У самой границы

Деревья на пригорке затрещали, неподалеку от ребят, гремя колоколом, пробежала корова. Затаив дыхание, Саша и Славка упали в черничник, ожидая, что будет дальше.

Но все было тихо. Перед глазами застыли усыпанные сизыми ягодами кусты черники. Среди стеблей, возле самого Сашиного локтя, по узенькой, как веревочка, дорожке торопливо бежали муравьи, где-то вверху постукивал дятел, и только Тобик вдруг вылетел из кустов и сломя голову бросился к Саше.

Странно, чего испугался Тобик? И почему он не залаял на своего врага — бабку, которая его топила, а бегал куда-то в лес?

— Милка, Милка! — позвала Аграфена Петровна.

Ребята видели, как она, на ходу отряхивая руками муравьев, прошла к корове и повела ее на заставу.

Все это получилось настолько неожиданно, что Саша никак не мог разобраться, что же тут в самцом деле произошло? Но одна мысль не давала ему покоя: если Аграфена Петровна может вытерпеть в муравейнике, так неужели он не вытерпит? Уж у него-то воля будет, пожалуй, покрепче, чем у Аграфены.

— Считай, Славка, до тысячи!-приказал он и сбросил с себя штаны и рубашку. Закатав трусы, Саша решительно шагнул в муравейник.

Казалось, миллионы муравьиных лапок зашевелились на его ногах. Вдруг, как раскаленной иголкой, кольнуло под коленкой, потом на щиколотке, подмышкой,- у Саши даже мороз пробежал по коже. Теперь покалывало не только ноги, но и живот, и спину, а один неизвестно откуда взявшийся муравей, скрючась от злости, вцепился своими острыми челюстями прямо в Сашину верхнюю губу.

Славка никогда бы не отважился влезть в муравейник.

— Двести шестнадцать, двести семнадцать…- считал он все медленнее, но Саша терпел и даже не говорил, что Славка жульничает и нарочно растягивает счет.

Алька сидел и молча смотрел на них: целый день он только и делал, что удивлялся.

— Триста шестьдесят, триста шестьдесят один,- считал Славка, и, странное дело, хотя жаркий зуд сверлил все тело, а ноги, как напаренные, покрылись красными пятнами, Саша понял, что простоит и десять и двадцать минут, а может быть и целых полчаса. Он даже переступил немного в муравейнике и почувствовал под ногами что-то твердое и гладкое. Наклонившись так, чтобы не стряхнуть муравьев, Саша вытащил из кучи сосновых иголок и комочков земли точь-в-точь такой же кярбышек из бересты, какие были на неводе в деревне у Карпа Яковлевича. Славка даже считать на секунду перестал, но потом спохватился и честно перескочил с четырехсот двадцати трех на четыреста двадцать пять.

Саша стал рассматривать круглый и гладкий свиток бересты и ничего не заметил — обыкновенный поплавок от сетки. Но как он попал сюда и зачем понадобился муравьям,- было совершенно непонятно.

На прогалину, словно гуляя, похлопывая себя хлыстиком по сапогу, вышел Лавров. Это было совсем неожиданно. Полчаса назад он вернулся с занятий, а сейчас был уже здесь, в полутора километрах от заставы.

— Куда путь держите? — спросил Лавров.

— К Сухомлинову. Тобика хотим отвести,- ответил Саша.

— А-а…- сказал Лавров. — Ну, вот что, бегите-ка на заставу да скажите Шакирзянову, чтобы он скорее к геологам шел.

— А Тобика тоже на заставу? — спросил Саша.

— Можно и Тобика…- внимательно посмотрев на Сашу, ответил Лавров. Ничего не объясняя, он взял у Саши из рук кярбышек и стал подбрасывать его на ладони, как бы собираясь запустить им в какую-нибудь елку.

— Ну, вы бегите,- сказал старшина,- а я леском пройдусь…

Шакирзянова ребята встретили на полпути к заставе. Увидев их, он еще издали крикнул, что капитан Рязанов приказал им быть дома.

Когда они пришли на заставу, Аграфена Петровна все еще не вернулась. Обедать сели без нее.

За обедом Нюра вдруг испуганно схватила Альку за ногу.

— Андрюша, у Альки сыпь! Что это, корь, ветрянка?

Дядя Андрей взял Альку на руки и, осматривая его, глубокомысленно молчал.

— Это я о крапиву обжегся,- неуверенно сказал Алька,- или овода накусали… В лесу и комары есть…

— А ты подумай, сынок,- сказал дядя Андрей,- может быть, и не комары?

Из Алькиных трусов выбежал помятый и взъерошенный муравей и, подогнув брюшко, принял оборонительную позу.

— Нет,- сказал Алька,- комары… Опять бежит! — Второй муравей бежал по руке дяди Андрея.

Саша прыснул и захохотал, стукнувшись головой о стол.

— Честное слово,- едва проговорил он,- мы уже к заставе подходим, а он отстал и на опушке в муравейник залез: будут они его обгладывать или нет? А потом бежит и кричит, а они знай кусают!

— Да зачем же ты туда полез? — расстроенным голосом спросила Нюра и выдернула Алькину рубашку из трусов. Весь живот его был покрыт пятнышками укусов и измазан синими полосами.

— Это я по черничнику лез,- сообщил Алька.

Дядя Андрей не выдержал и тоже расхохотался. Смеялись и Нюра и Саша со Славкой.

— Значит, и ты, сынок, ревматизм лечил? — сказал дядя Андрей.- Моя бабушка тоже в лес ходила: в муравейник заберется и вяжет чулок, часами сидела!

Нюра увела Альку мыться на кухню. Старший лейтенант замолчал и внимательно посмотрел на ребят.

— -Так что ж мы будем участникам обороны дарить — муравьев или черничник? — спросил он.

«И правда, пора заняться подарками!» — подумал Саша. Он попробовал сосредоточиться на мысли о празднике, но что-то его беспокоило и отвлекало, и Саша не сразу понял, что причина этого непонятного беспокойства — найденный сегодня кярбышек. Просто удивительно, как он попал в муравейник?

После обеда Славка куда-то убегал, а когда вернулся, с таинственным видом вызвал его во двор.

— Пойдем,- сказал Славка,- Лавров занятия проводит, может, что узнаем.

Возле сосны, на которой ребята строили вышку, стояла группа пограничников, перед ними — старшина Лавров.

Славка и Саша рысью побежали к ним и осторожно вышли из кустов, прячась за широкой спиной Зябрина.

Старшина Лавров, словно к чему-то прислушиваясь, стоял перед группой.

— Слышите? — спросил он, покосившись на ребят.

Все прислушались. Саша тоже стал напрягать слух, но ничего особенного не услышал: назойливо кричала какая-то птица, где-то рядом гудел шмель. В лесу было тихо и свежо. На золотистых под солнцем чешуйках сосновой коры покачивались голубоватые тени веток.

— Метров за триста по просеке Цюра идет,- сказал Лавров.

Это уж было совсем непонятно. Саша видел по лицу Зябрина, что и он не слыхал никакого Цюры. Да и Славка, ясно, не очень-то разбирался в этой науке.

— Слышите, сойка кричит: «Человек идет!» — продолжал старшина.- А какой человек? А вот какой.- Лавров указал на небольшой островок зеленой травы, осыпанной вокруг влажной галькой.

Какие-то радужные пятна темнели на гальке, по росистой траве тянулась узкая дорожка следов.

— После дождя или росы,- сказал старшина,- след можно различить и на камнях по таким вот темным и радужным пятнам. Ну, а песок и гальку у нас так каблуками выворачивает только Цюра… С влажной травы он прошел по гальке, след еще не просох, направление движения к просеке, на просеке над человеком сойка кричит,- значит, там и есть Цюра.

Все равно Саша ничего толком, не разобрал. Слишком много мелочей надо было знать и учитывать, чтобы читать следы так,,как читал их старшина Лавров.

— Еще пример,- сказал старшина.- Лежим мы с подполковником в боевом охранении на острове. Север-ное сияние играет. Видно, как через озеро волки бегут. Остановился один, оглянулся, глаза зеленым огнем блеснули, морду поднял и завыл. Слышим, второй откликается… Зябрин, какой можно сделать вывод?

— Ну, голодные волки были, на охоту пошли,- неуверенно ответил Зябрин.

— Или кто-то вспугнул их,- добавил старшина.- Минут через пять за волками заяц бежит,- продолжал он.- Вот и рассуждайте. На волков зайцы не охотятся, а этот прямо за ними смалит. Кто вспугнул? Наши на берегу, других отрядов не должно быть, значит — финны…

Старшина скомандовал следовать за ним и зашагал через камни и кочки мха, остановившись только на просеке возле небольшого муравейника. Но этот муравейник был далеко в стороне от того, в котором лечилась Петровна.