Мой народ сиу

Какое страшное зловоние вдруг донеслось до нас! Нужно было зажимать носы, иначе становилось дурно. Я спросил отца, в чем дело, почему здесь невозможно дышать. Отец ответил, что это отвратительное зловоние распространяется от пятнистых бизонов. Тогда я спросил его:

- Неужели же нас заставят есть их мясо?

- Бледнолицые питаются им, - ответил мне отец. - Вот они и прислали нам этих животных вместо бизонов, которых они перебили.

Скоро мы встретили нескольких бледнолицых, и все они были лысыми. Я призадумался: "Не оттого ли они лысые, что питаются мясом таких зловонных животных?" Тут же я вспомнил, что у орла-стервятника тоже лысая голова и что он питается падалью.

Когда наши индейцы получили рогатый скот, они тут же перестреляли всех коров и волов, потому что не хотели приводить в лагерь таких зловонных животных. Все, что они взяли себе, - это шкуры, которые обменивали на коленкор и краски. Только немногие вырезали наиболее лакомые куски мяса и обжарили на костре.

Мы долго не могли привыкнуть к мясу этих тощих, измученных животных. Мы голодали без мяса бизонов, и нам так нужны были их шкуры!

ПАЕК

Мне шел уже десятый год, и я начал немного понимать то, что делалось вокруг меня. Я узнал, что колонизаторы не только перебили бизонов, но отняли у нас много земли и что правительство Соединенных Штатов, опасаясь мести, заключило с нашим племенем договор, согласно которому оно взяло на себя обязательство оказывать помощь Сиу как продуктами, так и необходимыми вещами.

С горечью вспоминаю я о том, с какой небрежностью исполнялись эти обязательства, если они вообще исполнялись, - допускались такие нелепости, что сплошь и рядом эта помощь сводилась к нулю.

Так, например, нам присылали стофунтовые мешки с мукой. Мы никогда не ели хлеба и никогда не видели муки, совсем не знали, как с ней обращаться и что из нее можно приготовить. Никому в голову не пришло послать к нам людей, которые бы научили наших женщин печь хлеб и стряпать.

Обычно за пайком верхом на маленькой лошадке приезжала женщина. Получив этот огромный куль муки и не зная, что с ним делать, она, бывало, отъезжала немного в сторону и высыпала муку с высокого берега вниз. Зато мешок с клеймом, изображающим индейца с повязкой из орлиных перьев, везла домой, чтобы сшить детям рубашки, - не раз видел я мальчиков в этом наряде.

В паек входил также и табак. Но табак, который нам присылали, был такой крепкий, что индейцы не могли его курить. На каждое типи полагалось по кипе табака независимо от того, жила ли там большая семья, или же одинокая старушка. Бывало, когда лагерь снимался с места, мы, мальчики, бродили кругом и высматривали, не попадется ли нам что-нибудь интересное. Не раз спотыкались мы о какие-то бесформенные кучи, попадавшиеся на нашем пути то здесь, то там, - при ближайшем рассмотрении это оказывались разбухшие на дожде кипы табака.

Мы получали зеленый кофе в зернах. Никто из индейцев не знал, что зерна надо было поджарить и размолоть, прежде чем употреблять в пищу. Не так скоро догадались об этом наши женщины. Кофейных мельниц у нас, конечно, не было; приходилось не молоть, а толочь кофе примитивным способом: мешочек из оленьей кожи наполняли кофейными зернами и дробили их на камне каменным молотком.

На нашем языке не было соответствующего слова для кофе, но так как он был такой черный и горький, то мы скоро стали называть его пежута сапа, или черное лекарство. Это название так и укоренилось в языке Сиу и употребляется до сих пор.

Никогда не забуду, как моя заботливая мать подсыпала перцу в мою чашку с кофе, чтобы сделать его повкусней, и я выпивал все, хотя это и стоило мне невероятных усилий. Я даже старался не поморщиться, чтобы не огорчить свою мать. Уже давно она жила отдельно от нас - она разошлась с отцом, и с нами жила теперь мачеха. Я очень любил свою родную мать и часто бегал к ней, а она скучала без меня и никогда не упускала случая, чтобы побаловать меня чем могла.

Как-то раз мой отец принес маленький бочоночек сиропа. Мачеха угостила нас, детей, этим сиропом из ложки, сделанной из козьего рога. Я сначала попробовал кончиком языка, не зная, понравится мне это угощение или нет. Сироп оказался таким сладким и вкусным, что мне захотелось продлить удовольствие, и я решил лакомиться им понемногу. Однако выдержки у меня хватило ненадолго: я облизал ложку и попросил еще.

После этого каждый раз, когда отец брал с собой мех и отправлялся к торговцу, мы с нетерпением ждали, что он принесет еще один бочонок со сладким соком.

Первый сахар, который нам пришлось попробовать, был кленовый сахар. Старики стали расспрашивать, откуда он берется и как приготовляется. Когда им объяснили, что он делается из кленового сока, они назвали его лесным соком. Когда мы стали получать белый тростниковый сахар, то потребовалось другое определение, и мы стали его называть кан-ханпи, или белый лесной сок, тогда как кленовый сахар был известен как кан-ханпи зизи, или желтый лесной сок.

Мы получали все больше и больше сладостей, и нам нравился вкус разных лакомств, однако этого рода пища не была нам полезна. Нам привозили яблоки, сливы, печенье, сладкие пироги, и рекой лились сладкие речи, но от этого нам не было легче. Как только бледнолицые видели, что мы начинали им уступать, они резко меняли свою политику и начинали вымогать у нас землю. Стоило нам только начать защищаться, как они называли нас дикарями и другими грубыми словами, которые на страницах печати некрасиво выглядят.

ОГНЕННАЯ ВОДА

Потом появились миссионеры в длинных черных юбках. Они выглядели совсем как женщины, но на самом деле это были мужчины. Миссионеры уговаривали нас не сражаться. Вместе с ними пришли и неизменные спутники-торговцы вином, которые стали продавать виски, чтобы лишить нас рассудка. Когда индейцы пили это зелье, им мерещились разные видения и снились кошмары.

Бледнолицые называли этот яд разными именами, но у индейцев было только два названия: святая вода и огненная вода. Наши индейцы быстро обнаружили, что священники давали вино во время богослужения, и стали называть его миниу-окен, или святая вода. Это название укоренилось в языке Сиу и сохранилось до сегодняшнего дня. Люди, которые торговали спиртными напитками, были неизменными спутниками священнослужителей всех вероисповеданий.

Некоторые индейские племена употребляли для виски название огненная вода, в язык же нашего времени оно не вошло. Я же лично считаю его очень метким определением.

Впервые я заметил форт в резервации при агентстве Красного Облака. Когда я приехал в резервацию Крапчатого Хвоста, то там тоже уже возвышался форт. Некоторое время спустя, когда я начал учиться в школе и научился читать и писать, мне стало неприятно, что такое положение существует. Я прочел договор, заключенный между правительством САСШ и племенем Сиу в 1868 году- в год моего рождения. Из этого договора я узнал, что правительство Соединенных Штатов не имеет права строить форты на территории индейских резерваций. Тем не менее, как только появлялся у нас бледнолицый агент, первое, что он считал для себя необходимым, - это соорудить форт, - видимо, для охраны своего агентства от индейцев.

Если они думают, что индейцы такие дикие, что без фортов нельзя обойтись, то, мне кажется, было бы целесообразным, если бы правительство Соединенных Штатов начало срочно строить форты по всей стране, так как за последнее время люди с бледной кожей ведут себя гораздо хуже дикарей.

С ОТЦОМ НА ВОЕННОЙ ТРОПЕ

Наши индейцы уже давно спорили с соседним племенем Понка из-за охотничьих участков. Однажды, когда сиу вышли на военную тропу, мой отец сказал:

"Мой сын, мне хочется, чтобы ты вышел вместе со мной на военную тропу и совершил подвиг. Я дарю тебе свой головной убор из орлиных перьев.

Носи его, я переделал его так, чтобы он пришелся на твою голову.

Мне хочется, сын мой, чтобы ты поскакал в лагерь врага. В руках у тебя не должно быть никакого оружия - ты будешь держать только длинную тросточку. Я тебя провожу к самому лагерю неприятеля. И когда на рассвете кто-нибудь выйдет из своего типи, догони его и коснись своей палочкой, а потом - стремглав через весь лагерь в обратный путь. Я буду ждать тебя поблизости. И если тебе удастся вырваться, не получив ни одного ранения, ты будешь самым юным воином, который когда-либо совершил такой подвиг. И я буду гордиться тобой, мой сын.