Супермен (сборник)

— Ты видишься с Томом? — спросил Пэт.

— Редко. Практически нет, — неопределенно ответил Эл.

— Поссорились? — От Пэта не ускользнула уклончивость ответа приятеля.

— Нет, что ты! — воскликнул Эл, но Пэту было ясно, что между ними что-то произошло. А когда-то это была дружба — водой не разольешь.

С поля доносились отрывистые короткие замечания Джима, которые он делал то одной, то другой команде.

V

— Здорово, Пэт, — коротко обронил Том Мосс.

Пэт сразу же отметил, что Том по-прежнему видный парень, разве что раздался вширь и как бы обмяк. «Пухлые щеки и располневшее тело, правда, не украшают его, — подумал Пэт, — как, впрочем, и этот высокомерный тон, каким он поздоровался со мной…»

Они стояли и смотрели друг на друга. Пэт страшно обрадовался, когда издали увидел идущего навстречу Тома. Теперь они рядом, а разговор не клеится. А когда-то у них столько было общего. Может, Том смотрит на него свысока потому, что Тому все же повезло и он попал в команду Нотр-Дам и даже стал там звездой, вторым игроком в непобедимой команде Рокнея.

Том стоял, оглядываясь вокруг со снисходительной ухмылкой. Пэт с испугом подумал, что это совсем не тот Том, которого он знал. Острое чувство тоски по прошлому заставило его поскорее отвести глаза, чтобы Том не заметил той сумятицы чувств, которые охватили его.

— Чем занимаешься? — совладав с собой, спросил Пэт.

Том сначала сделал вид, что не слышал вопроса, но, помолчав с полминуты, ответил:

— Представляю фирму Стеббинс и Маккрири. — Он протянул Пэту визитную карточку, на которой под фамилией Тома значилось: «Торговый агент».

— Акции? — спросил Пэт.

С поля, как эхо, доносились глухие удары мяча.

— Краски, — ответил Том.

Пэт окончательно понял, что перед ним уже не прежний старый его друг Том Мосс. Это еще больше усугубило тоскливое чувство, потому что стала очевидной ненужность и неловкость этой встречи.

Помолчав еще немного, Том таким же снисходительным тоном спросил:

— А ты что поделываешь, Пэт?

— Продаю автомобили, да вот еще собираюсь в следующем сезоне вернуться в бейсбол. Пока играю с полупрофессионалами. Хочу также попробовать сыграть в футбольной команде Пуллмена. Я по-прежнему люблю спорт. — Пэт надеялся, что хоть эта тема снова сблизит их.

— О-о, — как-то неопределенно протянул Том.

— А ты? Больше не собираешься играть в футбол? — спросил в свою очередь Пэт, вновь испытывая острое сожаление, что ему так и не удалось попасть в команду Нотр-Дама, как этому счастливчику Тому.

— Нет, не собираюсь. Профессиональный футбол вреден для мозгов. Игра для придурков, — вдруг зло и резко сказал Том. — Рад был тебя видеть, Пэт. — Он вяло тряхнул руку Пэта на прощание и грузный, обмякший проследовал дальше.

Пэт не успел даже обидеться, так он был ошарашен. Он глядел вслед удаляющемуся школьному товарищу, пока тот не скрылся из виду. Собственно, он и не собирался на него обижаться. Пэт печально покачал головой. Не верилось, что Том мог так измениться. По сути, Том назвал его придурком за то, что Пэт решил вернуться в футбол. Он отбрил Пэта и поставил его на место. Пэт сокрушенно качал головой, и на лице его была растерянность.

VI

Стало смеркаться. Он вел машину по аллее парка, направляясь домой. В руках, лежавших на руле, не было прежнего ощущения силы и уверенности. Сумерки. В это время они обычно выходили из душевой. В парке тогда было уже порядком темно. Воспоминания — вот все, что у него осталось. Том здорово изменился. Он считает его придурком за то, что Пэт любит футбол. Поэтому он оскорбил его и поставил на место. А мальчишки на стадионе, так те просто никогда и не слыхали о нем. Джим, правда, был добр и внимателен, но ему было не до Пэта, он был занят своим делом. Старина Джим. Ни радости, ни будоражащего чувства подъема встреча с прошлым не принесла. Оказывается, о нем никто здесь не помнит. О лучшем спортсмене, какого когда-либо знал колледж Св. Девы Марии! Должно быть, забыли его и в футбольной лиге католических колледжей.

В замешательстве и недоумении возвращался Пэт со стадиона. Хоть он и убеждал всех, что вернется в спорт, но по правде сам мало верил в это. Теперь он всеми забытый однорукий Пэт Макги. В двадцать пять, в лучшие-то годы, у него все позади и никакие поездки на старый школьный стадион не вернут ему прошлого.

Он выехал на 67-ю улицу. Ему показалось, что желтые вечерние огни города дружески подмигивают ему. Он недоуменно покачал головой. Почему ему так не везет? Он никому не причинил зла. Пэт опять сокрушенно покачал головой и повернул к дому, где его ждал ужин.

Эрнест Хемингуэй

Пятьдесят тысяч

— Как дела, Джек? — спросил я.

— Ты видел этого Уолкотта? — сказал он.

— Только в гимнастическом зале.

— Ну, — сказал Джек, — надо, чтобы мне повезло, а то его так не возьмешь.

— Он до тебя и не дотронется, Джек, — сказал Солджер.

— Хорошо, кабы так.

— Он в тебя и горстью дроби не попадет.

— Дробью пускай, — сказал Джек. — Дроби я не боюсь.

— А в него легко попасть, — сказал я.

— Да, — сказал Джек, — он долго не продержится на ринге. Не то что мы с тобой, Джерри. Но сейчас хорош.

— Ты его обработаешь одной левой.

— Пожалуй, — сказал Джек. — Может, и так.

— Разделай его, как ты Ричи Льюиса разделал.

— Ричи Льюис, — сказал Джек, — этот жмот!

Мы все трое, Джек Бреннан, Солджер Бартлет и я, сидели у Хэндли. За соседним столиком сидели две шлюхи. Они уже порядком накачались.

— Жмот, — говорит одна. — Ишь ты! Ты как сказал, дубина ирландская? Жмот?

— Да, — говорит Джек. — Именно.

— Жмот, — говорит она опять. — Уж эти ирландцы! Чуть что, так сейчас ругаться. А сам-то!

— Не связывайся, Джек. Пойдем.

— Жмот, — говорит она. — А ты, герой, хоть раз в жизни угостил кого-нибудь? Жена тебе небось каждое утро карманы наглухо зашивает. А туда же, жмот! Тебе от Ричи Льюиса тоже попало!

— Да, — сказал Джек. — А вы как — ни с кого денег не берете?

Мы вышли. Джек всегда был такой. За словом в карман не лазил.

Джек проходил тренировку на ферме у Данни Хогана в Джерси. Место там красивое, но Джеку не нравилось. Он скучал без жены и детей и все время ворчал и злился. Меня он любил, и мы с ним ладили. Хогана он тоже любил, но Солджер Бартлет скоро начал его раздражать. Шутник может здорово надоесть, особенно если шутки его начинают повторяться. А Солджер все время подшучивал над Джеком, все время отпускал шуточки. Не очень забавные и не очень удачные, и Джека это злило. Бывало, например, так: Джек кончал работать с тяжестями и с мешком и надевал перчатки.

— Поработаешь со мной? — спрашивал он Солджера.

— Ладно. Ну, как с тобой поработать? — говорил Солджер. — Вздуть тебя, как Уолкотт тебя вздует? Посадить тебя разок-другой в нокдаун?

— Валяй, — говорил Джек. Но это ему не нравилось.

Раз утром на прогулке мы делали пробежку три минуты; потом ходьба — одну минуту. Потом опять пробежка. Джека нельзя было назвать спринтером. На ринге он двигался быстро, когда бывало нужно, но бегать не умел. Во время ходьбы Солджер только и делал, что высмеивал Джека. Мы поднялись на холм, где стояла ферма.

— Вот что, Солджер, — сказал Джек, — уезжай-ка ты в город.

— Что это значит?

— Уезжай в город, да там и оставайся.

— В чем дело?

— Меня тошнит от твоей болтовни.

— Ах так? — сказал Солджер.

— Тебя еще хуже будет тошнить, когда Уолкотт с тобой разделается.

— Может быть, — сказал Джек, — но пока что меня тошнит от тебя.

Солджер уехал в то же утро с первым поездом. Я провожал его на станцию. Он был очень сердит.

— Я ведь только шутил, — сказал он. Мы стояли на платформе, дожидаясь поезда. — С чего он на меня взъелся, Джерри?