Страница 3 из 4
– Тогда носорог?
– Нет, их там тоже нету.
– Пап, а кто тогда там водится?
– Ну, скажем, ягуары. Они, по-моему, там самые большие.
– Значит, они десять метров в длину.
– О нет, мой мальчик! Ягуар чуть больше двух метров вместе с хвостом.
– А вот в Южной Америке есть питоны десять метров длиной.
– Это не то, это змеи.
– Пап, а как ты думаешь, – спросил Толстик, очень серьезно глядя на отца большими серыми глазами, – есть питоны в пятнадцать метров длиной?
– Нет, мой мальчик, я о таких не слышал.
– Может, и есть, только ты не слышал. А вот если бы такой был в Южной Америке, мы бы узнали?
– Если бы был, то, наверное, узнали.
– Папа, – начал Парнишка, с увлечением включаясь в перекрестный допрос, – а может удав проглотить мелкое животное?
– Ну конечно, может.
– А ягуара может?
– Вот тут не знаю. Ягуар очень большой.
– Ну, а ягуар может проглотить удава? – поинтересовался Толстик.
– Дурачина ты, – ответил Парнишка. – Если ягуар в длину два метра, а удав десять, то удав в него не поместится. Как же он его проглотит?
– Он его обкусит, – возразил Толстик. – Оставит кусочек себе на ужин и еще один на завтрак. Слушай, пап, удав ведь не сможет проглотить дикобраза, а? У него же тогда горло разболится.
Заливистый хохот и долгожданная передышка для Папы, углубившегося в газету.
– Пап!
Полностью покорившись судьбе, он опускает газету и разжигает потухшую трубку.
– Что, мой мальчик?
– А какую ты видел самую большую змею?
– Ну вот, опять змеи! Я устал от них.
Но дети от них никогда не устают. Снова отголоски прошлого, поскольку змеи были злейшими врагами первобытных людей.
– Папа из змеи суп варил, – объявляет Толстик. – Расскажи нам про змею, а?
Детям больше всего нравится, когда исто-рию им рассказывают по четвертому или пятому разу, ведь тогда они могут поправлять рассказчика и уточнять подробности.
– Ну, значит, поймали мы гадюку и убили ее. Нам нужен был скелет, и мы не знали, как отделить мясо от костей. Сперва мы хотели зарыть ее в землю, но это было бы слишком долго. Потом мне пришла мысль выварить змею. Я раздобыл большую старую банку из-под тушенки, мы положили туда гадюку, залили водой и поставили на огонь.
– И повесили на крюк, да?
– Верно, на крюк, как в Шотландии вешают котелок с кашей. Только-только змея потемнела и сделалась бурой, как тут вошла жена фермера и кинулась глянуть, что мы там варили. Увидев гадюку, она решила, что мы собираемся ее съесть. «Ах вы, черти полосатые!» – закричала она, подхватила жестянку подолом фартука и выбросила в окно.
Новые взрывы заливистого хохота. Толстик без конца повторял «черти полосатые, черти полосатые», так что Папе пришлось угомонить его, легонько стукнув газетой по затылку.
– Пап, расскажи еще про змей, – попросил Парнишка. – Ты когда-нибудь видел страшную ядовитую змею?
– Которая укусит, и через пять минут ты почернеешь и умрешь, – добавил Толстик. Это было самое ужасное, что он мог себе вообразить.
Жак Араго. Охота на питона
– Да, видел я разных тварей. Однажды в Судане я задремал, лежа на песке, и когда открыл глаза, увидел что-то ползучее, похожее на огромного слизняка с короткимитолстыми рожками, сантиметров тридцать длиной. И это что-то уползало от меня.
– А что это было, пап? – Шесть любопытных глаз буквально впились в него.
– Это была ящерица-шипохвост Думаю, ты бы и вправду умер через пять минут, Толстик, укуси она тебя.
– Ты убил ее?
– Нет, она исчезла прежде, чем я сумел ее достать.
– Пап, а что страшнее, змея или акула?
– По мне, так обе страшны!
– А ты когда-нибудь видел, как акулы съели человека?
– Нет, малыш. Но однажды акула меня чуть не съела.
– Ух ты! – ахнули все трое.
– Я сглупил и принялся плавать вокруг корабля, а в тех местах везде шныряют акулы. Я уже взобрался на палубу и вытирался, как увидел высокий акулий плавник совсем рядом с бортом. Она, видать, услышала всплески и подплыла, чтобы напасть на меня.
Жорж-Луи де Бюффон. Зебу
– Пап, а ты испугался?
– Да, меня аж озноб пробил. – Папа умолк, вспомнив африканские золотые песчаные пляжи и ревущие волны прибоя с изящными изгибами белоснежной пены на гребнях.
Но дети не любят молчание.
– Папа, а зебы кусаются? – спросил Парнишка.
– Не зебы, а зебу. Ну, они же ведь коровы. Нет, не кусаются.
– Но зебу может боднуть рогами.
– Верно, может.
– А скажи, зебу может победить крокодила?
– Ну, я бы поставил на крокодила.
– А почему?
– А потому, малыш, что у крокодила большие острые зубы, и он просто съест зебу.
– А если зебу незаметно подкрадется и боднет его?
– Ну, тогда одно очко в пользу зебу. Но один тычок рогами не причинит крокодилу вреда.
– Ну, не причинит, и что? Но зебу-то не отступит. Крокодилы ведь живут на песчаных отмелях, так? Зебу обоснуется рядом с отмелью, так чтобы крокодил его не заметил. Вот и будет зебу подкрадываться и бодать его. Тогда-то одолеет он крокодила, а?
– Ну, может, и одолеет.
– А сколько времени надо зебу, чтобы победить крокодила?
– Мм, это зависит от того, как часто его будут бодать.
– Ну, а если каждые три часа, а?
– Ой, надоели мне эти зебу!
– Так скажет крокодил! – крикнул Парнишка, хлопая в ладоши.
– Пожалуй, я соглашусь с крокодилом, – произнес Папа.
– Пожалуй, всем детям пора спать, – вторила ему леди Солнышко, и в полумраке тут же показался белый передник няни.
О крикете
Анри Руссо. Игроки в футбол
На первом этаже ужинали, а все послушные дети давным-давно должны были видеть десятый сон. И все же сверху раздавался странный шум.
– Это что еще такое? – поинтересовался Папа.
– Это Парнишка играет в крикет, – ответила леди Солнышко с проницательностью, свойственной всем матерям. – Он встает и гоняет мячик. Надо бы тебе с ним серьезно поговорить, ведь он же недосыпает.
Папа отправился наверх с твердым намерением быть строгим и непреклонным, и уж верьте слову, он может быть строгим, когда захочет! Поднявшись по лестнице, он услышал, что шум не стих, поэтому он на цыпочках прокрался по коридору и заглянул в приоткрытую дверь.
В комнате было темно, горел лишь маленький ночник. В полумраке Папа разглядел тонкую гибкую фигурку в белой пижаме. Посреди детской она делала маленькие шажки и махала рукой. – Ага-га! – воскликнул Папа. Белая фигурка ринулась к нему.
– Ой, пап, как здорово, что ты пришел!
Папа почувствовал, что быть строгим не так-то легко.
– Значит, так! Быстро в кровать! – произнес он с наибольшей суровостью, какую только смог разыграть.
– Хорошо, пап. Только вот посмотри, а? – Парнишка прыгнул и грациозно взмахнул рукой, описав круг. Папа когда-то был заядлым крикетистом и оценил это с чисто спортивной точки зрения.
– Неплохо, Парнишка. Я сам люблю высокий замах. Почти как у Споффорта.
– Ну, пап, ну, расскажи про крикет!
Папу усадили на край кровати, а белая фигурка нырнула под одеяло.
– Да, да, про крикет! – донеслось из угла, где Толстик уже восседал на своей кроватке.
– Ах ты, шалунишка! Я-то думал, ты спишь. Сейчас нельзя. Спать надо.
– А кто такой Попофф? – жадно спросил Парнишка, хватая Папу за рукав. – Классный подающий, да?
– Споффорт был лучшим подающим из всех выходивших на поле. Он был великим игроком австралийской сборной и очень многому нас научил.