Страница 15 из 25
Обсудить, по убеждению газеты, требовалось многое. Например, покойного императора Николая I, «великого насильственных дел мастера», гонителя и преследователя староверия. Издатели восклицали:
«Нет, это не русский, не земский царь, каким народ себе его воображал, от которого ждал правды, это просто петербургский император, рожденный от немецких родителей... выписанных для наследия престола из-за моря»[161].
Царство этого немца с сенатом и синодом уподоблялось ядовитому дереву, сыплющему на русский народ свои отравленные плоды и истребляющему народное достоинство. Противостоять вражеской силе через подлинное единение – вот в чем виделась главная общая задача[162]. Для лучшего восприятия подобные призывы оснащались цитатами из религиозных писаний, широко распространенных в староверческой среде. Так, полиция выявила некое «Послание старца Кондратия», изготовленное в лондонской эмиграции. В нем доступным языком, на основе Священного Писания обосновывалась мысль об антихристе, под которым разумелся, естественно, Государь Император. Говорилось и об антихристовых слугах в лице правительства; утверждалось, что вследствие разделения людей на сословия происходит ущемление свободы и т.п.[163] Значительное количество такой литературы предполагалось доставлять на Нижегородскую ярмарку, куда съезжались старообрядцы со всей России, и более подходящего места для агитационных целей придумать действительно трудно[164].
Вся эта просветительская деятельность преследовала вполне конкретные цели. О них мы можем судить по письму Н.П. Огарева, направленному московскому купцу И.И. Шибаеву, который являлся представителем рогожских старообрядцев для контактов с заграничными друзьями, и перехваченному полицией. В письме изложена просьба сделать все возможное для сбора ополчения, состоящего из раскольников «как главных распорядителей всего ожидаемого движения»:
«Работайте только и работайте, собирайте себе приверженцев, где можете и сколько можете, особенно по уездам и губерниям; война только начинается... хорошо, если бы вы составили хоть какое-нибудь ополчение к Рождеству (1863 года. – А. П.)»[165].
Добавим, что адресат Н.П. Огарева никак не мог реализовать поступившие просьбы: в июле 1862 года купца-раскольника И.И. Шибаева арестовали и продержали в тюрьме около двух лет, после чего выдали на поруки его родному брату, также купцу поповщинского согласия[166].
Среди лидеров русской революционной эмиграции особое место занимает М.А. Бакунин. Человек удивительной судьбы, знаменитый бунтарь, приговаривавшийся и к смертной казни, и к пожизненному заключению судами Пруссии, Австрии и России. Сумев бежать из сибирской каторги, он в 1861 году присоединился к А.И. Герцену и Н.П. Огареву. Эмиграция пополнилась ярким лидером, ставшим центром притяжения для молодого поколения, чьим кумиром был Бакунин. Он также связывал перспективы борьбы против правительства с русским расколом. Уже в первом своем выступлении на страницах «Колокола» в 1862 году он выражал мнение о русском народе, глядя на него сквозь призму раскола, который охарактеризовал чрезвычайно высоко:
«Народ унес свою душу, свою заветную жизнь, свою социальную веру в раскол, который разлился по России как широкое море... Раскол двинул вперед его (народа. – А. П.) социальное воспитание, дал ему тайную, но, тем не менее, могущественную политическую организацию, сплотил его в силу. Раскол подымет его во имя свободы на спасение России»[167].
Русский народ представлялся Бакунину совокупностью более чем двухсот религиозных сект, которые имеют политический характер и сходятся на отрицании существующей власти и синодальной церкви. Почитание народом российского императора он считал мифом давно минувших времен: Русь проникнута совсем иными настроениями, связанными с образом царя-антихриста, а период правления Романовых: по его мнению, это то самое апокалипсическое испытание, за которым неизбежно наступит обетованное тысячелетнее царство[168]. Пылкий революционер уверял: для пробуждения раскола нужен только повод. Например, он уповал на польское восстанием, считая, что:
«Жмудь и Волга, Дон и Украина восстанут, как один человек, услышав о Варшаве, он верил, что наш старовер воспользуется католическим движением, чтобы узаконить раскол»[169].
Доверялся различным авантюристам типа С.Г. Нечаева: этот уроженец старообрядческого села Иваново-Вознесенского Владимирской губернии провел молодые годы в раскольничьей среде, чем заинтересовал знаменитого бунтаря[170].
Однако помимо этих сомнительных увлечений М.А. Бакунин высказывал и здравые мысли об использовании раскола в предстоящей борьбе. Так, он скептически относился к контактам его соратников по эмиграции со старообрядческими белокриницкими иерархами и купцами-староверами, считая это пустой тратой времени в организационном плане. Он был уверен, что раскол, воплощенный в народе и воплощенный в попах, – две разные и зачастую враждебные друг другу силы, которые нельзя смешивать[171]. Надо сказать, что подобные настроения постепенно начали преобладать и у А.И. Герцена с Н.П. Огаревым. Им становилось ясно, что попытки вовлечь в конкретные дела старообрядческие верхи ни к чему не приведут. Так, неудачей закончились их отношения с известными федосеевскими наставниками Павлом Прусским и Константином Голубовым. В Восточной Пруссии ими издавался журнал «Истина», с редакцией которой Огарев вел постоянную переписку, пытаясь донести до них свои взгляды. Но беспоповская элита оценила эти прогрессивные воззрения как «несообразные с духом русского народа»[172]. К. Голубов недоумевал:
«Какая нужда правоверному человеку в каких бы то ни было туманных теориях?... не нуждается он в пустяшных теориях... ему кажется это толчением воды»[173].
А личная встреча В. И. Кельсиева с Павлом Прусским в Москве, устроенная видным участником революционного движения А.А. Серно-Соловьевичем, завершилась вообще неожиданно для лондонского посланника: ему было сообщено, что в житиях нет призывов к бунту, «да и святые отцы тому не учат»[174]. Вообще, московские раскольники продемонстрировали полное нежелание сотрудничать с Лондоном и его эмиссарами в России. В.И. Кельсиеву не удалось склонить староверов к каким-либо денежным пожертвованиям в обмен на организационные усилия по созданию партии. Все его намеки о сборе средств наталкивались на возражение, что «расход должен быть сделан агитаторами»[175], а это явно не входило в планы революционеров. Даже издательские начинания эмиграции раскольники воспринимали довольно сдержано, ограничиваясь лишь использованием типографии для печатания нужных им религиозных изданий.
Купцы-староверы оказались совсем не тем элементом, на который можно было рассчитывать. Вместо собирания народного ополчения они с начала 1860-х годов принялись направлять властям верноподданнические адреса, где презентовали себя в качестве надежных слуг государства[176]. Возмущение революционеров не знало границ. Они взывали к нравственной чистоте староверия, говорили о его гибели в глазах общественного мнения и народа. «Общее вече» писало:
161
См.: Общее вече. № 3. 1 сентября 1862 года.
162
См.: От старообрядца старообрядцам // Общее вече. №11. 1 марта 1863 года.
163
См.: ГАРФ. Ф. 109. 1 экспедиция. 1861. Д. 148. Л. 2-3.
164
См.: ГАРФ. Ф. 109.1 экспедиция. 1862. Д. 230. Ч. 74. Л. 6.
165
См.: Там же. Л. 65-66.
166
См.: ГАРФ. Ф. 109. 1 экспедиция. 1862. Д. 230. Ч. 83. Л. 17.
167
См.: Бакунин М.А. Русским, польским и всем славянским друзьям // Колокол. 1862. 15 февраля. (Колокол. Вып. 5. М., 1962. С. 1022).
168
См.: Бакунин М.А. Собрание сочинений и писем. Т. 3. М., 1935. С. 405; Т. 4. С. 37.
169
См.: Герцен А.И. Былое и думы. Т. 6. С. 366 // Собр. соч. в 30-ти томах.
170
М.А. Бакунин высказывал весьма оригинальную мысль. Он утверждал, что участие различных жуликов и авантюристов в революционных делах служит доказательством их успеха:
«ибо жулики – такой народ, который скорее других определяет истинное положение дел и дает настоящую оценку событиям. Они сразу чувствуют, где может быть нажива и что может принести им выгоду»
// Дебогорий-Мокриевич В.Л. Воспоминания. Штутгард. 1903. С. 37.
171
См.: Карелин А. Жизнь и деятельность М.А. Бакунина. М., 1919. С. 14.
172
См.: Выдержка из письма нашему старознакомому путешественнику // Истина. 1864. Апрель. С. 3.
173
См.: Там же.
174
См.: Кельсиев В.И. Исповедь // Литературное наследие. Т. 41-42. М.. 1941. с. 332.
175
См.: РГИА. Ф. 878. Оп. 1. Д. 79. Л. 151об.
176
Подавление восстания в Польше в 1863 году вызвало поток верноподданнических адресов от различных общественных групп с поддержкой силовых правительственных действий. Староверческое купечество проявило в этом особенное усердие, решив использовать адреса как повод продемонстрировать властям свою безоговорочную лояльность. Но и этим дело не ограничилось: в 1863 году появилось даже специальное архипастырское послание (от поповцев) А.И. Герцену и всем, кто будет находиться с ним в сношениях, где их деятельность по возмущению староверов предавалась анафеме.