Страница 82 из 97
Русские министры трепетно относились к недовольству администраций металлургических и угледобывающих предприятий региона, оперативно реагируя на их требования. Это демонстрирует следующий пример. До революции южные горнопромышленники торговались с царским правительством о повышении цен на уголь на 3-5 коп. за пуд. При новой власти они сразу запросили – и получили – 11-копеечную прибавку; в результате цены увеличились с 18 до 29 коп. за пуд, причем надбавка распространялась и на старые поставки с января 1917 года[1222]. «Известия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов» писали по этому поводу, что Министерство торговли и промышленности подчиняется интересам южной индустрии, по сути попав к ней в плен[1223]. Или еще один характерный случай с Путиловским заводом. После наложения на завод секвестра в феврале 1916 года были расторгнуты четыре договора с французской фирмой «Шнейдер-Кредо». Это вызвало резкий протест французской стороны, заявившей о большой значимости данных договоров для местной металлургии и банков. Царское правительство пошло на возобновление контрактов, но не в полном объеме. А новая демократическая власть восстановила действие всех договоров, хотя они находились в явном противоречии с потребностями секвестированного завода[1224]. Выше уже упоминалось о просьбе английских акционеров ряда предприятий взять их активы под особый государственный контроль (просьбу передал министр труда Великобритании А. Гендерсон). Английские собственники ходатайствовали, чтобы русские власти приняли на себя решение вопросов о заработной плате, о защите имущественных прав и т. д. Временное правительство высказалось за удовлетворение их просьб, обеспечив этим конкретным предприятиям более или менее сносное существование. Таким образом, создавалась как бы привилегированная промышленность иностранного происхождения[1225].
Все это показывает, что победу купечества и его либеральных союзников нельзя назвать полной или хотя бы достаточной для реализации нужных им экономических сценариев. Политическая неопределенность и тесная зависимость от союзников из Антанты не позволяли Временному правительству допустить доминирование купеческой буржуазии в экономике страны. Это прекрасно осознавала петроградская финансовая группа: оправившись от февральско-мартовского шока, она продолжила экспансию в различные отрасли российской экономики, следуя путями, определившимися еще при царском режиме. Забегая вперед, скажем, что в течение 1917 года ей удалось серьезно продвинуть свои интересы, и лишь Октябрьская революция прервала уверенную поступь питерских капиталистов. Именно при Временном правительстве завершается начатая в годы предвоенного подъема экспансия столичных банков в индустрию Урала. Все наиболее крупные уральские промышленные округа окончательно переходят под контроль этих финансовых структур. Так, Нижнетагильский округ был фактически куплен Русским для внешней торговли банком, а перспективные платиновые прииски перешли к французской компании. Богатейший Верхне-Исетский округ при крупной задолженности Государственному банку оказался в руках Азовско-Донского банка[1226]. Та же участь постигла Невьяновский округ, попавший в полную финансовую зависимость от Сибирского торгового банка. Русско-Азиатский банк установил контроль над Алапаевским округом. А Сысертский округ управлялся из лондонской штаб-квартиры[1227]. Новые собственники предполагали перестроить производство по отраслевому принципу с широкой кооперацией между отдельными хозяйствами, расположенными в других регионах. Например, Петроградский международный банк, скупивший акции Белорецкого общества, планировал использовать заводы в кооперации с концерном «Коломна–Сормово», Азовско-Донской банк обдумывал проект слияния Верхне-Исетского и Сысертского округов, с выкупом последнего у англичан[1228].
Но самое интересное, что за 1917 год петроградские банки серьезно укрепились в горной индустрии юга России. Развернувшиеся там рабочие беспорядки вызывали у зарубежных собственников обоснованные опасения по поводу судьбы их активов. Адресованные к властям требования нормализовать ситуацию мало к чему приводили. Тогда европейские акционеры стали воздерживаться от финансовых вложений, выжидая, чем закончится воцарившаяся в южном регионе анархия. Вот этой ситуацией и решили воспользоваться петроградские банки. Они активно начали предоставлять ссуды предприятиям, оказавшимся в сложном положении из-за недостатка оборотных средств. Причем финансирование организовывалось посредством выпуска новых акций, которые приобретались самими банками. В результате влияние питерской элиты в горной промышленности юга стало быстро нарастать. Если до войны предприятия Донецкого бассейна, находившиеся в собственности у иностранцев, давали 3/4 добываемого угля, то в послефевральский период этот показатель стал неуклонно снижаться[1229].
Лидером питерской экономической экспансии выступал Русско-Азиатский банк, располагавший наиболее мощным финансовым потенциалом. В 1917 году денежные вклады банка в тринадцать раз превышали собственный капитал; одних только депозитов было привлечено на 805 млн руб.[1230] В годы Первой мировой войны Русско-Азиатский банк подвергся серьезной акционерной перестройке. На первые роли выдвинулись новые собственники в лице фирмы Стахеева – Ватолина, которых привлек к работе непосредственно глава банка Путилов. Эти представители купечества чувствовали себя в своей тарелке при работе на внутрироссийском рынке – в отличие от старых крупных акционеров, лучше знакомых с европейскими реалиями. В Первую мировую войну именно союз с Путиловым постепенно делает стахеевскую фирму серьезным экономическим игроком с интересами в самых различных отраслях экономики. А в 1917 году группа Стахеев – Батолин – Путилов превращается в ударную силу агрессивной банковской экспансии. Партнеры могущественного Путилова становятся крупными акционерами Русско-Азиатского банка. Однако этот процесс протекал весьма болезненно: другие акционеры были не в восторге от новых партнеров. Ближайшие многолетние соратники Путилова француз Верстрат и Н.А. Гордон выступили против операций, которые Батолин проводил через банк (например, под залог различных векселей получал крупные кредиты в десятки миллионов рублей). Дело доходило до ультиматумов: если этим коммерсантам будут с легкостью ссужаться средства, то в банке последуют отставки. Однако Путилов не только не отступил, но и решил распрощаться с давними коллегами, фактически вынудив их продать паи своим новым партнерам[1231]. Все эти события, будоражившие финансовый мир России, сопровождались пересудами о хитроумных комбинациях Путилова. Например, упорно циркулировали слухи о том, что контрольный пакет Русско-Азиатского банка продан некой парижской финансовой структуре, специально учрежденной для этого самим Путиловым. Если требуется совершить какую-либо сделку, ее оформляют от имени французских акционеров – на сцене появляется парижский банк, по существу не совершающий никаких других операций. То есть перед нами такая комбинация: парижский банк владеет контрольным пакетом акций Русско-Азиатского банка, а последний держит этот пакет у себя. Смысл всего этого – в страховке на случай неблагоприятного развития событий в России. По мысли Путилова, иностранному собственнику проще будет получить от российского правительства возмещение убытков[1232]. Но даже самые предусмотрительные банкиры не могли представить, с чем им придется столкнуться в очень недалеком будущем.
1222
См.: Страна в опасности // Рабочая газета. 1917. 14 мая.
1223
См.: Там же.
1224
См.: Лодзинский Э. Экономическая политика Временного правительства. М., 1929. С. 92-95.
1225
См.: Привилегированная промышленность // Коммерческий телеграф. 1917. 1 июля.
1226
См.: Вяткин М.П. Горнозаводской Урал в 19001917 годах. М.; Л., 1965. С. 312-313.
1227
См.: Там же. С. 297, 302.
1228
См.: Буранов Ю.А. Акционирование горнозаводской промышленности Урала (1861-1917 годы). М., 1982. С. 249-250.
1229
См.: Торгово-промышленная газета. 1917. 6 октября.
1230
См.: Коммерческий телеграф. 1917. 27 мая.
1231
См.: Махинация синдиката Путилов – Стахеев // Коммерческий телеграф. 1917. 9 августа.
1232
См.: В Русско-Азиатском банке (Синдикат Путилов – Стахеев) // Коммерческий телеграф. 1917. 14 июня.