Его женщина

Нет сомнений, сам он Роуэн накажет так, что мало не покажется. Возможно, вообще откажется от нее. Судя по мрачным лицам остальных, планы есть и у них. А Дэрил только вертит в руках лист бумаги с записью разговора и пытается понять одно: как?

Как можно так играть? Как можно обнимать и целовать его днем, хотеть его вечером и мечтать перерезать ему глотку ночью?

И как он сам мог верить во все эти поцелуи и объятья? Как мало ему нужно было, чтобы стать окончательно тряпкой: всего лишь несколько добрых слов, всего лишь парочка ласковых касаний, всего один жаркий поцелуй.

Он машинально сует листок в карман и на негнущихся ногах идет обратно домой. Замедляет шаг и понимает, что просто не хочет туда идти. Не хочет ни видеть ее, ни слышать. Не может делать ей больно, несмотря на практически приказ ее наказать.

Наверное, потому что когда-то давно он и сам лелеял планы по убийству отца. Мечтал, захлебываясь от слез боли и обиды о том, как именно он будет его убивать. Как тот будет корчиться от боли и умолять прекратить его мучения. Как просто исчезнет из его жизни навсегда. Дэрил, конечно, не смог его убить. Кэрол уже один раз убивала…

Но ведь он ни разу не поднял на нее руку. Ни разу не нагрубил так, как мог бы. Ни разу не запрещал ей чего-то, что можно было устроить. Заботился. Может быть, неловко, незаметно и не так, как ей хотелось. Но иначе он не умел.

Возвращается Дэрил как раз к ужину. Вздрагивает, ощущая на губах короткий нежный поцелуй от улыбающейся Кэрол, и не знает, что сказать. Покорно тащится вслед за ней на кухню и, не чувствуя аппетита, машинально ест что-то. Через пять минут уже не может вспомнить, что именно.

- Дэрил, что там у вас за собрание было? Ты устал? Или проблемы? - как всегда, отлично читает его эмоции Кэрол, осторожно интересуясь его странным видом.

- Угу, - непонятно на какой именно вопрос отвечает он и закрывает глаза, ощущая на своих плечах ее руки.

Хочется просто посидеть, забыв обо всем и наслаждаясь этим массажем. Но Дэрил не может. Просто не может, чувствуя прикосновение ее рук на своей шее, не думать о том, что он узнал. Резко встает и отходит.

- Все так плохо? - не настаивает на конкретике она, понимая, что все знать ей не положено.

И кажется, ни на секунду не догадываясь, что их с подругами идиотский заговор может быть раскрыт. Как самонадеянно. И глупо.

- Ты должен куда-то отлучиться из города? - снова уточняет Кэрол, видя, как Дэрил, которому срочно нужно занять чем-то руки, если голову невозможно, берется чистить стрелы.

- Нет, - так же сухо отвечает он, не поднимая на нее глаз.

- Хорошо. Я завтра собиралась переписать у Мэнди ее фирменный рецепт мяса, она говорила, что, когда ты был у Мэрла, тебе понравилось. Что, даже больше того, что готовлю я, пупсик?

- Нет.

- Ммм, коротко, но сочту за комплимент, - начинает чувствовать что-то неладное Кэрол: ее голос заметно меняется.

- Нет, ты не пойдешь к Мэнди, - поясняет Дэрил.

- Почему? - хмурится Кэрол и присаживается на диван рядом с ним, непроизвольно отодвигающимся.

Он молчит, не находя слов. Просто не знает, как сказать: «Потому что ты собиралась сбежать. Потому что хотела убить меня. Потому что я тебя понимаю. Понимаю это, когда не мог понять всего того, что казалось и оказалось лишь игрой».

- Мне вообще нельзя теперь выходить? Или что-то случилось в городе? Это временно? Дэрил. Пожалуйста. Я не понимаю и я… Мне страшно.

Она говорит это так, что снова почти веришь. Особенно поднимая глаза и вглядываясь в ее расстроенное лицо. Ощущаешь ее подрагивающие ледяные пальцы на своей руке и почти отбрасываешь их, почти ударяешь, почти причиняешь боль. Почти.

- Вообще. Никуда и никогда. Никому, - сообщает Дэрил новые правила города.

А Кэрол охает и, кажется, думает, что он расстроен именно из-за этого. Что ощущает свою вину за это перед ней или какую-то подобную ересь. Пытается утешить его, говоря, что ничего страшного, что она переживет, что главное у нее уже есть здесь – он.

Тот, который срывается с места, понимая, что сейчас или, в самом деле, ударит ее или не сдержит слез. Тот, который понимает, что скрывать смысла больше нет – потому что нет сил видеть ее притворство, слышать ее испуганный и псевдозаботливый голос. Тот, который сминает в кармане лист со сказанными ею совсем недавно словами, медленно достает его и швыряет ей на колени.

Отворачивается и все же поглядывает через плечо. На то, как она хмурится и осторожно разворачивает смятую бумажку. Потом неторопливо разглаживает ее, читает первые строчки, авторства Роуэн, кажется. Поднимает ничего не понимающий взгляд на Дэрила. Снова опускает глаза и читает дальше. Читает до самого конца. Сворачивает листок и преувеличенно медленно откладывает его на стол. Пытается что-то сказать и откашливается, когда ей отказывает голос.

- Дэрил, это…

- Это правда? - прерывает он ее, не желая слушать ни оправдания, ни объяснения, ни что-либо еще. - Это твои слова?

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем она отвечает:

-Да. Да. Здесь все записано верно.

========== Часть 26 ==========

Сил оставаться в доме нет. Дэрил резко разворачивается, хлопает себя по карманам, проверяя, на месте ли сигареты, и не глядя на застывшую на диване Кэрол, выходит. Выбегает. Убегает. Бежит куда глаза глядят по темным улицам того, что называется городом. Места, которое ему никогда не нравилось. В котором он всегда был чужим. Чужим для всех, даже для той, которую так самонадеянно считал своей.

Чужим даже для своего брата, из окон дома которого раздаются громкие крики вперемешку с рыданиями и мольбами. Дэрил не знает, что Мэрл делает с Мэнди. Он может и не бить. Но наказывать он точно умеет.

А что делать с Кэрол, непонятно. Была бы на то воля Дэрила, он бы просто ее отпустил. Отпустил бы, поддаваясь порыву. Потом бы жалел всю жизнь. Думал о том, что не стоило отпускать никогда. Что нужно было привязать ее за руки и за ноги к своему дому, к самому себе, чтобы всегда была рядом. Даже такая – насквозь фальшивая, мечтающая его убить, ненавидящая его просто за то, что он есть. Ведь ей его ненавидеть больше не за что.

А еще заботливая и нежная. Забавная и веселая. Страстная и желанная. Такая, которую, получив однажды, не отпустишь никогда. Вот только получить ее, так, чтобы по-настоящему, уж точно не суждено. Может быть, кому другому. Но не ему. Не Дэрилу Диксону, который был никем и остается им по сей день. А никто не заслуживает счастья. Женщины. Жизни. Ничего.

Возвращается он после полуночи. А она все так же сидит на диване. До сих пор в той же самой позе. Или это только кажется? Или она, едва заслышав шум его шагов, быстрой тенью метнулась сюда, создавая видимость раскаяния и покорности?

Точно так же она сидела и тогда: в самый первый ее вечер в этом доме. Такая же потерянная, готовая бороться сама не зная с чем, испуганная и не показывающая страха.

- Иди спать, - говорит Дэрил, надеясь, что она послушается.

Но Кэрол не двигается с места. Поднимает на него глаза и тихо, без каких-либо эмоций спрашивает:

- Что со мной теперь будет?

Он пожимает плечами. У него нет ответа. Он не знает.

- Ты не знаешь? Губернатор ничего не сказал? Он решит завтра? Послезавтра? Когда?

- Он сказал решать нам, - бросает Дэрил, уходит на кухню, ища воду, и жадно выпивает полбутылки.

Долго стоит, упираясь руками в стол и не желая возвращаться в комнату. Где все так же сидит Кэрол. Не пошла за ним.

- И что ты решил? - встречает его, наконец входящего обратно, вопрос. - Что? Ты… ты выгонишь меня?

Она спрашивает только об этом. Словно только этого она больше всего боится. Наверное, когда ее выгнала прошлая группа, это было, в самом деле, страшно.

Нет. Не думать об этом. Не жалеть ее. Хватит. Она такая же, как и остальные. Как все в этом мире: кого-то потерявшие, натерпевшиеся страха и боли. И выживающие, как умеют.