Страница 69 из 97
Но главное, чем отличился Некрасов на своем посту, – приказ от 27 мая 1917 года, предусматривающий участие профсоюзных комитетов в управлении железными дорогами. (Современники сравнивали этот ведомственный циркуляр с известным приказом №1 для армии[1010].) Некрасовский документ решительно объявлял, что «время административного произвола миновало навсегда» и начальники теперь не смогут осуществлять кадровые перестановки без согласия соответствующих комитетов железнодорожного союза. Приказ вызвал небывалую волну критики со стороны путейских управленцев. Отраслевой союз инженеров отмел упреки в каких бы то ни было административных репрессиях[1011]: проблемы отечественных железных дорог, разъясняли там, имеют причиной не дурное администрирование – они вызваны влиянием политики на транспортную сферу: политическая благонадежность ставится выше, чем знания и опыт. Вследствие такого отношения к кадрам, уверяли специалисты, за три месяца работы нового министра железнодорожный организм доведен до полного развала и идет к неминуемой катастрофе[1012]. Такую же оценку дал и Совет частных железных дорог, который обратился к главе Временного правительства с соответствующей запиской. Меры, вводимые циркуляром, в записке были признаны не имеющими аналогов в мировой практике. Подчеркивалось, что транспортная система, которая является достоянием всего народа, фактически отдана в распоряжение небольшой группы железнодорожных служащих и рабочих, исповедующих определенные политические взгляды[1013]. В результате давления на ведомство один из авторов скандального циркуляра товарищ министра В.Д. Марацевич, перешедший из Совета рабочих и солдатских депутатов в министерство, был вынужден оставить должность, не проработав и месяца[1014]. К слову, в то же самое время от И.Г. Церетели – министра почт и телеграфа – подобного шага требовали служащие этой отрасли. Они предлагали упразднить начальников, а таковыми считать своих товарищей по выбору[1015]. Но Церетели наотрез отказался узаконивать выборный принцип в управленческой практике, чем вызвал суровую критику в свой адрес.
Отход Керенского от сотрудничества с Советом заставил переориентироваться и Некрасова. Кстати, именно ему – любимцу советских кругов – на заседании в Зимнем дворце 22 июля 1917 года было поручено огласить ультиматум, фактически означавший разрыв прежних отношений партии друзей Керенского с Советом. Пользуясь своей левой репутацией, Некрасов расставил перед «звездной палатой» все акценты. Вот его слова, воспроизведенные в мемуарах Суханова:
«Я должен вам наконец сказать всю правду, товарищи из Совета. В том, что сейчас происходит, повинны и вы. Разве вы не держали под вечным страхом возможного недоверия министров-социалистов? Разве вы не заставляли их являться к вам два раза в неделю и давать вам отчет о каждом своем малейшем шаге? Разве это могло способствовать спокойствию работы Временного правительства?»[1016]
Этому разрыву предшествовал официальный выход Некрасова из кадетской партии. Взамен союза с кадетами он предложил своим друзьям-соратникам использовать радикально-демократическую партию, чтобы с ее помощью изображать единение с цензовыми элементами. Такая политическая структура, убеждал Некрасов, была бы идеальным партнером при создании коалиции всех демократических сил[1017]. Образованная в апреле 1917 года, эта партия пребывала с тех пор в зачаточном состоянии. Как иронизировала пресса тех дней, история радикальных демократов, «подобно истории мидян, как учат учебники, темна и загадочна»[1018]. Тем не менее к июлю 1917 года в партию, кроме самого Некрасова, вступают И.Н. Ефремов, А.А. Барышников, М.В. Бернацкий, М.А. Славинский и др. Именно с их участием происходит формирование третьего кабинета, действовавшего с середины июля по конец августа. Это обстоятельство способствовало полному размежеванию Некрасова и его партнеров по новой партии с кадетами, которые, хоть и вели активные переговоры о своем вхождении в органы верховной власти, остались за ее бортом. Между тем в конце июня в кадетскую партию вступили видные представители московского купечества. Кадеты по своему списку провели на выборах в Московскую городскую думу Коновалова, Третьякова, Смирнова, Бурышкина и других[1019]. Купеческая элита недоумевала по поводу принципов формирования правительства, поскольку вошедшие в него члены Государственной думы Ефремов и Барышников никоим образом не могли выступать выразителями взглядов буржуазии[1020]. Новоиспеченные представители радикально-демократической партии в долгу не остались. Партийный орган «Отечество» за месяц вылил на кадетов немало грязи. На его страницах партия народной свободы объявлялась бежавшей с поля битвы за революцию, в отличие от радикально-демократической, которая «сочла своей обязанностью поспешить на выручку, чтобы спасти идею коалиции, идею единства революционных сил страны». По убеждению газеты, именно эта поддержка дала возможность Керенскому смело бросить вызов контрреволюции и справа, и слева[1021]. Или еще один пассаж:
«Конечно, нельзя отказать в реализме, в знаниях, в богатстве культурными силами кадетской партии. Но она не обладает другим качеством, необходимым для того, чтобы по праву пользоваться доверием широких масс, – она не демократична»[1022].
Крайне важным результатом этих властных пертурбаций стало то, что Некрасов, официально порвав с кадетской партией, к которой примкнули представители московской купеческой элиты, обрел иные точки опоры. К тому же разрыв с Советами значительно повышал его политическую привлекательность в глазах других сил, руководствовавшихся сугубо прагматическими мотивами. Если статус заместителя Керенского как главы правительства вытекал из коалиционных конструкций Некрасова, то его решение занять должность министра финансов удивило тогда многих. Выскажем мнение, что столь неожиданный карьерный поворот как раз и был связан с его новыми союзниками – питерской банковской группой. Важно учесть и еще одно обстоятельство. Управленческая структура Временного правительства претерпела серьезные изменения по сравнению с царским: как известно, при старом режиме ключевым экономическим ведомством традиционно являлось Министерство финансов, а Министерство торговли и промышленности имело второстепенное значение. После февраля 1917 года аппаратный вес Минфина заметно понизился, а на первую роль выдвинулся Минторгпром с активным Коноваловым во главе. Именно здесь решались теперь наиболее важные социально-экономические вопросы. Но Некрасов в качестве министра финансов меняет приоритеты, пытаясь возвратить своему ведомству прежнее главенствующее значение. Это подтверждает и его высокий статус в правительстве – заместителя премьера (аппаратный вес руководителя Министерства торговли и промышленности С.Н. Прокоповича был, конечно, несоизмеримо ниже некрасовского). Прежняя схема была более привычной, и возврат к ней устраивал прежде всего питерскую финансовую элиту.
Новый министр финансов оказал столичным банкам серьезную услугу, нейтрализовав угрозу, которая нависла над ними в июне – июле 1917 года. Напомним, что еще в середине апреля Временное правительство образовало комиссию по расследованию злоупотреблений в Военном и морском ведомстве; сюда командировалась группа следователей и чинов прокурорского надзора во главе с сенатором В.А. Бальцем[1023]. Уже в конце апреля комиссия расследовала двенадцать случаев злоупотреблений при снабжении армии и флота[1024]. Эти действия в первую очередь были направлены против бывшего военного министра В.А. Сухомлинова, в очередной раз арестованного в начале марта. Но к лету, когда пробил звездный час Совета рабочих и солдатских депутатов, комиссия Бальца пополнилась его представителями из армейской среды. Они заметно оживили работу по выявлению коррупционных сделок. В конце июня по ходатайству комиссии был арестован бывший товарищ морского министра М.В. Бубнов (он с марта 1917 года скрывался на ст. Любань Николаевской железной дороги, проживая в простой крестьянской семье). Высокопоставленный царский чиновник в годы службы находился в тесном контакте со столичными финансистами, и теперь ему предъявлялись обвинения в серьезных злоупотреблениях[1025]. Однако Бубновым дело не ограничилось, и расследование быстро перекинулось на питерские банки. Этому способствовало и то, что документальный массив пополнился материалами комиссии генерала Н.С. Батюшина, которая до революции буквально терроризировала банковский мир Петрограда. Из этих дел новые сотрудники Бальца почерпнули ценные сведения о деятельности крупных дельцов и в итоге решили произвести в ряде банков обыски и выемки документации. Следственные мероприятия позволили получить достаточно сведений о махинациях финансистов, позволивших им нажить миллионы и причинивших значительный ущерб казне. Некоторых банковских высших руководителей, находившихся на отдыхе в Крыму, срочно доставили в Петроград, где начались их длительные допросы[1026]. Как сообщал «Биржевой курьер», работа в этом направлении должна была быть «весьма энергично» продолжена. В финансовых кругах воцарилась паника, грозившая сменой банковского руководства[1027]. Но неожиданно только-только развернувшееся следствие затухло: никто так и не был привлечен к ответственности. И вообще комиссия Бальца с конца июля потеряла интерес к финансовым дельцам, обратилась к более мелким вопросам (например, к заготовке мясных продуктов в Астраханской губернии для нужд армии) и продолжила то, с чего, собственно, и начала – раскручивать сухомлиновское дело[1028].
1010
См.: Милюков П.Н. История второй русской революции. М., 2001. С. 161.
1011
См.: Циркуляр Н.В. Некрасова перед Особым совещанием по перевозкам // Биржевые ведомости. 1917. 2 июня (вечер).
1012
См.: Талызин К. Еще о министре-большевике // Биржевые ведомости. 1917. 7 июня (утро).
1013
См.: Частные дороги и министр путей сообщения Некрасов // Новое время. 1917. 9 июня.
1014
См.: Заседание №105 от 12 июня 1917 года // Журналы заседаний Временного правительства. Т. 2. С. 248.
В.Д. Марацевич – активный участник всероссийской железнодорожной стачки 1905 года. До февраля 1917 года работал на Юго-Западной железной дороге. В исполкоме совета рабочих и солдатских депутатов являлся членом железнодорожной комиссии // Новое время. 1917. 24 мая.
1015
См.: Протокол съезда Всероссийского почтово-телеграфного союза. 27 мая 1917 года // Вестник почтово-телеграфного союза. 1917. №10. И июня. С. 7.
1016
См.: Суханов Н.Н. Записки о революции. Т. 3. С. 40-41.
1017
См.: Церетели И.Г. Вспоминания о февральской революции. Кн. 2. С. 262.
1018
См.: Р-Д // Современное слово. 1917. 14 июля.
1019
См.: Селезнев Ф.А. Конституционные демократы и предприниматели в 1917 году // Отечественная история. 2007. №6. С. 121.
1020
См.: Промышленники и правительство // Утро России. 1917. 13 июля.
1021
См.: К текущему моменту // Отечество. 1917. 16 июля.
1022
См.: К выборам в городскую думу // Отечество. 1917. 19 августа.
1023
Сенатор В.А. Бальц довольно примечательная фигура. Будучи прокурорским чиновником, он выступал обвинителем на процессе против членов Петербургского совета 1905 года и, по мнению многих, сделал все, чтобы они избежали серьезной ответственности. В 1915 году министр юстиции А.А. Хвостов назначил его своим товарищем по министерству. Затем Бальц вместе с Хвостовым перешел в министерство внутренних дел, где и оставался до выхода в отставку, в которую подал вместе с кн. В.М. Волконским в знак протеста против политики А.Д. Протопопова, возглавившего это ведомство .
1024
См.: Расследование злоупотреблений в военном ведомстве // Раннее утро. 1917. 27 апреля.
1025
См.: Арест бывшего товарища морского министра // Петербургский листок. 1917. 1 июля.
1026
См.: Обыски у петроградских банкиров // Биржевой курьер. 1917. 2 августа.
1027
См.: Там же.
1028
См.: РГИА. Ф. 1405. Оп. 533. Д. 2623. Л. 24-25.