Страница 7 из 70
Мы ещё раз встретились с метеорологами, и я объяснил ситуацию. Они немного приободрились, но я понимал, что их воображение преувеличивает возможности использования наземных данных о температуре, и посоветовал им особо не обольщаться, а продолжать искать решение. Было не похоже, что они прислушались к моему совету. Всегда кажется, что за каждой следующей дверью хранится что-то особенное, что разом решит все проблемы. Эффект новизны?.. Или надежды?.. Или?.. В любом случае, это иррациональное чувство. Но оно сильное. Вот и думай, что такое человек. Тоненький он, разум наш. Тоненький. И не надо обольщаться на этот счет. Человек живет в первую очередь инстинктами. Точка.
Я продолжал размышлять над проблемой. Как упоминалось в начале, помимо метеорологической аппаратуры, на спутнике были установлены ещё дополнительные измерительные каналы, которые предназначались для исследования земной поверхности. На них то я и направил своё внимание. Соображения были простые. Характеристики сигнала зависят от пяти основных параметров, включая температуру поверхности земли. Если бы я смог составить пять уравнений, то у меня было бы пять неизвестных, и при условии, что система была хорошо определена (в математическом смысле), то теоретически её можно было решить. В общем-то, при определённых условиях, решаются системы уравнений, когда число уравнений и число неизвестных не совпадают, но в моём случае такие условия не выполнялись.
Не забывал об исследовании и других возможностей, но постепенно начал осознавать, что надо каким-то образом связать характеристики излучения, принимаемого по неметеорологическим каналам, с температурой, и таким образом "вытянуть" её из измерений. Сидя допоздна за узким конторским столиком у себя в Нахабино, выводил и анализировал уравнения. Постепенно сумел избавиться от необходимости определять два параметра, что сразу увеличивало стабильность и точность возможного, но пока несуществующего, решения. Но, как известно, "суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет", и мои догадки и уравнения надо было подтвердить или опровергнуть экспериментами.
Когда я рассказал о необходимости провести наземные измерения, Сергей Тихонович посетовал, что сейчас время горячее (а другого в лаборатории и не бывало), помогать мне некому, и придётся самому всё организовывать на полигоне. Полигон находился в пределах Московской области, однако, чтобы добраться до него к восьми часам, мне надо было выезжать на первой электричке в четыре утра. К тому времени я уже не раз проводил там эксперименты, так что особых проблем не возникало. Я знал многих людей, аппаратуру, на какие "кнопки", в буквальном и переносном смысле, надо было нажимать, и дела продвигались быстро. Однажды помог этой организации с проектом, в котором они хорошенько увязли, и благодарное начальство об этом помнило. Потом, никто никогда точно не знает, что ждет его впереди, и почему бы на всякий случай не помочь человеку, помощь которого может понадобиться в будущем?
После затяжных холодных дождей погода наконец-то наладилась. Осеннее солнце даже чуть пригревало днём, и на полигоне я провёл совсем неплохое время, большей частью с лопатой в руках, строя из песка и земли разные модели неровной земной поверхности и проводя измерения. Эксперименты подтвердили мои расчёты. С работниками полигона мы зачехлили аппаратуру, законсервировав её на хранение, и тепло попрощались, сдружившись за эти дни увлеченной работы. Я им с самого начала объяснил, в чем проблема, и они прониклись интересом к задаче. Позже, когда пересекался с некоторыми из них, они с удовольствием вспоминали, как мы дружно и увлеченно работали; рассказывали, как я увлёк их своими рассказами о решаемой проблеме, и потому они так охотно помогали. Когда люди понимают, что делают, и знают, что от их усилий зависит успех общего дела, к которому они чувствуют свою причастность, то любая работа, что называется, в руках горит. А вот когда человека делают винтиком, смазкой в бездушной машине, то и отношение к работе равнодушное, и результаты безликие.
Однако даже с тремя параметрами система уравнений не решалась. Против моих ожиданий, решение на компьютере расходилось из-за сильной зависимости параметров в этих диапазонах волн. На проблему уже было потрачено много времени, так что начинали страдать мои основные дела. Пару раз, когда я, что называется, "завёлся", я еле-еле успел вовремя подготовить расчётные задания для других задач, которые формально для меня были важнее, для чего пришлось две ночи вообще не спать. Организм, правда, держал нагрузку за счёт хорошей физической формы, но в общем-то я понимал, что в таком режиме, работая "на два фронта", долго не выдержу. Надо было тем или иным образом побыстрее развязываться с этой задачей.
Финал
В четверг я проснулся часа в четыре утра. В общежитии было тихо. Снаружи, через форточку, доносился сыпучий шорох мелкого осеннего дождя, почти мороси. Машинисты пригородных поездов видать уже ушли на работу. В голове была спокойная ясность. Сон полностью улетучился. Я начал думать о своей задаче. Вскоре в мозгу как будто выплыло чёткое понимание, почему решение не сходится, и следом я не то что даже сообразил, но почувствовал, как эта нестабильность может исчезнуть. Если бы удалось найти аналитическое решение, что я уже не раз пытался безуспешно сделать, то оно за счёт определённых компенсирующих физических факторов должно быть устойчивым.
Я был прижат к стенке. Либо нахожу аналитическое решение, либо все мои труды идут прахом. Одним энергичным движением выпрыгнул из кровати, натянул трикотажные брюки и сходил в общий умывальник умыться. Затем в майке сел к столу, твёрдо вознамерившись на сей раз найти решение. Я не заметил, как рассвело, не слышал обычного шума в коридоре, сопровождающего пробуждение жителей общежития. Очнулся только когда начал заметно мёрзнуть - в комнате было градусов четырнадцать, не больше. Вспомнив, что мне надо в лабораторию, мигом оделся, и по шпалам подъездной дороги побежал на станцию, в надежде успеть на последнюю электричку до дневного перерыва.
В лаборатории я быстренько сделал что хотел, предупредил, что завтра не приду, и отправился в Нахабино, по пути купив продукты у метро. Быстро сварив гречневой каши и поев, сразу засел за расчёты. После восьми вечера в темноте около часа бегал по лесу за Малиновкой, незаметно добравшись до Дедовска, следующей станции и города. Вернувшись, снова засел за формулы. От начальных уравнений не осталось и следа, так как постепенно я вывел новые. Хотя до решения было далеко, какое-то обостренное чутье подсказывало, что пока, хоть и в потёмках, я всё же иду по верному пути. Просто чувствовал, что делать надо вот так; а почему, даже не задавался вопросом.
В час ночи, когда сонная тишина уже давно царила в общежитии, заставил себя лечь спать. Но ещё не было шести, когда в темноте уже бежал вдоль Волоколамского шоссе к Желябино, не замечая, где нахожусь, поскольку часто бегал по этому маршруту. А сейчас, когда голова была занята задачей, вообще бежал "на автомате".
После утренней пробежки до вечера выводил уравнения. Как будто мимо, не задев меня, протек серый бесприютный день с низко нависшими облаками, гонимыми ровным и сильным северным ветром. Незаметно впал в состояние какого-то ожесточения. Появилось ощущение, что теперь назад дороги нет. Я просто не мог допустить, что не выведу эту формулу для температуры земной поверхности. Теперь не только интеллектуальные, но и все силы души были брошены в ненасытную утробу мучавшей меня, не дающей покоя проблемы. Я наращивал и наращивал напор, доходя временами до остервенелости. Задача по-прежнему не была решена, но хоть и медленно, с преодолением постоянно возникающих препятствий, всё же дело продвигалось вперед. В другое время я бы отметил свою изобретательность, с которой разрешал возникающие одну за другой проблемы, но сейчас это было неважно. Просто чувствовал, что голова работает нормально. Мозги, что называется, взяли разгон и включились на полную мощь, а именно это мне сейчас и требовалось. Иногда решение приходило даже быстрее, чем я это осознавал.