Страница 6 из 16
— Я собираюсь кончить в тебя, воробушек, так глубоко в тебя.
Ему даже не удаётся закончить фразу, когда он погружается в меня до основания и, дёрнувшись, изливает в меня свою сперму. Шея Кельвина напряжена, а глаза не отпускают мои. С тяжёлым дыханием он падает, и я чувствую весь его вес. Через мгновение он собирается скатиться с меня, но я не позволяю ему.
— Не надо, — умоляю я. — Ты не раздавишь меня.
Он раздавит, но я хочу почувствовать каждый его вдох. Когда он накрывает меня и находится внутри меня, я к нему ближе, чем когда-либо была с кем-либо, но для меня это всё равно недостаточно близко. Хочу забраться внутрь него. Думаю, я, возможно, одержима.
Мои руки скользят вниз, и я хватаюсь за его плечи.
— Какой я была? — спрашиваю я спустя некоторое время. Задавая вопрос, я закрываю глаза, хотя в комнате темно и он даже не увидит моего лица. — Когда была маленькой девочкой?
Это не то, что я имею в виду, но позволяю ему ответить.
— Я хотел удержать тебя. Ты была тихой, но в тебе была целая вселенная, которую ты никогда не показывала.
Мои веки тяжелеют, и влага грозится соскользнуть по щеке.
— Ты была счастлива? — спрашивает он.
Голос глубокий, и он так сильно хочет, чтобы я ответила, что была.
— Я была благодарна. У меня больше никого не было. Плохие девочки отправляются к плохим семьям, как они говорили. Я пыталась быть хорошей каждый день, чтобы они не отдали меня, — я делаю паузу, вдыхая, дабы не выпустить слёзы. — Ты сохранишь меня, Кельвин?
Он зарывается носом в мои волосы.
— Я эгоистичный ублюдок. Да, я сохраню тебя, даже если это убьёт нас обоих.
Моё сердце увеличивается, а затем сжимается, будто его слова стали ножницами, которые обрезали оковы.
— Может быть, вместо того, чтобы убить нас, это сохранит нам жизнь, — кажется, он улыбается возле моей кожи. — Я так устала, — произношу я. — Но не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.
— Спи, птенчик. Неизвестность заканчивается.
Глава 3.
Кельвин.
Прежде чем Кейтлин уснула, я скатываюсь с неё, а она хрипло бурчит:
— Может, нам остаться?
Я предпочитаю игнорировать её предложение о том, что нам стоит начать жить здесь: в месте, которое преследует её днями и ночами. Она вслепую ёрзает в моей постели, пока я не притягиваю её к себе, и после этого всего лишь за секунды её тело расслабляется.
Она до сих пор здесь, со своей мягкой кожей и спутанными волосами, свернулась возле меня клубочком. Вспомнит ли то, что я говорил прошлой ночью, когда она с таким желанием впустила меня обратно? Испугается ли меня днём? Она всегда была на расстоянии вытянутой руки: «Ты моя, ты принадлежишь мне, я хочу владеть тобой, как вещью». Она больше не обязанность, и её безопасность всего лишь крупица того, что я теперь хочу.
Кейтлин резко открывает глаза, будто проснувшись от кошмара, но её веки остаются полузакрытыми, а на губах появляется улыбка.
Я прижимаю её к себе:
— Доброе утро.
— Я забываю, как иногда было прекрасно проснуться в этом доме. Он всегда был таким тёмным, что свет превращался в нём в нечто особенное.
— Ты поэтичная по утрам.
Из уст Кейтлин доносится хохот. Когда я возвращаю ей улыбку, между её бровей появляется складка.
— Мы могли бы остаться, Кельвин. Странно, но здесь будто дома.
— Ты ведь несерьёзно?
Она кивает, прижимаясь ладонью к моей груди. Я закрываю глаза и, кажется, даже рычу. Так приятно чувствовать её пальцы на своей груди, в волосах — кожа на коже.
— Мы не останемся здесь.
— Ты не хочешь?
— Нет. Я найду нам что-нибудь другое. Я не хочу жить здесь с воспоминаниями.
— Но здесь очень красиво, и это — твой дом. Он принадлежал твоим родителям. Ты говорил, что твой отец помогал строить его.
Я смотрю на неё, изучая.
— Мне плевать. Это даже обсуждать смешно.
Она привстаёт на локте, и её глаза встречаются с моими.
— Ты уверен, что хочешь всего этого? Может, это слишком рано? Может, ты хочешь остаться здесь, а когда настанет подходящее время, я могу переехать сюда.
Я обнимаю её за затылок и притягиваю к себе.
— Когда найду новое место, я хочу, чтобы ты была там со мной. Поместье в прошлом, и оно всё равно очень далеко от галереи.
— Ты всё равно ездил на работу на машине.
— Это другое.
— Оу, — она смотрит вниз. С видимой нерешительностью она спрашивает: — Кельвин?
— Да, воробушек.
— Это из-за К-36 ты был бесплоден?
Её вопрос застаёт меня врасплох, но я наблюдаю за ней, пока она снова не поднимает на меня взгляд.
— Да.
— Это значит, что теперь всё нормально?
— Не знаю.
Она кусает нижнюю губу:
— Я принимаю противозачаточные.
— Думаю, так даже лучше. Тебе не кажется?
Она кивает, снова смотря в сторону, но всего лишь на краткое мгновение.
— Ты скучаешь по нему? По Герою?
Я сглатываю и качаю головой. Я не хочу признаваться ей, что скучаю. Герой во мне. Это то, из чего я сделан. Мне даже не нужен титул, но кто я без него — не знаю. Не сомневаюсь, что моё решение было правильным, но только потому, что К-36 выводится, не значит, что я изменился. Я до сих пор хочу вершить правосудие — иногда самым жестоким способом. Я до сих пор лелею тёмные желания контролировать, владеть, убивать. Моя сила, может, и уменьшилась, но я остаюсь сильным спустя годы борьбы и тренировок.
Я переживаю о маленьком воробушке в моих руках. Нет, прекращение инъекций не изменило меня. Я всё ещё остаюсь настолько эгоистичным, обнимая её таким образом, что могу прекратить всё, разрушив её.
Глава 4.
Кейтлин.
— Думаю, я готова поговорить о времени, когда я была в плену.
— Это отличная новость, Кейтлин.
— Пожалуйста, доктор Адамс. Зовите меня просто Кэт.
— Прости. Я забываю. Начинай.
— Как мне это сделать?
— На протяжении наших консультаций ты упоминала о времени, проведённом в поместье. Почему бы тебе не начать с твоего первого дня там? Каким он был?
— Я проснулась в странной кровати. Комната была огромной и прекрасной, но я была сбита с толку. Пожилой мужчина представился дворецким. В итоге я успокоилась, и он провёл мне экскурсию. Дом был огромным. Там было всё, что кто-либо когда-либо мог хотеть.
— А твой похититель?
— Долгое время я не знала, кто им был. Я ненавидела это. Хотела поговорить с тем, кто был главным, но не могла. Когда я наконец-то встретила его, он не дал мне никаких ответов, что сделало всё только хуже. Я никогда не знала, умру ли или останусь в живых, как и не знала причину, по которой оказалась там.
— Кто он был?
— Он был, — делаю паузу, чтобы обдумать, какими словами точнее описать Кельвина. — Он был сильным человеком со скверным характером. Но ещё и очень красивым.
— Красивым? — спрашивает он.
— Да. Я встречала его до того, и он мне нравился. Я даже желала, чтобы он заговорил со мной или хотя бы заметил меня по какой-то причине.
— Как ты встретила его до этого?
— Я лучше не буду говорить.
— Очень важно быть честной.
— Я не раскрою вам его личность.
— Ты говоришь, что у него был скверный характер. Он когда-нибудь причинял тебе боль?
— Нет. Несерьёзно. Но были и другие способы наказания.
— Например?
— Когда я не слушалась или отвечала ему… Ну, однажды он запер меня в подвале на несколько дней. Но иногда мои капризы наказывались сексом.
— Он сексуально домогался тебя?
— Кажется.
— Ты провоцировала его на это?
— Нет.
— Ты хотела этого?
— Не всегда.
— Ты говорила «нет»?
— Иногда.