Страница 11 из 17
– Как изменилась ваша жизнь после смерти отца?
– Это было большим горем. Ушел из семьи единственный мужчина. Жизнь резко изменилась. Мама была в полной панике. Мы с сестрой еще маленькие. За душой – ни копейки. Помню, как мы снимали люстры, готовили на продажу вещи. Бонны, языки, музыка – все отменилось. Год после смерти нам ничего не платили. На семью стала зарабатывать мама – она продавала свои эстампы и пейзажи. Потом, правда, дали пособие – по 20 рублей на меня и на Настю. Более того, за последние гастроли в Ленинграде, где умер отец, ему так и не заплатили. Не сочли нужным заплатить и маме за его последние концерты. Сказали, нужна доверенность от отца… Все это, конечно, не могло не подействовать на нашу психику.
– Марианна Александровна, ваша мама, Лидия Владимировна, была на 34 го да младше отца. Вы, дети, чувствовали эту разницу?
– Нет. Мы этого не понимали. Просто каждый день видели, что папа и мама обожали друг друга. Папа часто читал маме стихи, рассказывал что-то за бутылочкой вина. Он часто брал с собой маму на гастроли, а когда уезжал один, каждый день писал ей письма. Мама его боготворила. Он сделал ее личностью, ведь, когда она вышла замуж, ей было 18 лет. Кстати, овдовев в 34 года, замуж мама больше не выходила, хотя предложения были.
– Александр Николаевич был олицетворением русской культуры. Вы видите личности такого же огромного масштаба, как ваш отец в нашем времени?
– Я встречала большое количество необычайно талантливых людей. Но гениев в моей жизни было только двое – Тарковский и отец.
– Как вы относитесь к современным имитациям, когда песни отца исполняют другие певцы?
– Мне нравится несколько песен в исполнении Бориса Гребенщикова. Нравится, как поет Олег Погудин. Делает он это очень достойно. Но у него совершенно другие интонации. И это, наверное, правильно. Кстати, Степан, мой племянник, открыл ресторан «Вертинский», где можно услышать песни отца, но в современной обработке. Должна сказать, что это очень интересно. Не люблю, когда неумело подражают, например, картавят под Вертинского. Мне, дочери, хорошо знающей творчество своего отца, слушать это довольно тяжело. Когда слушаешь старые записи, понимаешь, что сравниться с папой никто не может. Слезы текут сами собой.
– Где-то прочла, что ваша сестра Анастасия в детстве ревновала отца к вам. Это правда?
– Да. Настя вообще очень ревнивая. В этом выражалась ее любовь к отцу. Она его обожала. Да и сейчас она остается верной его памяти.
– А в дальнейшем у вас не было творческой зависти к друг другу?
– У нас с Настей разные характеры. Иногда мы ссоримся – как дети, не поделившие игрушку. Но мы с сестрой – самые близкие люди. Поэтому какая может быть зависть? Я радуюсь Настиным успехам и счастлива, когда она получает новую работу, огорчаюсь ее неудачам.
– Марианна Александровна, вы не скрываете, что не один раз были замужем. Искали мужчину, похожего на отца?
– Никогда никого не сравнивала с отцом. Это безнадежное дело. Просто остывали чувства. Приходили другие. Начинались какие-то другие отношения. Я ведь влюбчивая натура. Влюбляясь, уходила. В каждом из моих трех браков были счастливые моменты. Поэтому всем своим мужьям благодарна за детей, которых мы имели, за все хорошее, что было… Со всеми дружу.
– Андрон Кончаловский в своей книге пишет, что вас с ним тоже чуть не поженили. Вы с ним давно расстались. Но говорит он о вас с необыкновенной теплотой и нежностью. Поделитесь, как вам удается сохранить нормальные отношения после разрыва.
– В первое время все слишком болезненно. Но идут годы. Все встает на свои места. Ну, скажите, как можно вычеркнуть из жизни периоды, когда я была счастлива? Вот недавно мой первый муж, отец моей старшей дочери Илья Былинкин, талантливый архитектор, замечательный человек, попал в больницу. Так я чуть с ума не сошла! Молилась Николаю угоднику о его здоровье.
– Чем занимаются ваши дочери?
– Старшая дочь Александра – художница. Она окончила Суриковский институт. Три года жила в Париже. Ее выставки прошли в Германии, Швейцарии, Флоренции. О ней уже много пишут и говорят. Младшая дочь Дарья окончила Щукинское училище. Но с театром у нее не сложилось. Снялась в нескольких фильмах. Потом решила попробовать себя на иной стезе – окончила дизайнерский факультет.
– Марианна Александровна, в чем ваша отдушина в наше безумное время?
– В вере. Часто читаю молитвы. Утром и вечером – на день и сон грядущий.
– А с отцом вы внутренне разговариваете?
– Он всегда в душе моей. Мне его физически не хватает. В тяжелые периоды я мчусь к нему на кладбище и там с ним разговариваю…
Армен Джигарханян, народный артист СССР
Театр будет всегда
Армен Джигарханян – один из любимейших публикой актеров. Созданные им на сцене и в кино образы как живые запечатлелись в зрительской памяти. Однако некоторое время назад Армен Борисович решил сменить амплуа и неожиданно для многих… создал свой театр.
– Армен Борисович, посмотрела тут в вашем театре несколько спектаклей. То, что увидела, порадовало: хороший актерский состав, серьезные постановки и, как результат, – полные залы. Похоже, сегодня в театре вновь оживление театрального процесса и зрительского интереса к нему? Как вы думаете, почему?
– Театр – это ведь удивительное явление. То, что делает театр, не поддается анализу. Это – чудо. Здесь люди дурачатся, избавляются от проблем и нервных потрясений. Когда вы вытаскиваете платок, чтобы вытереть слезы, это распространяется по всему залу. Это трудно зафиксировать, невозможно объяснить…
– Бывает, слезы наворачиваются и от хорошего фильма…
– Кто-то верно подметил, что кино – это всего лишь передвигающиеся картинки. А телевидение – в сравнении с театром – вообще мертвое. Оно лишь информационно, поэтому никогда не станет искусством. Театр же будет всегда.
– Понятно, что не хлебом единым жив человек, но всем ли нужен театр?
– Сейчас много споров на эту тему. Может, кто-то и считает, что, мол, дармоедов кормим. Есть такое. А есть люди, которым и вправду театр ни к чему. Так, недавно один преуспевающий человек сказал мне: «Вчера по телевидению КВН смотрел. Так хохотал. Такое получил удовольствие. Поэтому, извини, в театр к тебе не приду». Вот и все.
– Актер чувствует, когда в зале случайный зритель?
– Он не должен этого чувствовать. Ну, сегодня он такой, завтра другой. Мы называем это предлагаемыми обстоятельствами. Чем они чище, чем больше они на сливочном масле, тем лучше, – изжоги не будет.
– А что театр лично для вас?
– Для меня это – жизнь. Ничем другим я в жизни не занимался. Если бы меня спросили, что бы я выбрал – звания или сцену? Конечно, сцену! Только на сцене можно почувствовать энергию, которая идет из зала. Зритель, даже сидящий рядом со сценой, этого не ощутит. Это другой адреналин. На сцене забываешь о всех своих недомоганиях. К примеру, меня часто донимала зубная боль. Ничто не помогало. Но только я выходил на сцену, все проходило. Честно говоря, если бы я был журналистом, я бы не старался проникнуть в эту тайну. Это невозможно!
– Но, Армен Борисович, так хочется разгадать загадку чуда под названием театр!
– Послушайте совета опытного артиста: не удовлетворяйте внутри себя эту потребность. Вам не надо знать, как происходит процесс. Пусть будет иллюзия, сказка. Вы должны видеть конечный результат. Зачем вам лицезреть Гамлета, еще вчера со сцены проповедовавшего серьезные вещи, а сегодня покупающего пиво и колбасу в магазине?
– Считается, что актер уж слишком зависим – от режиссера, от обстоятельств, от случая. Не поэтому ли вы стали руководителем театра?