Страница 9 из 36
Но все же нельзя отрицать знакомства автора «Слова» с собственно «книжным» стилем, с изысканными выражениями даже переводных памятников, как, например: «Почнем же, братие, повесть сию от старого Владимера до нынешнего Игоря, иже и стягну ум крепостию своею и поостри сердца своего мужеством, наплънився ратного духа»…
В заключение приведем замечательную характеристику «Слова о полку Игореве», данную в 1845 году Максимовичем: «Песнь Игорю не импровизирована и не пропета, а сочинена и написана, как песнь о Калашникове Лермонтова или русские песни Мерзлякова. Разница та, что новейшие поэты пробовали придавать искусственной письменной поэзии характер поэзии народной; а певец Игоря возводит народную изустную поэзию на степень образования письменного, на степень искусства. Он поэт, родившийся в веке изустной поэзии, полной песнями и верованиями своего народа, но он вместе и поэт грамотный, причастный высшим понятиям своего времени, он поэт-писатель». Эта характеристика, несмотря на устарелость выражений, неясность терминологии и упрощенность некоторых понятий, до сих пор привлекает своей чуткостью и глубиной основной мысли.
Но ни пересказ, ни описание приемов творчества не передадут художественности «Слова о полку Игореве». Только непосредственное погружение в его поэтическую стихию может дать понятие о недосягаемой высоте этого произведения, о великом таланте русского народа, из недр которого на заре русской литературы явился такой неподражаемый поэт.
Необычайна широта его горизонта, глубина воззрений и искренность переживаний. Хотя «Слово» и насыщено именами князей, от прадедов и дедов до современных «Слову» их внуков, хотя киевский Святослав зовется «грозным», «великим» и особенно отмечается военная мощь Ярослава Галицкого и Всеволода Владимирского, а также храбрость братьев Святославичей, предводителей похода, но не им только во славу создана эта поэма. Героем «Слова» является Русская земля, добытая и устроенная трудом великим всего русского народа. Храбрые полки Игоря идут «за землю Русскую». Это не просто воины, ратники, кметы, а «Русичи», дети Руси. Все областные князья призываются к общей защите Русской земли. «Смысл поэмы, — писал К. Маркс, — призыв русских князей к единению как раз перед нашествием монголов» (письмо Энгельсу, 1856).[5] Сам автор «Слова» не придерживался местных, узкообластных интересов, он был настоящим сыном всей Русской земли, представителем всего русского народа.
Семь с половиной веков прошло с тех пор, как создалось «Слово о полку Игореве», и эти века не стерли его красок, не погасили его чувства, его любви к родине и забот о ее общем благе. Творя историю своей родины, народ не раз находил в «Слове» созвучие своему творчеству.[6]
Еще Карамзин отметил стилистическое сходство «Слова о полку Игореве» с «Волынской летописью», точнее с Галицкой летописью XIII века, старейшим списком которой является Ипатьевский. Действительно, эта летопись отличается образным изложением и картинностью, имеющими подобие манере «Слова». Правда, в Галицкой летописи нет такого поэтического гиперболизма, символики и речевой гармонии, как в «Слове», но некоторые элементы художественности являются в них общими, особенно в сфере воинского повествования. Очевидно, и Галицкая летопись возникла в дружинной среде, и героическая дружинная поэзия отразилась на ее сказе. Но галицкий историк по стилю был более «книжен», хотя и знал свою «былинную» поэзию. Что эта поэзия культивировалась в Галицкой земле, видно, например, из таких упоминаний: «словутьного певца Митусу, древле за гордость не восхотевша служити князю Данилу, раздранаго акы связаного приведоша» (1241). Когда Даниил и Василько Романовичи прогнали ятвягов, «песнь славну пояху има» (1251). Обладая большой начитанностью в повествовательной русской и переводной литературах, галицкий историк выбирал из книг по преимуществу изобразительные элементы и самую речь свою оригинально сплетал из живой и книжной, щеголяя необычными выражениями переводов, вошедших в Компилятивный Хронограф.
Приведем образцы воинских картин и воинственной фразеологии, характерных для повестей Галицкой летописи XIII века.
Изображение войск в блеске оружия:
«Пришедшу же ему (угорскому, т. е. венгерскому королю) Володимерю (Волынскому), дивившуся ему, рекъшу: „яко така град не изобретох (не нашел) ни в Немечких странах; тако сущу оружьником стоящим на нем, блистахуся щити и оружници, подобии солнцю“» (под 1231 г.).
«Велику же полку бывшю его (Даниила Галицкого), устроен бо бе храбрыми людьми и светлым оружием»… (под 1231 г.).
«Наутрея же пригнавшим к ним Прусом и Бортом, и воем (Даниила) всим съседшим, и вооружьшимся пешьцем изо стана, щите же их яко зоря бе, шолом же их яко солнцю их восходящу, копием же их дрьжащим в руках, яко тръсти мнози, стрельцем же обапол идущим и держащим в руках рожанци свое, и наложившим на не стрелы своя противу ратным, Данилови же на коне седящи и вое рядящу; и реша Прузи Ятвязем: „можете ли древо подърьжати сулицами и на сию рать дерьзнути?“ Они же видевше и возвратившася во свояси» (под 1251 г.).
«Возъеха же король (угорский) с ними (немецкими послами) противу же Данилу князю; Данило же приде к нему, исполчи вся люди свое. Немьци же дивящеся оружью Татарьскому: беша бо кони в личинах и в коярех кожаных, и людье во ярыцех, и бе полков его светлость велика, от оружья блистающаяся. Сам же (Даниил) еха подле короля, по обычаю Руску: бе бо конь под ним дивлению подобен, и седло о злата жьжена, и стрелы и сабля златом украшена, иными хитростьми, яко же дивитися, кожюх же оловира Грецького и круживы златыми плоскыми ошит, и сапози зеленого хъза шити золотом. Немцем же зрящим, много дивящимся, рече ему король: „не взял бых тысяще серебра за то, оже еси пришел обычаем Руским отцев своих“; и просися у него в стан, зане зной бе велик дне того. Он же (Даниил) я и за руку и веде его в полату свою, и сам соволочашеть его и облачашеть и во порты свое: и таку честь творяшеть ему, и прииде в дом свой» (под 1252 г.).
Стрелы, камни падают, как дождь:
«Идушу же камению со забрал (Калиша) яко дожду силну, стоящим им (войскам Романовичей) в воде, дондеже сташа на сусе наметаном камении»… (под 1229 г.).
«Мечющим же пращам и стрелам яко дожду идушу на град их (Лядский город Люблин)»… (под 1246 г.).
«Ляхом же крепко борюще и сулицами мечюще и головнями, яко молнья идяху, и каменье яко дождь и с небеси идяше»… (под 1251 г.).
Треск оружия:
Батый осаждает Киев: «и ту беаше, видити лом копейны и щит скепание стрелы омрачиша свет побеженым»… (под 1240 г.).
«Копьем же изломившимся, яко от грома тресновение бысть»… (под 1249 г.).
Знамение пред боем:
«Не дошедшим же воем рекы Сяну, соседшим же на поли вооружиться, и бывшу знамению над полком сице: пришедшим орлом и многим вороном, яко оболоку велику, играющим же птицам, орлом же клекщущим и плавающим криломы своими и воспрометающимся на воздусе, якоже иногда и николиже не бе; и се знамение на добро бысть» (под 1249 г.).
Люди валятся, как снопы:
«Падаху с мостка в ров, акы сноповье»… (под 1251 г.).
Речи Даниила Романовича:
«Подобаеть воину, устремившемуся на брань, или победу прияти, или пасти ся от ратных; аз бо возбранях вам, ныне же вижю, яко страшливу душю имате; аз вам не рех ли, яко не подобаеть изыти трудным воем противу целым? ныне же почто смущаетеся? Изыдете противу им!» (под 1234 г.)
«Почто ужасываетеся? не весте ли, яко война без падших мертвых не бываеть; не весте ли, яко на мужи на ратные нашли есте, а не на жены? аще мужь убьен есть на рати, то кое чюдо есть? инии же и дома умирають без славы, си же со славою умроша; укрепите сердца ваша и подвигнете оружье свое на ратнее» (под 1254 г).
5
Соч., т. XXII. М.-Л., 1929, с. 122.
6
Отзвуки «Слова о полку Игореве» в русской художественной литературе XIX–XX вв. перечислены В. П. Адриановой-Перетц в I томе академической «Истории русской литературы». Пользование речениями «Слова» есть у Пушкина в «Капитанской дочке» и у Шолохова в «Поднятой целине».