Страница 39 из 97
Чиновники морского министерства осознавали слабость своей позиции среди народных представителей. И сетовали, что ни народ, ни интеллигенция не понимают важности этих проблем: для них военный флот – «сказочный царевич, ничего общего с действительной жизнью не имеющий»[527]. Но особенно примечательно то, с чем именно связала правительственная бюрократия подобное отношение к флоту: «старые московские инстинкты очень живучи»[528]. Налицо опять – теперь уже в военно-морской сфере – противостояние Петербурга и Москвы. Конечно, описанные различия во взглядах являлись выражением различий в реальных экономических интересах двух крупнейших российских центров. Напомним финансовые параметры морской программы: в течение семнадцати лет (1914-1930) планировалось израсходовать 2 млрд 110 млн руб. из бюджетных средств[529]. Причем этот мощный денежный поток никак не затрагивал московских производителей, далеких от военно-морской проблематики. Естественно, купеческие тузы проявляли заинтересованность в увеличении численности сухопутной армии, которую нужно одевать и обувать[530]. Зато петербургские банкиры с вожделением ожидали, когда «золотой дождь» прольется на судостроительные заводы, традиционно державшие финансовые средства в столичных банках.
В этой ситуации Москва и ее союзники могли пытаться если не сорвать обширные судостроительные планы, то хотя бы минимизировать их, чем с энтузиазмом и занялась Государственная дума. Неслучайно ее интерес сфокусировался на экономических аспектах военно-морской программы правительства. Оппозиционные депутаты настойчиво доказывали финансовую несостоятельность постройки огромного флота. Во-первых, объясняли они, государственный бюджет России, несмотря на свое доминирующее положение в финансовой системе страны, просто не в состоянии выдержать такую нагрузку. Раздутость казны – характеристика не сильной, а отсталой страны, в которой частный сектор экономики с его производством и торговлей имеет второстепенное значение. Напротив, в Англии, Германии и Франции торгово-промышленные обороты играют ведущую роль. Во-вторых, в этих странах – солидные местные бюджеты и развитая культурная жизнь, чего в России нет и в помине. В тех же Англии и Германии местные бюджеты равны государственным или превышают их; у нас же все местные бюджеты равны 1/8 государственного: очевидно, что здесь какие-либо крупные расходы чрезвычайно затруднительны[531]. В-третьих, развивали оппозиционеры свою аргументацию, стоимость содержания российского флота в 2,5 раза выше, чем у ведущих мировых держав, а постройка кораблей – почти в 2 раза дороже. Например, в Германии строительство дредноута обходится в 22 млн руб., а у нас – в 40 млн; немцы содержат его за 73 руб. в пересчете на тонну водоизмещения, а в России аналогичный показатель равен 180-190 руб.[532] Депутатов поражали планы правительства взвалить на обнищавшего крестьянина ношу в два с лишним миллиарда рублей:
«Если бы мы такой хомут надели на наше отечество, мы тем самым лишили бы его всякой возможности удовлетворить каким бы то ни было культурным потребностям»[533].
Расходы на судостроительную программу называли выброшенными деньгами, «данью, которую страна должна платить»[534].
Помимо экономических аспектов военно-морских планов правительства, депутаты нижней палаты занимались и управленческими проблемами. По их убеждению, состояние морского ведомства не позволяло ему (даже при наличии соответствующих кредитов) осуществить намеченную судостроительную программу. Октябристу А.И. Звегинцеву министерство представлялось в образе «помещичьей разваливающейся усадьбы»[535]. После Русско-японской войны, почти уничтожившей отечественный военный флот, морская администрация и ее учреждения, по логике вещей, должны были сократиться. Но, разъяснял парламентарий, произошло обратное: ведомство продолжает расширяться и заказывает любые суда, какие только возможны на данный момент. Его цель вполне очевидна: создать флот, для которого нужны управленческие структуры. В России, по мнению Звегинцева, реализовывался принцип: не администрация существует для флота, а флот – для администрации[536]. Как утверждал главный противник морской программы лидер октябристов А.И. Гучков, российский флот способен лишь «блестяще фигурировать на смотрах и на торжественных встречах»[537].
Представленная смета Морского министерства категорически не устроила депутатов:
«Нельзя считать планом те широкие предложения о восстановлении русского флота, которые будут стоить два миллиарда рублей»[538].
К тому же проект был составлен вне связи с другими ведомствами, но ведь оборону, справедливо рассуждали думцы, невозможно разделить на морскую и сухопутную части[539]. В результате депутаты не только не утвердили смету, но и выдвинули требование о полномасштабной сенатской ревизии в Морском министерстве[540]. Не переубедил их и П.А. Столыпин, предлагавший сопоставить положение правительства с положением полководца на следующий день после поражения. В такой ситуации, подчеркнул он, первая задача – решить, как быть с остатками разбитой неприятелем силы. Вторая задача – как перестроить работу ведомства, не оказавшегося на высоте положения, как возобновить утраченные позиции, то есть какие строить суда. Наконец, третья – как организовать морскую оборону в связи с общей защитой государства[541].
«Нет той волшебной палочки, от соприкосновения с которой в один миг может переустроиться целое учреждение»,
– сказал премьер. Поэтому нужно начинать работу сейчас, не допуская промедлений[542]. В Государственном совете, который рассматривал смету Морского министерства после нижней палаты, столыпинские доводы нашли большее, чем у парламентариев, понимание. Неслучайно премьер говорил, что Государственный совет состоит «из лиц, умудренных государственным опытом»: они не обязаны во всем соглашаться с депутатами и в случае необходимости могут вносить поправки в решения Думы. Без этого существование двухпалатной системы утратило бы всякий смысл[543]. Большинство членов Государственного совета именно так и расценивало свое политическое предназначение. Один из них, лидер правых П.Н. Дурново, в ответ на премьерские пожелания заявил:
«Требовать от морского министра с ножом к горлу, чтобы он немедленно представил судостроительную программу, нельзя, а еще менее основательно ставить ему такую дилемму – или дай программу, или уходи прочь»[544].
Особенно возмутило Дурново, что подобные требования выдвигают «люди, которые в жизни своей ни разу не видели военного корабля» и это нисколько не мешает им рассуждать о проблемах строительства и управления флотом[545]. Вообще в Государственном совете соотношение сторонников и противников морской программы оказалось обратным по сравнению с Государственной думой. Меньшинство, солидарное с нижней палатой, здесь возглавлял граф Д.А. Олсуфьев, давно связанный с московской купеческой элитой[546]. Он отвергал обвинения Думы в некомпетентности, усмотрев в этом проявление дореформенной привычки к ведомственному ведению дел. До возникновения законодательных учреждений именно чиновниками решались все важные вопросы. Порядки морского ведомства, сказал Олсуфьев, напоминали ему, как один слепой вел другого слепого, и оба упали в яму, которой оказалась Цусима. Но времена изменились: теперь необходим не только ведомственный подход, но и общегосударственный[547]. Его-то в полной мере и продемонстрировала Дума: депутатские комиссии рассматривали морскую программу со всех сторон 28 раз! Тогда как комиссия Государственного совета вообще признала аналогичное обсуждение не относящимся к компетенции верхней палаты[548]. И потому, по убеждению сенатора, только Дума смогла составить полноценное мнение о том, какой флот необходим России. Англия и Австрия, заметил Олсуфьев, не могут иметь одинаковый флот: разницу между морской и континентальной державами следует ставить во главу угла, а сравнение Англии с китом и России – с медведем не утратило силы[549]. Но приверженцы строительства флота не воспринимали подобные мнения. Адмирал Ф.В. Дубасов требовал пресечь травлю Морского министерства в Государственной думе, общественных кругах и печати; В.И. Тимирязев призывал брать пример с немецкого парламента, который правильно понимает свою роль в решении подобных вопросов; П.А. Сабуров воспевал море, лучше воспитывающее души и характер, чем сухая земля, и т.д.[550]
527
См.: Всеподданнейший доклад кн. А.П. Ливена «Памятная записка по поводу закона о флоте и судостроительной программе». 30 января 1912 года // ГАРФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 123-127. Л. 16.
528
См.: Там же. Л. 17.
529
См.: Шацилло К.Ф. Последняя военно-морская программа царского правительства // Отечественная история. 1994. № 2. С. 163.
530
См.: Во что будет одеваться армия? // Утро России. 1911. 30 апреля.
531
См.: Там же. Стб. 3855-3856.
532
См.: Там же. Стб. 3855-3856.
533
См.: Выступление В.М. Соколова // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв Ш.Сессия 1. Часть 3. Заседание 71 от 23 мая 1908 года. Стб. 1315-1316.
534
См.: Выступление А.П. Бабянского // Там же. Стб. 1258.
535
См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 3. Часть 3. Заседание 78 от 22 марта 1910 года. Стб. 1466.
536
См.: Выступление А.П. Бабянского // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 1. Часть 3. Заседание 71 от 23 мая 1908 года. Стб. 1254.
537
См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 1. Часть 3. Заседание 72 от 25 мая 1908 года. Стб. 1394.
538
См.: Выступление Н.Н. Львова // Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 1. Часть 3. Заседание 71 от 23 мая 1908 года. Стб 1262.
539
См.: Там же. Стб. 1263.
540
Думским требованиям о назначении сенатской ревизии в Морское министерство посвящено специальное исследование. См.: Афанасьев Г.Ю. Политический вклад III Государственной думы в решение задач по воссозданию военно-морского флота России // Таврические чтения 2011. СПб., 2012. С. 104-116.
541
См.: Государственная дума. Стенографические отчеты. Созыв III. Сессия 1. Часть 3. Заседание 72 от 25 мая 1908 года. Стб. 1401.
542
См.: Там же. Стб. 1404-1405.
543
См.: Выступление П.А. Столыпина // Государственный совет. Стенографические отчеты. Сессия 3. Заседание 36 от 13 июня 1908 года. Стб. 1708.
544
См.: Там же. Стб. 1710.
545
См.: Там же. Стб. 1711-1712.
546
Граф Д.А. Олсуфьев не скрывал своего расположения к купеческой элите Москвы, называя даже покойного Савву Морозова своим другом. См.: Олсуфьев Д.А. Революция (из воспоминаний о 90-х годах и о моем товарище Савве Морозове) // Возрождение. 1931. 27 июля.
547
См.: Государственный совет. Стенографические отчеты. Сессия 3. Заседание 36 от 13 июня 1908 года. Стб. 1726.
548
См.: Там же. Стб. 1721-1722.
549
См.: Там же. Стб. 1729.
550
См.: Там же. Стб. 1745, 1746, 1790.