Сладкая отрава

– Хочу еще, – томно шепчет она, сводя меня с ума.

Последний раз скольжу взглядом по красивым холмикам ее груди, тяжело вздыхаю, и, подхватив Китнисс на руки, несу ее в спальню. Укладываю под одеяло, с трудом освобождаясь из кольца ее рук, когда любимая пытается повалить меня рядом. Поспешно хватаю из шкафа чистое белье, сменные штаны и тороплюсь в ванную, скрываясь от соблазна.

Это позор – не сдержаться и разрядиться мало того, что в штаны, так еще и в присутствии Китнисс. Чувствую себя мальчишкой, не умеющим контролировать собственное тело. Пока я раздеваюсь, вижу явное доказательство моей слабости, любезно отраженное зеркалом: широкое мокрое пятно на штанах в районе паха.

Обнажаюсь, становлюсь под душ. Прохладные струи ласкают тело, принося успокоение. Прикрываю глаза и стараюсь отгородиться от окружающего мира. Мысли кружатся беспокойным хороводом, путая сознание.

Китнисс проявляет все больше настойчивости, лекарство сводит ее с ума…Лишает контроля над собой… Ох, моя девочка ведь будет помнить, что я… Она… Что мы все-таки почти занимались любовью. Китнисс знает, что я ласкал ее грудь руками, касался губами нежных бутонов… Мне не вымолить прощения за то, что поддался искушению.

Вздрагиваю, как от удара, широко распахивая глаза, когда кто-то проводит рукой по моей ягодице. Резко оборачиваюсь, сталкиваясь со взглядом горящих серых глаз. Боковым зрением подмечаю, что на Китнисс по-прежнему только трусики, но не успеваю сказать ни слова: секунда, и любимая прижимается к моему голому телу, закрывая рот поцелуем.

Мой организм отзывается мгновенно, стоит мне только почувствовать тепло Китнисс, трущейся об меня. Однако, благодарение богу, разум еще не затуманен: оставаться с любимой вдвоем, когда мы оба обнажены, – чистой воды самоубийство для меня. Пытаюсь отстраниться, как-то обездвижить ее руки, скользящие по моему телу везде, куда она только может дотянуться, но Китнисс проявляет чудеса изворотливости, не позволяя мне поймать себя. Она буквально срастается со мной всем телом, тесно сжимая меня в своих объятиях, а ее губы дарят очередной пьянящий поцелуй, опьяняющий и сводящий с ума. Шустрый язычок любимой проникает мне в рот, подначивая принять ее игру, и, хотя мой разум против, я все равно отвечаю на ласки Китнисс.

Теперь уже мой язык жадно командует, переплетаясь с ее, но, внезапно, я смутно понимаю – что-то изменилось. Китнисс больше не отвечает на поцелуй. Распахиваю глаза, натыкаясь на два злых серых стеклышка. Секунда, и ощущаю на щеке вспышку яркой боли от звонкой пощечины. Еще мгновение, и я оказываюсь в душе один.

Брошен. Не нужен. Отвергнут.

Я долго не решаюсь выйти из ванной, страшась встречи с Китнисс, но время идет, а вечно отсиживаться здесь я не смогу. Любимая не прячется в гостиной, как я ожидал, а одетая в штаны до пола и глухую кофту, не открывающую ни сантиметра кожи от запястий до подбородка, мечется по комнате, как загнанный зверь.

Стоит ей увидеть меня, как поток слов срывается с ее языка.

– Как ты посмел, так со мной поступить, Пит? – кричит она, сверкая глазами. – Воспользоваться тем, что я схожу с ума! Сделать со мной… Это… Это…

Она не находит подходящего слова, а я не подсказываю, хотя знаю, ответ: я использовал беспомощность Китнисс, ее слабость. Не уберег.

– Прости, – единственное, что я могу произнести, пусть это слово и не выражает всей глубины моего раскаяния.

Китнисс подходит вплотную, тычет пальцем в мою грудь и шипит голосом полным отвращения:

– Не прикасайся ко мне! Никогда больше даже не смей об этом думать!

Сердце разламывается на мелкие кусочки, с глухим стуком падая на пол и рассыпаясь в пыль. Мне больше не больно, потому что это короткое слово не может описать моих чувств. Есть другое. Я умер.

Больше мы не разговариваем: Китнисс уходит в гостиную, громко хлопнув дверью, а я… Меня просто нет. Хочется плакать, но слезы не приходят.

Должно быть, Китнисс очень переживает сейчас: она не может понять, отчего ее тело не подчиняется разуму. Моя девочка страдает. Хочу объяснить ей, что это не сумасшествие, а отрава – кантаридин, распаляющий страсть, которой без него просто нет. Сдерживаюсь.

Звонит телефон, и я беру трубку, даже не понимая, что делаю.

– Алло, – произношу я.

На том конце слышу тихое ругательство и узнаю голос, от которого дыхание перехватывает.

– Привет, Мелларк, – говорит Хоторн. – Я в фойе твоего проклятого капитолийского домины. Не хочешь спуститься и поговорить?

На ватных ногах иду к лифту. Игнорирую шутки портье-капитолийца с кислотно-рыжими бровями и ярко-зелеными волосами. Вообще, он милый парень, но сейчас весь Капитолий, вся его злоба и жестокость, сошлись для меня в образе этого портье. Стискиваю челюсти, чтобы не сказать ему гадость, и мучительно долго жду, пока распахнутся двери – Первый этаж.

В фойе много народа, но Хоторна я вижу издалека. Он сидит на одном из диванчиков в углу, нервно осматривается по сторонам. Видно, что Гейлу не нравится Капитолий и все, что с ним связано. «Привыкай, шахтер, ты тут надолго», думаю я. «Пока в животе Китнисс не зародится новая жизнь…».

Я чувствую, как скрипят мои зубы друг об друга, а скулы сводит от напряжения, но все-таки протягиваю Хоторну руку. Он отвечает тем же.

– Сноу приказал явиться, не удосужившись объяснить причины, – говорит Гейл. – Он сказал, что ты сам все объяснишь. Что тебе от меня надо, Мелларк? За каким чертом меня сюда притащили?

В голосе соперника я улавливаю плохо скрываемую злость: он не любит подчиняться. Сразу ясно, что ему не знакомо, каково это, когда от твоей покорности зависят жизни любимых людей.

Как рассказать ему обо всем, что происходит? Как попросить о помощи, не оскорбив чести Китнисс? Как вообще я могу предложить ему стать первым мужчиной девушки, которую люблю, и попросить о зачатии малыша, которого воспитывать буду я, а не он?

Впервые я начинаю думать, что Хоторн ведь может и отказаться. Нет, это не просто мысль, это отчаянная надежда, но я тут же одергиваю себя – не время для эгоизма: на карту поставлено счастье моей девочки.

Продолжая сжимать кулаки, медленно говорю, подбирая каждое слово:

– Я объясню тебе, Хоторн, зачем тебя прислали, но я требую, чтобы ты не перебивал.

– Какого черта? – начинает он, но я перехожу на крик, одергивая его.

– Я сказал, чтобы ты заткнулся! – требую я, – иначе, клянусь, я тебе врежу.

Гейл смотрит на меня с интересом, молчит. Тяжело выдыхаю и, уставившись в одну точку на противоположной стене, выдаю информацию, без которой нам не продвинуться дальше.

– На интервью перед Бойней я сказал, что Китнисс беременна. Сноу отменил Игры, но он знает, что я соврал, – слышу вздох облегчения, вырывающийся у шахтера, но не останавливаюсь. – Президент требует, чтобы в ближайшее время Китнисс оказалась беременна. Он травит ее возбуждающей дрянью, чтобы она не спорила, но при передозировке, Китнисс умрет. Действовать надо быстро. Отцом ребенка должен стать ты.

Кажется, в легких заканчивается воздух, а в душе не остается ничего кроме пепла от выгоревшей надежды, но я уточняю:

– Вопросы есть?

Не смотрю на него, просто не могу. Не хочу. Мне противен и он, и я сам.

– Всего один вопрос, – говорит Гейл. – Почему не ты?

Комок подступает к горлу. Я злюсь, но вместе с тем хочется плакать, как девчонке.

– Потому что я не тот, от кого она хотела бы иметь ребенка, – наконец, отвечаю я.

Молчим.

Каждый думает о своем.

Может быть все-таки Хоторн откажется?

Неужели шахтер все-таки откажется?!

Что делать, если Гейл откажется??!

– Я согласен, – произносит соперник, разбивая мою жизнь на «до» и «после».

Комментарий к Глава 5

Ну вот, как-то так…

Добро пожаловать в Капитолий, мистер Хоторн )

========== Глава 6 ==========

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

– Значит, договорились, – говорю я и, не прощаясь, ухожу прочь от охотника.