Последний игрок

– Виктор, ты там? – Из мобильного слышны взволнованные нотки.

– Привет, Ольга, – произношу я как можно спокойнее.

– Тебя не было уже три месяца. С тобой все в порядке? – Ее бархатистый голос нежно льется из трубки.

Я представляю, как она сидит сейчас на дешевом стуле из фанеры, на первом этаже панельного дома с убитым фасадом и старыми водопроводными трубами, в здании, которое я бы даже не стал продавать, просто сровнял бы с землей бульдозерами, а я стою на тридцать восьмом этаже современного небоскреба, на сто шестнадцать метров ближе к небесам, чем она, практически на вершине мира, на другой ступени эволюции, и все равно я должен оправдываться за то, что не звонил.

– Да, все в порядке. – Я кошусь на Максима, делающего затяжку. – Столько работы, что прихожу и проваливаюсь в сон. Извини, что не звонил.

– У нас прогресс с Ильей. Сегодня вечером празднуем год, как он не срывался. Представляешь?

Я вспомнил Илью – вечно непричесанного, с грязной обувью, типичного неудачника, которому в лотерею-то играть нельзя, не то что в азартные игры. Илья пришел в группу поддержки для зависимых от азартных игр после того, как у себя на заводе, на котором он впахивал токарем строго с восьми до шести, проиграл зарплату на полгода вперед. Каждый день во время обеда и после работы он рубился в покер, пока его жена не узнала, что он задолжал приличную сумму, и тут же развелась с ним. Никаких последних шансов и месяца испытательного срока. Просто молча пошла в загс и написала заявление на развод. Только тогда он осознал, что его никчемная жизнь достигла дна, и пришел в группу поддержки. Пока я посещал эти сборища два раза в неделю, он ни разу не притронулся к картам, но жена так к нему и не вернулась.

– Я хотела, чтобы ты пришел и поздравил его. Сможешь?

– Нет. Извини, жизнь расписана на двое суток вперед. Если бы ты несколько дней назад позвонила, тогда конечно.

– Я надеюсь, что все именно так, как ты говоришь, и за эти три месяца ты ни разу не играл. – В ее бархатистом, успокаивающем голосе слышатся нотки недоверия.

– Ни разу. Серьезно.

Замечаю, что Максим косится на меня и ухмыляется. О чем, он думает, мы говорим? О попойке с друзьями? Ну пусть думает.

– Если так, то я рада за тебя.

– Но все равно иногда нужно приходить, чтобы чувствовать поддержку других людей. Чувствовать, что тебя понимают. – Она говорит это так, что становится понятно: ей самой нужна поддержка. Поддержка не от нытиков, плачущихся о том, что теперь им приходится вкалывать на трех работах, выплачивая долги, которыми они обросли, пока играли, а от настоящего мужчины, для которого игра – это единственный способ ощутить себя свободным человеком.

Ольга – невысокая брюнетка с вьющимися волосами до плеч, и она посвятила свою молодость социальной работе, чтобы такие, как мы, могли два раза в неделю по вечерам чувствовать себя не одинокими изгоями, не понятыми обществом, а кучкой жалких ничтожеств, впустую спустивших все деньги, да еще и профукавших на это несколько лет своей жизни. Сейчас, когда азартные игры запрещены, такие группы – крайняя редкость. Легко найти группы поддержки людей, страдающих от наркотической зависимости и алкоголизма, но вам придется попотеть, чтобы отыскать группу страдающих от игорной зависимости. Таких групп в Петербурге в настоящий момент всего две, зато алкоголики могут посещать на выбор порядка ста групп. Даже у истеричек, страдающих шопоголизмом, и у переростков, помешанных на компьютерных играх, – по одной группе в каждом спальном районе. От осознания этого мне всегда становилось еще тоскливее. Наверное, поэтому вся эта заунывная демагогия, витавшая в группе поддержки, надоела мне достаточно быстро, и скоро я снова отрывался в казино. Ночи играли для меня яркими красками, и я чувствовал дико бьющий пульс жизни. Ольга же продолжала два раза в неделю покупать за свои деньги печенье, приходить за полчаса до собраний в заброшенный ЖЭК, готовить чай, а потом, сидя на фанерном стуле, снова и снова слушать весь тот параноидальный бред, который несла группа людей, которым лучше было бы просто найти себе нормальное, здоровое хобби или ненасытного сексуального партнера.

– Я зайду как-нибудь, – выдавливаю я из себя и смотрю на окурок, который Максим выбросил себе под ноги. «Ну, может, теперь ты наконец-то уйдешь?» Но он стоит, повернувшись лицом к бликующим на солнце небоскребам, и задумчиво смотрит вдаль. Видимо, тоже мечтает продать весь этот город со всеми его музеями, парками, театрами и дорогами.

– Пообещай, что придешь, как только ты почувствуешь, что тебя тянет снова играть. – Бархатный голос из телефона обволакивает мое сознание.

Может, пригласить ее на свидание? Она ведь явно этого хочет, она ведь не просто так настойчиво названивает. Не настолько же ей интересно, как у тебя дела. Давай, пригласи. Проведи время не с игральными фишками, а с женщиной. Но она ведь не такая, с которой можно вот так, поиграл и бросил, она ведь не отвяжется. И тогда прощай вся твоя вторая жизнь – твоя настоящая жизнь, твой последний глоток свежего воздуха в мире, отравленном ядом, называемым карьерным ростом; в мире, которым правят политики и миллиардеры, а тебе отведено место батарейки, из которой высасывают энергию; в мире, образ жизни в котором навязан тебе СМИ; в мире, который населяет общество вечно голодных псов. Ты будешь гулять в парке по выходным, а по вечерам ужинать с ее друзьями, такими же социальными работниками. По будням сидеть дома у телевизора, болея за футбольную команду, чтобы ощутить всю полноту жизни, или набирать тележку продуктов в супермаркете и два раза в неделю посещать группу, в которой Илья или ему подобный задрот будет, косясь на свои грязные ботинки, в сотый раз рассказывать, как его облапошивали в покер на протяжении целого года и что его жена до сих пор к нему не вернулась. Так что нет, я не приглашу ее даже невинно выпить кофе.

– Обещаю, – говорю я. – А теперь извини, мне пора, клиенты пришли.

– Пока, Виктор. – И ее голос становится еще нежнее. Она вешает трубку первой.

– Надоевшая подружка? – спрашивает Максим, продолжая мысленно продавать Инженерный замок и Летний сад.

– Ага.

– А я таких посылаю куда подальше. Не церемонюсь. Просто и четко объясняю, куда им пойти.

– Вы ведь женаты.

– Да, поэтому и посылаю. Если к ним привяжешься, проблем не избежать. – Видимо, уже продав полгорода вместе с Эрмитажем и успокоившись, он поворачивается ко мне. – У тебя презентация «Золотых холмов» когда будет готова? Ты нам свою так и не представил. Андрей и Татьяна отчитались еще вчера. Напомнить, что стоит на кону?

Напоминать мне не нужно. Речь идет о возможности перебраться из этого гадюшника на сороковой этаж, в кабинет директора по продажам элитной недвижимости.

Гребаные «Золотые холмы» – элитный комплекс в пригороде, двадцать резиденций, напоминающих дворцы. Вертолетная площадка, поле для гольфа, спа-салон, детский сад и огромный бассейн в административном здании. Мне и еще двум лучшим сотрудникам отдела было поручено подготовить свои варианты презентации этого проекта. Создать концепцию того, как объект увидят покупатели. Мне даже дали в помощь специалиста по графическому дизайну, который подходил ко мне раз десять с вопросами, что ему делать и когда наконец я загружу его работой? Но я каждый раз предлагал ему расслабиться и отпускал домой, в надежде, что все закончится и без моего участия.

Меньше всего на свете я хотел заниматься этой ерундой. Я был бы искренне счастлив, если бы победила презентация Татьяны, сорокадвухлетней одинокой тетки с четырьмя детьми. Пусть забирает место директора, лишь бы от меня все отстали. Но я не могу сказать это вслух, не могу признаться, что плевать я хотел на карьеру. Предыдущий директор по продажам элитной недвижимости умер от сердечного приступа десять дней назад, а ему было всего пятьдесят шесть. Он, словно белка, безостановочно бегущая в колесе, семь дней в неделю, круглосуточно, зарабатывал бабло, с каждым годом больше и больше, пока не упал на грязный пол супермаркета в отделе с соусами. Опрокинув на себя стоящие на полке бутылки с аджикой и томатной пастой, соусом тартар, мексиканским соусом и соусом для спагетти. И вот теперь руководство искало новую белку, которую можно будет поставить в это адское колесо, чтобы она бежала и бежала, пока также не загнется в каком-нибудь супермаркете, набирая полную тележку продуктов с логотипами международных компаний. Но я не могу все это сказать, нет, только не в этой фирме, корпоративный устав которой гласит: «У каждого сотрудника фирмы, начиная от рядового представителя клинингового отдела и заканчивая генеральным директором данной фирмы, может быть только одна цель – работать на благо своей карьеры, а значит и фирмы». В этой фирме карьерный рост – вирус, сравнимый с раком, превративший большую половину человечества в рабов современной экономической системы, – возводится в статус религии. Так что, заикнись я о том, что я атеист, плевавший на карьеру, святая инквизиция фирмы, находящаяся в кабинете с табличкой «Отдел персонала», тут же публично сожжет меня на костре, а обугленные останки вышвырнет на асфальт. И тогда единственное, что я смогу продавать, – это панельные однушки за КАДом.