Страница 5 из 17
Я снимаю ноги со столешницы.
– Хочешь обложить меня, займи очередь.
Мэтт садится напротив, запускает пальцы в лысеющую шевелюру.
– Что ты творишь, Адам? Сам-то понимаешь? Так влюбился, что ли?
Встаю, выглядываю из окна, пытаясь переключиться на звуки шумного города под нами. Визг покрышек, сирены, гудки речных буксиров… Мой кабинет выходит на Тауэрский мост; я каждый день любуюсь панорамой с высоты шестого этажа. Я везунчик. По крайней мере, был везунчиком. Сейчас я просто везучий ублюдок. Везучий мерзавец. Везучий ублюдочный мерзавец.
Глаза Мэтта скоро просверлят в моей спине дырку.
– Адам?
– Уже три вопроса. С какого мне начать?
– С любого.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Я не знаю, что творю. Не влюбился, но к этой женщине меня тянет.
Мэтт хмыкает.
– Это называется похоть, – сухо констатирует он.
Я отрицательно качаю головой. Мэтт не отступает:
– А если не похоть и не любовь, что еще? Адам, что у тебя общего с этой?…
– Эту зовут Эмма.
– Эмма так Эмма. – Мэтт пожимает плечами и тянется за другими очками. – Так что у тебя общего с этой… Эммой?
– Она… – Я слишком долго подбираю слова.
– Шикарная? – подсказывает он.
Она на десять лет моложе меня. Мы из разных социальных кругов и ведем разную жизнь. Она даже не слышала про группу «Иглз», а я не пропустил ни одного их концерта в Великобритании. Она не может подпевать вместе со мной Брюсу Спрингстину. Она живет в вылизанном, белом, стерильном доме, а мой дом – я имею в виду дом Бет – завален барахлом.
– Шикарная, – соглашаюсь я. – И, если откровенно, у нас совершенно сказочный секс.
Он выходит из кабинета, и я смотрю вслед его обтянутой пиджаком спине.
– Похоть. – Он оборачивается через плечо и ухмыляется. – Если уж на то пошло… У тебя сегодня обед с предметом моих вожделений.
Я, прищурившись, смотрю на закрывающуюся дверь.
Черт побери. Карен. У меня назначена встреча с женщиной, на которую Мэтт западает уже многие годы. Карен, наш внештатный специалист по информационным технологиям и лучшая, закадычная подруга Бет.
По мере того как Карен приближается, к ней прилипают взгляды всех присутствующих мужчин. Она сногсшибательная: высокая, длинноногая, гибкая, стройная. Рыжеволосая. Прямые короткие, уложенные острыми прядками волосы, большие карие глаза под длинными ресницами; изящный носик и полные губы. Пиджак по фигуре и свободные брюки-клеш. Карен игнорирует мой воздушный поцелуй и неохотно входит в забронированную кабинку. Я протягиваю ей конверт:
– Прости. Я мог просто перевести тебе на счет, но хотел извиниться лично. Так что вот.
Она кивает, не глядя на меня, и начинает выбираться из-за столика.
– Что? И все? – Голос подрагивает, словно мне снова четырнадцать.
Она окидывает меня взглядом.
– Адам, я согласилась на встречу, когда вы, мальчики, задолжали мне шесть грандов. Думала, придется тебя умасливать, чтобы получить свои деньги. Думала, мне на уши начнут вешать лапшу о плохих временах, последствиях кризиса и прочих печалях. Что ваши клиенты вам еще не заплатили, поэтому вы тоже не можете расплатиться с контракторами… И что я вижу? – Она выразительно машет рукой и закидывает на плечо дизайнерскую сумку. – Раз, два – и денежки у меня в кармане!
– Пообедай со мной.
– Да я лучше с голоду умру!
– Пожалуйста. – Я встречаю взгляд ее прищуренных глаз. – Мне нужно поговорить, хоть с кем-то поговорить!
– Зайди на сайт «Разговор по душам». Рубрика «Советы для говнюков». – Она по-прежнему стоит.
– Пожалуйста, Карен. Бет не хочет со мной разговаривать.
Краткий миг колебания, и она садится на самый краешек, готовая уйти в любой момент. Мне и это сгодится.
– Выпьешь?
Она отрицательно качает головой.
– Не возражаешь, если я закажу себе?
Легкое движение головы. Я машу официанту, указываю на свой пустой бокал из-под джин-тоника и прошу повторить. Карен смотрит в пол.
Опираюсь ладонями о столешницу:
– С чего мне начать?
– Можешь объяснить, например, зачем ты спутался с белобрысой официанткой?
Я возражаю:
– Она не официантка, а совладелица ресторана. – Я и сам недавно об этом узнал.
– Просто зашибись. Объясни тогда, зачем ты спутался с белобрысой совладелицей ресторана? Опять…
Она буквально выплевывает последнее слово. На мгновение я теряюсь. Потом до меня доходит. Бет все рассказала подруге. О том, что случилось много лет назад.
– Это же было давным-давно, – шепчу я.
– Что? Не слышу! – Она подносит ладонь к уху. – Полагаю, сейчас прозвучало извинение за то, что ты разбил Бет сердце. Опять.
Я почти хватаю джин-тоник с подноса официанта.
– Мне жаль. Конечно, мне жаль. Каждый день…
– Слова, Адам, это все слова… Спасибо за чек.
Она встает, поправляет сшитые на заказ брюки и смотрит на меня в упор:
– Я все-таки надеюсь, что у нас выйдет сохранить рабочие отношения. Но в том, что касается твоих с Бет дел, не жди, что я буду на твоей стороне.
Тянусь к ней и касаюсь руки:
– Я и не жду, Карен. Слушай, я лишь хочу с ней поговорить. Просто поговорить, объясниться.
– Ты причинил ей дикую боль. Какие к чертям объяснения?
– Но мы женаты уже…
Карен громко фыркает, стряхивает мою руку и уходит. Мужчины снова таращатся ей вслед, а потом переводят взгляд на меня. Вся сцена напоминает размолвку любовников, и злодей в этой пьесе я. Отлично. Они не так уж и ошибаются.
– …уже двадцать лет. – Я договариваю фразу бокалу джина с тоником. Одним глотком допиваю остатки, впервые по-настоящему осознав положение дел. Неужели моему браку конец?
Какого дьявола он заканчивается так нелепо? Хотя чего я ждал? Что могу слегка развлечься, потом признать свою ошибку, и Бет примет меня назад? Вот дерьмо! В голове мысли двигаются по кругу, и я понимаю, что сквернословлю так же, как Бет.
Выхожу из ресторана. Через три часа Эмма ждет меня на ужин. Дерьмо-дерьмо-дерьмо!
Я слегка пьян. С белой тарелки взирает тушеный ягненок. Белая столешница, белый стул, ковер тоже белый. На коленях – белая льняная салфетка. Белый Дом.
– Ты не совершенство, знаешь? – Я наставляю на Эмму вилку. – И все это… – Тычу вокруг, подыскивая точное слово. – Белое.
– Еще вина?
– Ты не безгрешна. Вовсе нет. Ты ведь знала, что я женат. Да, ты знала.
Она отпивает из бокала. Соглашается:
– Знала.
– И все это белое… – Я обвожу вилкой комнату, капая соусом на белый ковер. – Упс! – У меня что-то с координацией, и я подношу слегка дрожащую руку ко рту. – Грязь. Эмма, у тебя грязь.
Она встает, выходит в кухню и возвращается со средством для чистки и тряпкой. Нагибается и начинает тереть ковер.
– У меня тоже грязь… на душе, – шепчу я. – На самом деле два пятна. Два больших уродливых черных пятна.
Она смотрит на меня снизу вверх, кивает и возвращается к ковру под ногами.
– Тебе так идет… враскорячку.
Смеюсь во весь голос. Я в ударе, я капец какой остроумный. Просто капец.
Глава 5
– Не будь к себе так сурова, – говорит она.
Я рассказываю о работе. Об ощущении, что я недостаточно хороша в своем деле, что, возможно, никогда не добьюсь успеха.
Каролина интересуется:
– А если ты достигнешь всего, к чему стремилась, то все равно будешь подвергать свои успехи сомнению?
Я моментально прихожу в ужас:
– Подвергать сомнению?
Громко выдыхаю. Это именно так выглядит? Обдумываю ее вопрос и вжимаю голову в плечи.
Она подается вперед:
– Вот слушаю я тебя… Уж слишком ты по отношению к себе сурова. Если бы кто-нибудь другой так с тобой обходился, ты подала бы судебный иск за издевательство.
Я поглядываю на экземпляр своего скомканного жизнеописания. Что не так, спрашивается? Тянет громко завизжать и во всем обвинить Адама, но я не могу. Подозреваю, что без моего собственного участия в том, что сегодня я сижу здесь, не обошлось.