Страница 92 из 97
Участие столичной финансовой элиты, безусловно, являлось большим плюсом в организации переворота, однако не было решающим. Напрямую успех этого рискованного предприятия зависел от офицерства. А точнее, от боеспособности, решимости и морального состояния тех, кто взялся исполнить столь нелегкую миссию. А вот с этим, как выяснилось, были проблемы. Прежде всего их почувствовали сами банкиры, взявшиеся финансировать будущих участников переворота. Путилов вспоминал, как к нему явились полковники Пронин и Десиметьер. Они предъявили письмо от Корнилова (написанное Завойко), содержащее просьбу о выдаче им 800 тыс. рублей. Однако офицеры запросили два миллиона. Путилов выдал первую сумму, а по поводу 1200 тыс. руб. решил посоветоваться с коллегами. Хотя внушительная разница всех смущала, деньги после обмена мнениями в квартире Гучкова, решили выделить. Но сделать этого не удалось, поскольку просители не явились. Путилов и Белоцветов разыскали их в обществе сорока офицеров в одном из фешенебельных ресторанов Петрограда. Шумная компания изъявила полную готовность принять деньги на святую борьбу, после чего банкиры незамедлительно удалились[1380]. Уже в эмиграции полковник Сидорин опровергал этот рассказ Путилова[1381].
Однако сегодня исследователи располагают мемуарами офицера Ф.В. Винберга, где тот рисует ту же картину, что и Путилов, внося в нее дополнительный штрих: офицеры были причастны к «Республиканскому центру». Эта организация, в которой состояло немало армейских кадров, использовалась в качестве опорной для подготовки корниловского выступления. Винберг пишет об активной деятельности «Республиканского центра»; возглавляли его председатель правления общества «Бессарабская железная дорога» Николаевский и один из директоров той же фирмы Финисов, а сама организация располагалась в Петрограде в здании правления общества[1382]. Заметим, что это частное железнодорожное предприятие находилось в сфере влияния столичного Сибирского торгового банка. По словам Винберга, «Республиканский центр» «имел в своем распоряжении очень большие суммы и широко раздавал их ради того большого политического дела, которое, разумеется, требовало расходов»[1383]. Ключевую роль здесь играли военные, которые должны были координировать и согласовывать действия офицеров, находившихся в городе, с подступающими частями генерала Крымова. Также Винберг сообщает о множестве агентов центра, занимающихся банальным прикарманиванием выдаваемых средств под предлогом работы с нужными для дела людьми. Эти «спасители отечества» предавались кутежам и карточной игре, некоторые даже снимали роскошные квартиры; ходили слухи о присвоении нескольких сот тысяч рублей[1384].
Тем не менее выступление Корнилова все же состоялось. В то время многие сочли его просто недоразумением, происшедшим между Керенским и главковерхом. До сих пор не утихают споры о том, кто и против кого выступал, какие имелись договоренности и т.д. Разумеется, свой интерес преследовала каждая из сторон. Керенский был не прочь использовать Корнилова для того, чтобы поставить на место Совет, довольно сильно ему мешавший.
По свидетельству В.Н. Львова, сыгравшего в те дни печальную роль, премьер собирался ввести деятельность Совета в строгие рамки, превратив его в нечто подобное профсоюзу рабочих. А вот советы солдатских депутатов он хотел уничтожить, так как, по его убеждению, они революционизируют общую атмосферу[1385]. Корнилов был настроен более решительно, планируя не только разгон советов, но и серьезную реорганизацию Временного правительства. В окружении генерала с энтузиазмом составляли списки будущего корниловского кабинета. Причем предполагалось издание особого закона, по которому отказ от занятия какой-либо правительственной должности квалифицировался бы как преступление[1386]. В показаниях Завойко приводятся два варианта состава правительства: на пост министра финансов намечались кандидатуры Путилова, Ватолина и самого Завойко, в Министерство продовольствия – опять Батолин. Отметим, что Министерство торговли и промышленности отдавалось купеческой буржуазии в лице Третьякова[1387]. Керенский должен был остаться в новом кабинете в качестве заместителя премьера (то есть Корнилова); это признавалось необходимым, поскольку его имя служит знаменем для солдат[1388]. Интересно, что после своего ареста Корнилов, говоря о кандидатурах на министерские посты, называл разных московских деятелей, с которыми лично даже не был знаком, а о Путилове, Вышнеградском, Батолине не упомянул вообще[1389]. Хотя в ноябре 1917 года, после большевистского переворота, генерал не замедлил обратиться все к тем же питерским банкирам – за пожертвованием на борьбу с большевизмом; доверенным лицом по сбору средств он назвал своего ординарца[1390]. (Кстати, в эмиграции Путилов открещивался от связи с Завойко, утверждая, что тот не представлял никаких промышленных кругов и не играл никакой роли[1391]. Приведенные факты показывают, что знаменитый банкир лукавил. А вот и еще одна деталь: в сентябре 1917 года за «ненужного» арестованного Завойко ходатайствовало Средне-Азиатское промышленно-торговое общество «Санто», чей контрольный пакет принадлежал Русско-Азиатскому банку. Правление предприятия просило следствие освободить Завойко под залог или поручительство ввиду необходимости его участия в производственных процессах[1392].)
Итак, у Керенского и Корнилова имелись и общие, и самостоятельные задачи. Перспектива разогнать генеральскими руками Совет не могла не привлекать премьера. Впоследствии В.Н. Башкиров, занимавшийся во Временном правительстве продовольственными вопросами, напоминал на встрече с Керенским в Нью-Йорке, как тот давал распоряжения приготовить фураж и продукты для идущих на Петроград корниловских отрядов. Записавший их беседу Р. Гуль уверял, что Башкиров говорил «сущую правду» и премьер был связан с этим «нелепым восстанием генерала»[1393]. В согласованных действиях главковерха и премьера мало кто сомневался и в самой ставке[1394]. Но вместе с тем Керенский чувствовал, что только разгоном Совета дело не ограничится и корниловский триумф не позволит ему удержаться на вершине власти. Отсюда его колебания в отношении выступления конца августа 1917 года. Это видели многие участники тех событий. Например, комиссар при ставке М.М. Филоненко прямо объяснял провал выступления «придворными интригами». На просьбу пояснить, где теперь могут вестись придворные интриги, он отвечал: там же, где и раньше, – в Зимнем дворце (место пребывания Керенского)[1395]. О неоднозначной позиции премьера высказывался – уже в эмиграции – и хорошо информированный И.Г. Церетели:
«У Керенского была подлинно двойная игра. Он вел переговоры с Корниловым, но хотел сам возглавить восстание (против Совета. – А.П.). Корнилов же этой роли ему не давал. Из-за первой роли и произошел разрыв. Когда Керенский увидел, что Корнилов первой роли ему никогда не даст, а может быть, и расправится в конце концов с ним, Керенский переметнулся к революционной демократии»[1396].
1380
См.: Заговор Корнилова (из воспоминаний А.И. Путилова) // Последние новости. 1937. 24 января.
1381
См.: Заговор Корнилова (письмо в редакцию генерала Сидорина) // Последние новости. 1937. 26 февраля.
1382
См.: Винберг Ф.В. В плену у «обезьян» // Верная гвардия. М., 2008. С. 176-177.
1383
См.: Там же. С. 178.
1384
См.: Там же. С. 178-179, 184.
1385
См.: Из мемуаров русского министра В.Н. Львова // Последние новости. 1920. 30 ноября.
1386
См.: Показания ординарца генерала Корнилова прапорщика В. С. Завойко 6 сентября 1917 года // Дело Корнилова. Т. 2. М., 2003. С. 103.
1387
См.: Там же. С. 103, 106.
1388
См.: Из мемуаров русского министра В.Н. Львова // Последние новости. 1920. 9 декабря.
1389
См.: Показания Верховного главнокомандующего Л.Г. Корнилова. 2-5 сентября 1917 года // Там же. С. 197.
1390
См.: Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 2. С. 101-102.
1391
См.: Заговор Корнилова (из воспоминаний А.И. Путилова) // Последние новости. 1937. 24 января.
1392
См.: ГАРФ. Ф. 1780. Оп. 1. Д. 93. Л. 255.
1393
См.: Гуль Р.Б. Я унес Россию. Апология эмиграции. М., 2001. С. 74-75.
1394
См., напр.: Показания заведующего особым делопроизводством Управления 2-го генерал-квартирмейстера при Верховном главнокомандующем К.В. Сахарова. 4-6 сентября 1917 года // Дело Корнилова. Т. 2. С. 317.
1395
См.: На лекции М.М. Филоненко // Петроградские ведомости. 1917. 12 сентября.
1396
См.: Гуль Р.Б. Я унес Россию. Апология эмиграции. С. 94.