Последний игрок

– Все обойдется? – Я ухмыльнулся, глядя на красное от побоев лицо Сергея.

– Конечно. Поскандалит и забудет. Придется, наверное, купить абонемент в спа-салон или еще какую-нибудь хрень.

– Да, женщины все готовы простить за подарки.

– Не все, но готовы. Так что там с Отмороженным?

Я рад, что он съехал с темы продажи квартиры.

– Да. Бедный мужик, пес чуть ногу ему не сожрал. Разорвал до кости.

– Это их работа, тут ничего не поделаешь. Риск есть риск.

– Знаешь, я иногда думаю: если вдруг все потеряю и мне предложат заработать вот как этим бедолагам, один на один с разъяренным псом… Не знаю… Наверное, никаких денег не нужно, – задумчиво произношу я.

– А я бы рискнул. – Сергей ухмыляется, видимо представив себя на месте Отмороженного.

– Да, конечно. Ага. А я бы на тебя не поставил. Это не наш поворот?

– Он самый.

Свежевымытый джип сбавил скорость и с разбитой асфальтовой дороги перебрался на покрытую пожухлой травой и кочками лесную тропу, практически скрытую от глаз нависающими над ней деревьями. Теперь машина Сергея двигалась навстречу всепоглощающей темноте. Здесь не было солнца, зато образ обезумевшей толпы, которая будет неистовствовать уже через полчаса, начал врываться в наше сознание.

Я просочился сквозь брутальных подвыпивших мужиков, мужчин в дорогих костюмах и женщин, сошедших с обложек модных журналов. Все они что-то возбужденно говорили друг другу, стараясь перекричать общий гул. Впереди замелькал стол приема ставок, я обошел еще пару компаний, пьющих виски из горла, и встал за каким-то двухметровым парнем. Если посмотреть на все это действие с вертолета, то может показаться, что несколько сотен мужчин и около пятидесяти женщин решили провести день на свежем воздухе, отдохнуть и поболтать о своих делах, стоя под деревьями. Но на самом деле эта мирная на первый взгляд тусовка пришла сюда за самым циничным шоу, проходящим в наши дни в окрестностях Петербурга. Они здесь не потому, что любят насилие или ненавидят животных, а потому, что их существование слишком скучно и приторно, они застряли в серой рутине, погрязли в безостановочном, ежедневном зарабатывании бабла и пытаются хоть как-то вплеснуть в нее яркие моменты, которые запомнятся надолго. Для меня же эта игра – нечто гораздо большее, и пусть здесь вместо шарика, прыгающего по лункам рулетки, пистолет с боевым патроном, для меня это возможность почувствовать себя живым, а не тем биороботом, каким я становлюсь с десяти до семи. Кроме того, здесь можно получить дозу так необходимых мне эндорфинов, которые, как сказала в свое время одна женщина в группе поддержки, у зависимых от азартных игр людей образуются только во время азартных игр и никогда больше.

Исписанная мелом доска сообщала, что сейчас будет Дикий против Стального Монстра. Ставки идут три к одному.

– Двадцать на Дикого, – сказал я, отсчитывая купюры.

– Ну, тогда я закину пару штук на этого монстра из стали. – За спиной раздается голос догнавшего меня Сергея. – Еле припарковался, все забито, как будто все население Питера решило оторваться здесь в последний раз, зная точно, что завтра на землю свалится херова луна.

– Если хочешь проиграть, просто отдай мне деньги.

– Ха! Это я заберу твои. Мне только что звонил Лавэ, он закинул на Стального Монстра сто кусков.

– Где он?

– Он с Разменным где-то там, у «беговой дорожки».

Мы получили талончики с написанными ставками и двигаемся к так называемой «беговой дорожке», где все и происходит. Внезапно впереди раздается рев Дикого, с которого только что сняли ошейник, рев, в котором можно услышать ненависть ко всем людям, лишившим его когда-то нормального щенячьего детства и превратившим в чудовище. Мы огибаем двух безупречно одетых женщин, скрывающих свои кровожадные взгляды за тонированными стеклами дизайнерских очков, и видим Разменного в потасканной кожаной куртке, два раза зашитой, после того как ее вместе с ним самим проткнули ножом. Он что-то эмоционально говорит по мобильному. Рядом, спиной к нам и лицом к «беговой дорожке», стоит Лавэ, облаченный в самые модные на десять километров в округе джинсы и рубашку. На спине рубашки золотыми нитками вышит бойцовский пес.

– Ничего не бойся, ты поедешь к ним с Николаем. Он объяснит им, что будет, если захотят поиграть в изнасилование! – Разменный не стеснялся решать свои вопросы так, что это слышали все окружающие. Для него это была своего рода реклама, ведь когда он заканчивал разговор, как правило, к нему подходили с просьбой дать буклет с фотографиями и телефонами девочек.

Я обнялся с Лавэ и Разменным и стал пристально изучать противников. Все действие происходит в большом прямоугольнике – шириной в три метра и длиной в шестьдесят. Прямоугольник огорожен со всех сторон плотным забором без щелей из плохо обработанных и некрашеных досок высотой в два метра. Для зрителей, находящихся по длинным сторонам этого прямоугольника, сделаны подиумы со ступеньками. В обоих концах этого прямоугольника находятся соперники, один стоит на двух ногах, тяжело дыша, наблюдая, как его ассистент поправляет небольшие металлические накладки на его руках и ногах. Его шея и голова защищены облегченным шлемом, на левой руке перчатка со встроенными в нее небольшими лезвиями, на правой – ни перчатки, ни защиты. Это и есть Стальной Монстр. Ему где-то под сорок, его худое, с нездоровой кожей лицо и тяжелый взгляд говорят, что здесь он не из-за поиска острых ощущений, впрочем, как и все другие «бегуны», участвующие в боях против обезумевших псов, готовых либо разорвать на части своего соперника, либо сдохнуть. Я пристально вглядываюсь этому человеку в глаза, надеясь увидеть страх перед огромными зубами пса, которые, если Стальной Монстр не успеет добежать вовремя, пронзят его незащищенную руку насквозь, но не вижу его. Не вижу даже ненависти к Дикому. В них только полная разочарованность в жизни. С противоположной стороны двое парней еле сдерживают брызгающего слюной бультерьера по кличке Дикий. Он скалит пасть, которая за свою карьеру уже успела навсегда искалечить не одну и не две человеческие судьбы. В криках заведенной толпы я различаю какие-то резкие звуки и поворачиваю голову к Стальному Монстру. Тот загибается в диком кашле, затем, немного успокоившись, глотает принесенную ассистентом таблетку. Люди, участвующие в боях с псами, оказываются здесь по одной причине: их никто не берет на работу из-за подорванного здоровья или каких-то других проблем. Неожиданно гул голосов начинает затухать, в прямоугольнике появляется полноватый мужчина невысокого роста с пистолетом в руке, который не торопясь идет по огороженному прямоугольнику, периодически приветственно махая кому-то рукой. Его здесь знают все завсегдатаи боев – это Догмен. Я слышал, его зовут Геннадий, но кто-то дал ему прозвище Догмен, и оно настолько прижилось, что его стали называть только так. Именно Догмен придумал эти бои несколько лет назад. Здесь он царь и бог. Неизменно с коробкой зефира в руках, он доносит пистолет до специальной отметины, находящейся примерно метрах в двадцати от мужчины и в сорока от собаки, и кладет на землю дулом в сторону Дикого. Затем Догмен забирается на высокий помост. Толпа зрителей замолкает. Все взгляды обращены только на него.

– Все сделали ставки? Ваша любовь к хлебу и зрелищам обходится мне недешево, так что не забывайте проигрывать, – кричит Догмен, улыбаясь. Да, у этого комичного мужчины, врага номер один для всех защитников животных, есть еще и чувство юмора.

Вынув из коробочки зефир в шоколаде и откусив сразу половину, он берет в руку длинную палку с закрепленным на конце шокером. Затем Догмен смотрит на обоих противников и, убедившись, что они готовы, кричит:

– Бой… Дикий против Стального Монстра! Три, два, один!

Стальной Монстр, издав дикий рев, словно олимпийский спринтер, работая всеми мышцами тела, уже мчится к пистолету, лежащему на земле. А с другой стороны «беговой дорожки» Дикий почувствовал вдруг, что поводка, этого ненавистного кожаного шнура, сдерживавшего до этого всю его злобу и ненависть, больше нет, и ринулся вперед, мысленно представляя, как через три секунды его челюсти сомкнутся мертвой хваткой чуть ниже головы противника, как дрогнет и разлетится под натиском его зубов та часть шлема, которая должна защищать шею, и он почувствует в пасти вкус теплой крови своего врага.