Страница 4 из 63
— Серьезно? — с жаром спросила Бенни.
Что ж, по крайней мере, они начали беседовать. Кажется, он искренне радовался тому, что в ресторане пусто.
— Конечно, сегодня я именно так и поступил! «Карло, мы больше никого не хотим видеть… кроме пианиста. Что, пианиста нет? Ладно, тогда пусть к столику позже подойдут несколько скрипачей. Но никаких «хои поллои», этих отвратительных дублинцев, чавкающих за едой и напивающихся как свиньи!»
Они засмеялись, и этот смех очень напомнил вчерашний.
— А что ответил Карло?
— Он сказал: «Для вас, миистер Фоли, я готов на что угодно, но только если синьориина будет красиивая».
Его слова ранили. Бенни хотела сказать: «Ну, тут мы с тобой просчитались, не так ли?»
Она была готова посмеяться над собой, потому что не верила в собственную привлекательность. Но внутренний голос вовремя подсказал Бенни, что говорить этого не следует. Она склонила голову набок и улыбнулась ему.
— Тут пришла ты, он увидел, что ты прекрасна, и пошел вешать на дверь табличку «Свободных мест нет».
— Как ты думаешь, нас обслуживает сам Карло?
— Понятия не имею, — сказал Джек. — Этот официант больше похож на человека, у которого есть тайный кузен в Нокглене, но он не хочет, чтобы об этом кто-то знал.
— Я должна запомнить этот ресторан во всех подробностях, чтобы рассказать о нем Марио. — Счастливая Бенни оглянулась по сторонам.
— Бенни, ты действительно очень красивая, — сказал Джек и положил ладонь на ее руку.
* * *
Клодах пожаловалась тетке, что ее не пустили в бар гостиницы Хили. Это не имеет значения, потому что она все равно не собирается туда ходить, но она решила, что Пегги должна узнать об этом от нее самой, а не от кого-то другого.
— Интересно, что такого вы натворили? — спросила Пегги.
— Сама знаешь, если бы мы что-то натворили, я бы поставила тебя в известность. Но мы просто вошли. А она решила, что ей не нравится наш внешний вид.
— Она не имеет права так поступать. Это запрещено Законом о гостиницах.
— Думаю, имеет. Управляющим даны большие права. Мы подумали, что вам с Марио следует это знать. А нам с Фонси все равно. Правда, правда.
Однако настоящая правда заключалась в том, что Пегги и Марио было не все равно. Очень даже не все равно. Никому из них не нравилось, как одеваются молодые люди; они вечно ворчали по этому поводу. Но отказ обслужить Фонси и Клодах в единственной городской гостинице был совсем другим делом. Это означало войну.
Вскоре город разделился на два лагеря. Мистер Флуд, в данный момент находившийся в здравом уме и не упоминавший о монахине на дереве, которая передавала ему сообщения, сказал, что кто-то должен был проявить инициативу. Эти двое вели себя отвратительно. Он читал в газетах, что существует международное движение, решившее получить власть над цивилизованным миром, и что его члены узнают друг друга по крикливым нарядам. Фонси и Клодах не случайно тянет друг к другу, сказал он, мудро кивая головой. Миссис Кэрролл тоже встала на сторону миссис Хили. Чем скорее будет положен конец их развращающему влиянию на город, тем лучше. Ни у кого из этих молодых людей нет родителей, которые могли бы с ними справиться; остается рассчитывать только на незамужнюю тетю и холостого дядю. Ничего удивительного, что они пустились во все тяжкие. Ее собственную дочь Майру, которая работает в магазине и ведет бухгалтерию, тоже манят огни кафе и крикливые наряды, выставленные в витрине некогда приличного магазина. Так что миссис Хили совершенно права.
Миссис Кеннеди придерживалась противоположного мнения. Кое-кто слышал, как она называла миссис Хили нахалкой. Эта женщина приехала в Нокглен бог знает откуда. Да кто она такая? Что она себе позволяет? Как она смеет вводить в городе свои правила? Миссис Кеннеди говорила, что во время ярмарки в баре Хили собираются всякие темные личности, а в гостинице останавливаются коммивояжеры, которые до потери сознания пьют и в баре, и в номерах, куда им всегда принесут бутылку. Миссис Кеннеди, которая всегда терпеть не могла молодую вдову и считала, что мистер Кеннеди проводил у нее слишком много вечеров, была возмущена отказом обслужить племянницу Пегги Пайн; какая разница, как одевается бедная девочка?
Берди Мак колебалась. Эта робкая женщина всю жизнь ухаживала за старой матерью. Она сама не знала, хочет этого или не хочет. Просто бедняжка была не способна принять какое-нибудь решение. У нее не имелось собственных суждений. Она дружила с Пегги, но прислушивалась к словам миссис Кэрролл. Хотя Марио был ее постоянным клиентом и каждый день покупал бисквиты для своего кафе, она соглашалась с бедным мистером Флудом, что племянник Марио слишком много себе позволяет и что его пора остановить.
Сама миссис Хили ей не нравилась, но Берди восхищалась ее смелостью. Та занималась настоящим мужским бизнесом, а не стояла за прилавком маленькой кондитерской, как делала сама Берди, чтобы заработать себе на жизнь.
Доктор Джонсон говорил, что миссис Хили имеет право обслуживать или не обслуживать кого угодно. Отец Росс в это дело не вмешивался. Пакси Мур сказал своему двоюродному брату Декко, что у миссис Хили на каждой ноге шишка, а потом умолк. Это было воспринято как поддержка Клодах и Фонси.
Эдди и Аннабел Хоган долго обсуждали случившееся во время субботнего ленча. Конечно, можно было сказать, что Клодах и Фонси не понимают нокгленских обычаев и перегибают палку. Оба выглядят так, словно щеголяли в модной одежде всю свою жизнь. Но нельзя отрицать, что они умеют работать, и это их большое достоинство. Если бы они только стояли на углу и курили, никто бы им не сочувствовал.
Да уж, обвинить их в тунеядстве было нельзя. За это в Нокглене могли простить людям куда более серьезные грехи, чем вызывающую манеру одеваться.
— Если бы кто-то пришел к тебе в магазин, ты обслужил бы его, не обращая внимания на то, как он одет. Правда, Эдди?
— Да. Но если бы сапоги этого человека были испачканы в навозе, я попросил бы его не входить, — ответил он.
— Они никуда и не входили, — проворчала Аннабел. Она всегда считала, что миссис Хили улыбается только мужчинам, но не их женам. Кроме того, Клодах сшила Бенни такое красивое платье, что Аннабел была всецело на ее стороне. Парча выглядела чудесно; в ней попадались кусочки того же каштанового цвета, что и волосы Бенни, а ее белые полоски гармонировали с манишкой, прикрывавшей грудь. Наряд был солидный и одновременно элегантный. Кто бы мог подумать, что на такое способна Клодах, предпочитавшая совсем другой стиль?
Мать Фрэнсис тоже слышала о сцене, разыгравшейся в гостинице. Пегги в тот же день пришла в монастырь за чашкой чая и советом.
— Будь выше этого, Пегги. Будь выше.
— Банти, человеку, который живет в миру, это нелегко.
— Человеку, который живет в монастыре, это не легче. К Рождеству мне на голову свалится мать Клер. Представь себе, каково быть выше этого.
— Ноги моей больше не будет в этом баре.
— Пегги, подумай как следует. Если тебе захочется выпить, куда ты пойдешь? В заплеванную пивную Ши? Или в другие места, которые еще хуже? Не делай ничего сгоряча.
— О боже, Банти, для монахини ты слишком хорошо знаешь злачные места города, — с изумлением сказала Пегги Пайн.
Они вспоминали бал и то, как на нем блистал Эйдан. Ни один стол не выиграл столько призов. Джек рассказал ей о случае, происшедшем за соседним столом. Какой-то девушке стало плохо. Когда бедняжке расстегнули воротник, из ее лифчика выпали две булочки. Джек только добродушно посмеивался, а Бенни думала о том, как эта девушка чувствует себя сегодня. Теперь при одном упоминании о бале она будет ощущать жгучий стыд.
— Брось, это действительно смешно, — сказал Джек, и Бенни поняла, что должна видеть во всем только забавную сторону.
— Да, и в этом лифчике было полно крошек. Думаю, она упала в обморок от щекотки. — Бенни чувствовала себя предательницей по отношению к несчастной незнакомой девушке, но была вознаграждена улыбкой.