
— Да. Люди спят. Пошли отсюда, не будем мешать!
На берегу им встретилась группа девушек.
Закия заторопилась домой. Миннигали решился проводить ее до дому. Всю дорогу он не раскрывал рта, молчал. «Что со мной? Перед, Алсу-Закией становлюсь дурак дураком. С другими девчатами хоть бы что! Куда девается моя смелость? Почему же, почему?»
Закия, искоса наблюдая за растерявшимся парнем, тоже волновалась. Она ждала, что Миннигали сейчас повернется и скажет: «Люблю тебя».
От этой мысли ей было и радостно, и в то же время немного страшно.
Однако Миннигали молчал. Вот дошли до дома, где жила Закия. Он тяжело вздохнул и сказал:
— Твои спят…
Закия уже успокоилась и теперь могла даже подразнить его:
— А тебе разве не нравится, что мои спят?
— Нет, почему же…
— Потому что ты так тяжко вздыхаешь!
— Не вздыхаю я, — сказал Миннигали и опять замолчал.
Миннигали остро чувствовал неловкость своего положения: надо было что-то сказать, а он только вздыхал.
— Похолодало, — наконец через силу выговорил Мин-нигали.
— Неужели похолодало? — Закия засмеялась: — Больше говорить не о чем, правда? Стоишь как истукан. Лучше рассказал бы что-нибудь интересное, смешное… — Закия опять засмеялась над растерявшимся парнем.
— О чем? — вздохнул Миннигали.
— О чем хочешь, о том и говори!
Миннигали молчал.
— Ну, от тебя путного слова, видно, не дождешься! — прошептала Закия. — Замерз, наверно, без дела. Иди домой. — И взбежала на крыльцо.
Миннигали шагнул было вслед за девушкой. Но из-под крыльца зарычала собака. Чтобы не поднимать еще большего шума, он повернул назад. Отойдя от дома Закии, он заиграл на мандолине. Мандолина все понимала и всегда умела передать его истинные чувства, переживания, мечты…
«Как все нескладно получилось!» — думал он о неудачном свидании с Закией. Но в душе Миннигали был очень рад, что так все получилось. Ведь Закия должна была понять все без слов. Возле своего переулка Миннигали замедлил шаг. Остановился. Спать не хотелось. Да разве сейчас можно уснуть?!
Все кругом безмолвствовало. Неполная луна, выйдя из-за облаков, осветила землю синеватым светом. Снежинки, кружившиеся в воздухе, засверкали как искорки. На мерзлой земле лежали тени от спящих домов.
Миннигали перешел на другой берег.
В ивняке послышался какой-то шорох. «Ага, тут кто-то есть», — подумал Миннигали. Возле плетня в переулке, который. начинался прямо от моста, притаился в тени Шариф Кусканов. Миннигали удивился:
— Шариф?
— Я.
— Что ты тут делаешь? А где твои ребята?
— Ушли домой.
— А ты чего тут прячешься?
— Стою. — Шариф хихикнул: — Смотрю. Вон у колодца двое обнялись и никак не могут разойтись. Видишь? Посмотри…
Минпигали посмотрел туда, куда ему показывал Шариф. Нод ивой на берегу виднелись две тени.
— Айда, подберемся поближе, — зашептал Шариф.
— Не надо мешать. Пусть целуются. Нам-то что от этого? Нехорошо подсматривать.
— Раньше ты ведь тоже любил подглядывать, как люди целуются.
— Теперь мне это неинтересно, — сказал Миннигали.
— А мне интересно. — Шариф зашептал еле слышно: — Я что-то видел… Ох и смешно было!.. Иду я, смотрю, вон там, возле вашего дома, стоят твой Тимергали-агай и Тагзима-апай… — Шариф едва сдерживался, чтобы громко не засмеяться.
— Ну и что же, что стояли? А что тут смешного? — спросил Миннигали.
— Интересно же! — Шариф опять захихикал: — Тимергали-агай хочет обнять ее. Тагзима-апай ломается… «Эй, бесстыжие!» — крикнул я. Они как бросились в разные стороны! Здорово испугались. Ну, потеха… Я говорю, может, твой Тимергали-агай в Тагзиму-апай…