Страница 99 из 208
— Ты прав, — согласился Самуэль. — Демонстрацию не следовало проводить.
— Британцы заигрывают с обеими сторонами, — пояснил Луи. — Сторонники декларации Бальфура стараются привлечь на свою сторону арабов, создавая для нас невыносимые условия жизни и ограничивая евреям въезд в Палестину.
— Итак, у нас один общий враг, — заключил Мухаммед.
— Мы должны найти решение, — настаивал Самуэль, но его слова так и остались без внимания.
Бен, сын Игоря и Марины, родился на четыре месяца раньше Далиды, дочери Самуэля и Мириам. Для всех стало настоящей неожиданностью, когда вскоре после свадьбы Мириам объявила, что беременна. Больше всех удивился сам Самуэль; он изо всех сил старался изображать радость, хотя в душе не был уверен, что хочет иметь ребенка.
Несомненно, семейная жизнь принесла ему гораздо больше радости, чем он ожидал, но он по-прежнему считал себя слишком старым. чтобы иметь детей.
Зато Даниэль воспринял рождение Далиды как настоящее оскорбление и никогда не упускал случая попрекнуть этим мать.
— Это же просто смешно: в твоем возрасте становиться мамочкой, — говорил он.
Но Мириам, казалось, не замечала ни раздражения сына, ни равнодушия Самуэля. Девочка стала для нее настоящей отрадой.
Между тем, с приходом нового губернатора, сэра Герберта Сэмюэла, в Палестине установилось шаткое перемирие, хотя арабы не слишком доверяли Сэмюэлу, поскольку он был евреем.Палестинские евреи скоро поняли, что сэр Герберт — не просто еврей, а прежде всего англичанин, и что он даже пальцем не шевельнет ради них, если их интересы пойдут вразрез с интересами Британской империи.
Его решения отвергались и евреями, и арабами. С одной стороны, он освободил Жаботинского; с другой стороны, помиловал Амина аль-Хусейни, которого евреи считали главным виновником разыгравшейся в день Наби-Муса трагедии. Последней же каплей стал указ об ограничении въезда в Палестину еврейских иммигрантов.
Тем не менее, этот шаткий мир все же позволил жизни хоть как-то устояться, хотя Самуэля и беспокоило, что Луи все глубже погружается в дела «Хаганы» — подпольной организации самообороны, пришедшей на смену «Ха-Шомеру».
— Тебе придется признать, что мы должны быть готовы постоять за себя, — убеждал его Луи. — Мы не можем доверить свою жизнь британцам.
— Нам нужно лишь примириться друг с другом, — возражал Самуэль. — Ты говоришь, что мы должны быть готовы к борьбе; я же говорю о том, что мы должны сделать борьбу ненужной.
— Наша цель — именно защита, а не агрессия. Ты хоть раз слышал, чтобы люди «Хаганы» напали хоть на одного араба?
Сколько они ни спорили, им так и не удалось договориться. Сам Луи с уважением относился к палестинским арабам, среди них у него были хорошие друзья, но в то же время он не питал ни малейших иллюзий относительно будущего. Тем не менее, он старался поддерживать отношения со своими друзьями-арабами и при любой возможности заглядывал в гости к Мухаммеду. Для него, как и для Самуэля, Зияды были почти родными.
К величайшему облегчению Самуэля и Луи британцы посадили Фейсала на трон Ирака — видимо, чтобы заставить его забыть о том, как сами сидели сложа руки, пока французы изгоняли его из Сирии. А также, вопреки опасениям Луи, чуть позже было основано королевство Трансиордания для Абдаллы, брата Фейсала. Самуэль посчитал, что, по крайней мере, семья шарифа Мекки получила свою награду за помощь британцам.
— Ну что ж, хоть они и не получили великое арабское государство, за которое столько боролись, но по крайней мере, у каждого теперь есть свое королевство.
— Не думай, что британцы создали это королевство, чтобы как-то сгладить нарушенные обещания, — ответил Луи. — Им просто нужен своего рода буфер между Палестиной и Сирией. Британцы ничего не делают просто так, если это не служит их собственным интересам.
Позднее Самуэль вынужден был признать, что Луи прав. Они помогали Абдалле отбиваться от нападений ваххабитских племен на новое королевство, но умыли руки, когда в 1924 году саудовцы напали на Хиджаз, и остались безучастны, когда шариф обратился с просьбой о помощи. Шариф Хусейн, брошенный союзниками на произвол судьбы, чтобы избежать кровопролития, вынужден был отречься от престола в пользу своего сына Али.
Горько сетуя, Мухаммед рассказал Самуэлю о случившемся.
— Вот ведь предатели! — воскликнул он. — Они не выполнили ни одного обещания и окончательно предали нас, позволив саудовцам напасть на Хиджаз и изгнать шарифа в Амман. Этот Ибн-Саид — настоящий бандит, а его люди — просто фанатики!
— Ты прав, британцы много чего наобещали. Слишком много... С Ибн-Саидом они тоже в 1915 году подписали соглашение, где подтверждали его право на арабские территории. А Ибн-Саид, со своей стороны, обязался не допускать проникновения в свою страну иностранцев без согласия британских властей. Говорят, что солдаты Ибн-Саида — действительно настоящие фанатики; они называют себя ихванами и строго соблюдают Коран, — заметил Луи.
— Вот и конец всем нашим мечтам о великом арабском государстве, — продолжал сокрушаться Мухаммед.
— Еще не все потеряно, — ответил Самуэль, хотя и не очень уверенным тоном. — Говорят, шариф полон решимости, и ему нет нужды связываться с другими арабскими лидерами.
— Мои друзья говорят, что шариф Хусейн постоянно ссорится со своим сыном Абдаллой. Абдалла не хочет, чтобы отец вмешивался в дела его королевства. Не знаю, сколько времени это может продолжаться: в королевстве не может быть двух королей, — произнес Мухаммед все с той же горечью.
Самуэлю нечем было его утешить. Он хорошо знал о связях Мухаммеда с семьей шарифа Хусейна и его сыновьями. Он храбро воевал под знаменами Фейсала, а его кузен Салах погиб, сражаясь за великое арабское государство, обещанное англичанами. Так что Самуэль хорошо понимал, каково сейчас Мухаммеду, обманутому в своих надеждах.
С рождением Бена, сына Игоря и Марины, в Сад Надежды вернулась прежняя радость. Никто не в силах был устоять перед этим очаровательным ребенком с ангельской внешностью. Этот светловолосый малыш с огромными серо-голубыми глазами был всегда готов на любые проделки, однако ему все прощали, стоило ему обнять маленькими ручками шею того, кто его отчитывал.
Бен очень любил бывать в доме Зиядов. Вади, сын Мухаммеда и Сальмы, и Рами, сын Айши и Юсуфа, казались ему настоящими героями.
Вади и Рами охотно вовлекали Бена во все свои проказы, а малыш столь же охотно к ним присоединялся.
— Хорошо хоть Далида — спокойная девочка, — сетовала Кася.
— Ну, мальчики всегда более шаловливы, — отвечала Мириам, словно за что-то извиняясь. — Мой Даниэль, когда был маленьким, тоже ни минуты не мог усидеть на месте.
— Уж попомни мои слова, эти трое когда-нибудь попадут в беду.
Кася оказалась права. Однажды вечером дети исчезли. Рами было всего шесть лет, Вади — четыре, а Бену — вообще только три. Айша думала, что дети в Саду Надежды, но, когда она вечером отправилась за ними, Кася, перепугавшись до смерти, сказала, что осчитала, будто дети у Сальмы с Айшой.
— Но если бы они вернулись домой, мы бы увидели, как они открыли калитку, — ответила Айша, не находя себе места от беспокойства.
Все бросились искать детей. К поискам присоединились вернувшиеся из карьера Игорь и Мухаммед.
Детей нашли лишь наутро. Собственно говоря, нашел их крестьянин, который услышал чьи-то жалобные стоны, доносившиеся со дна старого арыка. Сперва он подумал, что это собака упала в арык, но затем расслышал детские голоса и поспешил на помощь. Все трое получили травмы: Рами сломал ногу, Вади — ногу и локоть, а маленький Бен вывихнул плечо и сильно рассек голову.
За эту проделку им устроили хорошую взбучку и строго наказали. В последующие дни им не разрешали играть вместе, но не успел Бен поправиться, как он тут же снова улизнул к Зиядам.
Кася чувствовала себя совершенно счастливой, когда дом наполнялся детскими голосами. Бен и Рами, как, впрочем, и Вади, были настоящими сорванцами. Кроме них, подрастали еще и три девочки: Далида, дочь Самуэля и Мириам; Нур, младшая дочка Айши; и, наконец, Найма, дочь Мухаммеда и Сальмы. Здесь же крутились трое детей Мойши и Эвы; они были постарше и вели себя намного благопристойнее, чем малыши из Сада Надежды.