Мир Уэйда

– Или мы все – просто куски мяса…. Кому-то сегодня везет, а кому-то, следовательно, нет. Тоже гармония, да ведь?

Гарри хмыкнул.

– Может…. Но я не хочу так думать. Мне не нравится эта мысль. Хотя она абсолютно лишена иллюзий, что практически ее доказывает, но… я прикладываю максимум усилий каждый божий день, чтобы отогнать ее подальше… и я планирую продержаться так еще некоторое время.

– Извини. Я не хотел искушать тебя сомнениями.

– Да уж… я бы назвал это подляной. Зная, какой я чуткий и нежный внутри….

– Не знаю-не знаю… фраза о том, что преподобный Роули может надрестать смерть была не особо чуткой…

Гарри хохотнул, кивая:

– Да, не чуткой. Но я просто хотел проверить есть ли там внутри еще чуточка Уэйда, которого я знал.

Тот слабо улыбнулся:

– Проверил?

– Да, друг, проверил. Всё на месте.

Уэйд допил виски и обернулся в зал. Кроме них оставались только братья Белен, но и они, похоже, уже расплачивались. Уэйд взглянул на часы, которые, кстати, ему подарила Кристин и вспомнил про свою идею, собрать все вещи, связанные с ней и посмотреть, что это даст… что он почувствует. Отзовется ли? Обрушиться ли волна новой боли или, напротив, сердце размякнет и согреется в воспоминаниях, словно укутавшись в шерстяной плед? Сейчас же он не чувствовал абсолютно ничего, кроме тяжести в голове и разочарования. Такое бывает, когда хочешь напиться, а не выходит.

Без четверти двенадцать.

– Дик должен закрываться….

– Сегодня он будет работать до последнего клиента. – покачал головой Гарри и испытующе глянул на бармена, который похоже всё слышал и теперь поджал губы в смиренном согласии.

– Да брось…. Тебя самого давно уже ждут дома. Я не позволю тебе просидеть здесь всю ночь.

– Да нет, это ты брось. – отозвался Гарри. – Ты тоже моя семья, Уэйд. Я люблю Рут, но если уж на то пошло, то тебя я знаю гораздо дольше.

Уэйд покачал головой, вспомнив, что именно в этом ключе думал о дочери совсем недавно. Как же они похожи! Удивительно просто! Но всё же где-то в глубине души он злился на дочь, хоть и считал себя самодостаточным родителем – отсюда и несколько жестковатые выводы в адрес Дины. Хотя давно пора смириться с тем, что твой ребенок может жить совершенно иначе, и опыт твой для него не представляет ни малейшего интереса.

– У тебя прекрасная любящая семья, не поступай с ними плохо. – покачал головой Уэйд.

– Рут поймет.

– Да, поймет… но это ни к чему, правда? Да и напиться сегодня мне, видимо, не удастся, а именно за этим я сюда и пришел. Хотя и получил гораздо больше, чем рассчитывал, благодаря тебе, Гарри. Ты разговорил меня… и даже рассмешил. Так что этот вечер можно запросто считать удачным. Правда. То, что положено делать лучшему другу в подобной ситуации, тебе удалось на ура. – Уэйд достал бумажник из заднего кармана – тоже, кстати, подаренный Крис, и положил на стойку купюру.

Гарри последовал примеру.

– Я провожу тебя.

– Старик, я же не девчонка… – возразил тот, вставая. – Не жди, что я приглашу тебя на кофе.

– Чего это?

– Ничего это. – огрызнулся Уэйд, чуть улыбнувшись, и с этим они, пошатываясь, вышли из бара с самым дурацким названием за всю историю питейных заведений, в котором провели большинство вечеров в своей жизни. Кристин любила это место. Уголок настоящей английской культуры, но напрочь лишенный пасторали и чванства, хотя сюда приходили и семьями.

Ночь стояла теплая. Небо чистое и звездное. Луна таращилась подбитым глазом. Красота и романтика. Все-таки обидно умирать летом. Эта мысль снова вернула Уэйда в нужное настроение, и когда они зашагали по Парковой, он сказал:

– Мне кажется, если повторять про себя «мы умрем» очень часто, каждый день, а может и час, то оптимизма и разума в этом мире прибавится. Рано или поздно, но слова доберутся до мозга, и мы станем счастливее. Когда ты знаешь, что умрешь, то становишься свободней, чем когда-либо, тебе не кажется? Смерть развязывает руки. Как бы счастлив был бы мир, если бы все доподлинно знали, что скоро умрут…. Ты только представь.

– Уэйд, я хочу еще раз повторить свой вопрос, который уже задавал – я должен беспокоиться?

– Да, должен. – Уэйд бросил на него взгляд, сравнимый с сигнальной ракетой. – А еще о Джинни, о Рут и, вообще, обо всех, до кого тебе есть дело. Каждый день, потому что рано или поздно это случиться и с тобой. Мы все умрем и, возможно, раньше, чем ты сам. И тогда тебе понадобиться вся твоя философия, и дай Бог, чтоб ты не был один…. Это я понял совсем недавно.

Гарри ничего не сказал на это. А что тут скажешь? Ты прав, дружище? Но только не надо об этом говорить. Потому что я на грани долбанного катарсиса! Мне страшно до одури! За всех, за себя, даже за Йозефа-мать-его-Клерка, но главное – за тебя. Так что помалкивай! Держи при себе эту правду и возвращайся, как ни в чем не бывало! Потому что ты составляешь мою вселенную! И без тебя она начнет рушиться!

Так они и шли, пока Уэйд не остановился на подъездной дорожке дома № 37.

– Ты точно в порядке? – спросил Гарри, уперев кулаки в бедра.

– Ну слушай… может, поцелуешь меня еще? – скривился Уэйд. – А то, по-моему, весь вечер к этому и идет.

– А что… – задумался Гарри, изобразив на лице некое подобие страсти, и придвинулся вплотную. – Если это поможет?

– Иди в ад, извращенец! – Уэйд оттолкнул того от себя.

– Ладно… – усмехнулся шериф. – До встречи. Если захочешь поговорить, звони в любое время. Только не слишком уж заморачивайся. Не позволяй своим мыслям завести тебя слишком далеко.

– Ладно, Гарри… увидимся завтра. Если, конечно, ты придешь к Дику.

– Все-таки хочешь напиться?

– Да. – кивнул Уэйд. – Хочу.

– Тогда увидимся.

Уэйд устало кивнул и поплелся в дом, а Гарри последовал примеру, чувствуя, что вот-вот упадет. Весь вечер он держался бодрячком, но только он один знал, чего это стоило. Боль Уэйда передавалась и ему. Он понимал, что пара дурацких шуток не заглушат ее, потому что он прекрасно знал, чем для его друга была Крис. Дружба дружбой, но Крис была всем. Не такая, как Рут. Рут – девчонка… вдвое моложе. Жена-любовница, не более. Гарри, конечно, любил ее, но понимал, что чувства к жене не дотягивают и до половины того, что чувствовал Уэйд к Кристин. Нельзя так любить. И он был прав – было бы здорово вообще никого не любить. Не больно… хотя и неправильно.

Уэйд захлопнул за собой дверь, бросив под нос: «Я дома», и зажег свет. Какая же грязь повсюду… Крис бы не простила. Но теперь ведь это не его проблема, в конце концов. В его планы на эту ночь уборка не входила, и Уэйд отправился в спальню, где открыл платяной шкаф и уставился внутрь, словно художник или мыслитель. Неужели за всю свою жизнь он ни разу не купил себе одежду сам? Выходит, что так. Он помнил все эти вещи и события, к которым они были приурочены. Жизнь, измеренная тряпками, хоть и со смыслом. Было конечно и полно вещей, которые Крис покупала просто так, типа клетчатой рубашки и брюк хаки, которые были сейчас на Уэйде, да и последние полторы недели…. Но такие подарки сейчас не играли особой роли, потому что Уэйд искал только по-настоящему значимые вещи. Как, например, черная рубашка с коротким рукавом, пагонами и звездочками на нагрудном кармане. Ее Крис подарила после ссоры, которая разгорелась из-за того, что Уэйд наследил в гостиной. Так она извинилась за ту оплеуху, что отвесила ему в сердцах. А он стоял дурак-дураком и хлопал глазами, словно маленький мальчик, который вот-вот расплачется.

Уэйд с нежностью смотрел на свои аккуратно разложенные вещи и вспоминал, что они значили для него. Синяя рубашка с маленьким сердечком на внутренней стороне воротника, подаренная на День всех влюбленных в восемьдесят третьем, на которой пришлось пришивать заново несколько пуговиц, потому что леди Кристин выпила лишку и решила не озабочиваться расстёгиванием, а просто сорвать ее к едрене фене. Белые льняные брюки – на первый день лета в год их переезда в Вермингтон, когда все казалось радужным и источало запах нового. Свитер с оленем Рудольфом на Рождество две тысячи пятого, окрашенное приездом дочери с мужем вместо обычной открытки. Черные брюки с множеством карманов на пятьдесят второй день рожденья, когда он напился в зюзю и плакал, причитая, как ошеломительно сложилась жизнь. Толстовка Red Socks в год, когда те стали чемпионами. И Уэйд с Крис были там на стадионе и едва не разорвали голосовые связки от криков счастья.