Сладкая отрава

Быстрое движение, и Китнисс оказывается сидящей на мне, настойчиво задирая мою футболку вверх. Я против воли распаляюсь и все-таки поднимаю руки, стягивая с себя одежду. Глаза Китнисс горят, когда она рассматривает мой обнаженный торс. Любимая приближается и целует там, где под кожей бьется мое сердце. Зову ее по имени, а она лишь поднимает на меня свои серые глаза, искрящиеся светом. Ее губы спускаются ниже, медленно смещаясь к животу. Я понимаю, что проваливаюсь в пропасть, ослепленный желанием быть с Китнисс: целовать ее губы, касаться ее кожи, слиться с ней в единое целое.

Перехватываю запястья своей девочки и переворачиваю ее на постель, мягко укладывая на светлые простыни. Наваливаюсь сверху, оказываясь в кольце ее ног. Целую любимые губы, не напиваясь ими, не прекращая хотеть большего. Китнисс сама подталкивает мои руки к пуговкам на кофте. Пальцы дрожат, путаюсь и не могу осилить хитрые застежки. Любимая помогает мне, приподнявшись на локтях, и едва мы справляемся с длинным рядом круглых пуговиц, Китнисс извивается, выскальзывая из лишней ткани.

Наше дыхание давно стало шумным, а сердца стучат в тревожный унисон. Наклоняюсь к основанию ее шеи, целуя в ямочку возле ключицы. Любимая тихо стонет, проводя подушечками пальцев по моему телу. Возвращаюсь к податливым губам, срывая новые поцелуи, и глажу руками открытые участки кожи той, которую люблю. Кожа Китнисс мягкая и гладкая, оставляю поцелуй на ее плече, продвигаясь снова к изящной шее. Мне нравится запах, окутывающий Китнисс, мне нравится в ней все. Люблю.

Вновь и вновь касаюсь ее губ, облизываю их, а Китнисс неожиданно смеется. Должно быть, я сделал что-то не то, пугаюсь, отстраняясь от любимой, но она лишь улыбается – ласково и нежно. Мое сердце трепещет от переполняющих меня чувств.

– Ты нужен мне, Пит, – выдыхает Китнисс, продолжая улыбаться и притягивая меня к себе.

Ее поцелуй страстный, жадный. Почти грубый. Огонь, пылающий в ней, перетекает в меня, а я передаю ей свою нежность. Мои руки вновь бродят по ее телу, а Китнисс выгибается в ответ.

Мои пальцы натыкаются на край ее штанов. Замираю в нерешительности, потому что, не знаю, имею ли право следовать дальше. Ловлю туманный взгляд любимой девушки, молча спрашивая разрешения. В серых глазах мелькает сомнение? Я не понимаю, как вести себя, но пальцы Китнисс касаются моей щеки. Она проводит ими по скуле, зарывается рукой в мои волосы.

– Пит, – шепчет Китнисс, лаская меня своим тихим голосом. – Пожалуйста…

Робко целую ее, пытаясь передать, как сильны во мне чувства к ней, как дорога мне каждая ее улыбка. Руки Китнисс путешествуют по моему телу, проскальзывая между нами и гладя меня по животу. Она пытается приподняться, стараясь избавиться от штанов.

– Китнисс, – зову я ее, вынуждая серые глаза встретиться с моими. – Я люблю тебя. По-настоящему, люблю, – говорю я. – То, что происходит, значит для меня бесконечно много. Дело не в Сноу, и не в чем-то еще, только ты, ты одна имеешь значение.

Я выпаливаю все на одном дыхании, боясь, что Китнисс меня остановит. Этого не происходит, она лишь снова целует меня в губы, облизывая их так, как делал я несколько минут назад. Разрываю наши объятия, поднимаясь на ноги, и стягиваю с любимой штаны вместе с бельем. Она сама изгибается и, расстегнув замочек, отбрасывает в сторону лифчик, позволяя мне видеть все. Красивая. Совершенная. Самая любимая. Моя.

Расстегиваю ремень, снимаю с себя штаны. Медлю, но потом убираю и плавки. Китнисс смотрит на меня во все глаза, и, хотя она вряд ли когда-нибудь видела голого парня, ее взгляд застревает на моей искусственной ноге. Ее лицо искажается ужасом, а я готов провалиться сквозь землю от стыда за собственный внешний вид. Хочу прикрыться, но внезапно любимая начинает плакать. Не раздумывая бросаюсь к ней, прижимаю свою девочку к груди, провожу ладонью по щеке, смахивая слезы.

– Прости меня, – говорит она, и я не сразу понимаю, что имеет в виду Китнисс. Только когда ее рука спускается к моему протезу, и Китнисс проводит пальцами по границе настоящей кожи, я понимаю всю глубину ее боли.

– Это не твоя вина, – шепчу я ей в губы и дарю новый поцелуй.

Там, где наши обнаженные тела соприкасаются, я чувствую жар и, кажется, дрожь. Устраиваюсь поудобнее, а Китнисс интуитивно раскрывается мне навстречу. Я знаю, что я у нее первый, а она первая для меня. Единственная. Погружаюсь в нее так плавно, как только могу. Теряюсь в своих ощущениях, но все-таки чувствую, как Китнисс сжимается от боли, впиваясь пальцами мне в плечо.

Замираю, ожидая какой-то реакции со стороны любимой девушки, и получаю ее, когда Китнисс медленно двигается мне навстречу и тянется за поцелуем. Мы находим совместный ритм, подстраиваясь друг под друга. Я бормочу ей ласковые слова, а Китнисс тихонько стонет, удерживая меня в кольце своих рук. Каждое движение приближает меня к краю, каждый хриплый стон любимой проникает в меня, лаская сердце. Хочу быть рядом. Всегда. Только с ней. Люблю.

– Я люблю тебя, – шепчет Китнисс, надавливая мне на плечи и привлекая ближе к себе.

Ее тело бьет крупная дрожь, а бедра с силой сжимаются вокруг меня. Я хочу что-то сказать, как-то ответить, но не успеваю – до сих пор скользящее где-то рядом наслаждение накрывает меня, отключая от реальности. Я чувствую, как мир раскалывается на миллион частей, но все это связано с единственным человеком – Китнисс. Только она.

Я знаю, что люблю ее.

Китнисс сказала, что любит меня.

Ее слова открываются для моего разума, доставляя удовольствие не меньшее, чем только что пережитое. Китнисс сонно гладит меня по спине, а я ложусь на нее, утыкаясь носом в шею. Рассеянно целую гладкую кожу. Мы все еще единое целое: я не хочу покидать ее теплое тело, а Китнисс продолжает крепко обнимать меня. Тянусь к ней, наши губы встречаются. Пытаюсь понять, понимает ли она, в чем призналась? Я не знаю ответа – любимая избегает прямого взгляда, прикрывая глаза.

Мы спим урывками, пробуждаясь несколько раз, чтобы вновь и вновь подарить друг другу всю нежность и ласку, на которые только способны. И даже под утро, когда действие отравы уже прекращается, Китнисс держит меня в объятиях, словно боится потерять.

Я счастлив.

Без всяких «но» и «может быть». Откровенно и беззастенчиво счастлив.

***

Просыпаюсь утром, ощущая пустоту рядом с собой. Осматриваюсь, Китнисс нигде нет. Поспешно одеваюсь, бросаясь на поиски девушки, которую люблю, и, к моему облегчению, она не сбежала, не бросила меня. Китнисс сидит на своем любимом месте – на подоконнике, а ее рука выводит ровные строчки в дневнике.

Сегодня любимая пишет обо мне. Страшно. Что, если мне все почудилось: ее признание, ее искренность… Вообще, вся ее любовь. Я ошибался так уже однажды и не смогу пережить этого вновь.

Китнисс словно не замечает меня, погруженная в свои мысли. Неловко стучу по двери, привлекая ее внимание, и, наконец, взгляд серых глаз отрывается от блокнота, пробегает по комнате и застывает на мне.

– Привет, – говорит Китнисс, как ни в чем не бывало.

Неуверенно улыбаюсь, получая теплую улыбку в ответ. С одной стороны это придает мне уверенности, хочу подойти ближе и заключить любимую в объятия, но все же остаюсь на месте, страшась спугнуть или обидеть ее.

– Хочешь чего-нибудь? – спрашиваю я, а Китнисс пару секунд размышляет и просит чай.

Пока я грею воду и собираю для нас пару бутербродов, краем уха слышу, как звонит телефон. Китнисс снимает трубку. Почти весь разговор она молчит, выдавая лишь отрывистые фразы вроде «да» или «нет», а когда она заходит на кухню, ее лицо белое, как мел.

– Что случилось? – паникую я.

Китнисс смотрит на меня широко распахнутыми глазами и сообщает:

– Президент требует, чтобы мы немедленно явились во дворец. Теперь мы будем жить там.

– Почему? – удивляюсь я, Китнисс злится.

Она бросает короткое “Откуда мне знать?” и уходит прочь, не притронувшись к еде или питью.