Страница 5 из 26
Он привстал, положил передо мной листок, пригладил его ладонью.
— Пожалуйста! — и снова сел на место, держа платок у рта, будто у него болит зуб.
— А сейчас я попрошу вас ответить мне на несколько вопросов, не заглядывая в шпаргалку! — довольно веско заявил я.
— Пожалуйста… — повторил он, убрал платок в карман и с тревогой поглядел на меня.
— Вы сказали, что на работу вы отправились в семь сорок. А когда вы обычно просыпаетесь, когда встаете?
— По-разному — в семь, семь пятнадцать… А что?
— А ваша жена? — продолжал я спрашивать, не отвечая на его вопрос. — Когда она встала в то утро?
— Жена всегда встает раньше меня. Одеть ребенка, приготовить завтрак, то-се… Она всегда встает рано…
— А где ваш ребенок сейчас?
— В селе, у стариков. Мы оставили ее там, пусть учится, здесь у нас условий нет — одна комната, сыро…
— Что вы ели в тот день на завтрак?
— Что? Что вы имеете в виду?
Интересно — он действительно не понял или пытается выиграть время?
— Что вы ели на завтрак, прежде чем уйти на работу? Вам жена приготовила еду, как обычно, или сами?
Он наморщил лоб, поглядел на потолок, потом на меня.
— Мм… не припомню… Да… Она хотела поджарить хлеб, но времени не было… Остались с вечера две котлеты… Я съел их холодными…
— А был ли у вас разговор о том, что готовить на обед? Вы обедали вместе? Обычно вы вместе обедаете? Как было на этот раз?
— Обычно мы вместе обедаем… Очень часто… Я работаю близко от дома… Она тоже… Ну и потом, она занята в читалиште[4] полдня, у нее остается много времени… Но не всегда…
— А в этот день?
— На этот день у меня были талоны на обед в столовую, потому что жена собиралась к зубному врачу, а там большая очередь… Но утром она сказала, что не пойдет к врачу, потому что купила свежие кабачки и хочет их поджарить, чтобы я пришел домой в обед. Я сказал: хорошо. Я люблю жареные кабачки…
Он замолчал.
— Ну а потом?
— Что — потом?
— Сказали — хорошо, а обедать не пришли.
— Ну откуда я мог знать, что мне подвернется машина? Мне как сказал Младенов, я чуть не рехнулся. Сколько времени уж я жду!
Он снова вынул платок и вытер потную лысину.
— А где же вы все-таки были в обеденное время? Где обедали?
— Нигде. Нигде не обедал. Я был в нашем ангаре у бай Грую на станции Искор, машину смотрел. Он сказал, что машину оценили в тысячу шестьсот пятьдесят левов. У меня было тысяча двести в инвестиционном банке, собирал на квартиру. Но решил взять их… Дома у Венче было около пятисот левов. Я позвонил ей по телефону, чтобы принесла поскорее, время терять нельзя было. Она пришла в ангар, принесла деньги. Я передал их в кассу и получил машину. Надо было ее зарегистрировать, поэтому я тут же помчался в металлоремонт к Данчо. Нет-нет, сначала я поехал на службу и взял Младенова, они с Данчо приятели…
— А ваша жена? — прервал я его.
— А что жена? Она вернулась домой… А перед тем сказала что-то вроде того, что ее сестры заходили к нам по пути в Хисар, оставили цыпленка, и она приготовила его. По-моему, она снова звала домой обедать, но голова у меня была забита, и я не прислушался. Только к трем часам я проголодался, купил две баницы и съел их в машине.
Я поглядел на листок с алиби.
— Вы говорили, что в десять двадцать ваш шеф подписал заявление и вы тут же вышли. В Искоре вы были в пять минут двенадцатого. Вам не кажется, что вы уж слишком быстро попали туда? На чем вы ехали?
— Когда человек спешит, то он найдет способ… — ответил он, глядя куда-то в сторону.
— Вы сказали, что жена принесла вам деньги и упомянула о сестрах. А раньше был ли у вас с женой разговор о том, что сестры приедут в гости? Например, утром, прежде чем вы разошлись на работу, — не было ли речи о прибытии сестер в этот день?
— Нет, ни о чем таком мы не говорили. Жена не знала, что сестры должны быть в Софии. Если бы она знала об этом, она сказала бы мне… Незачем было скрывать это. Они как-то писали, что хотят поехать в Хисар на экскурсию, но это было давно. Когда жена приехала на склад, она сказала, что сестры только проездом побыли у нас, автобус три часа должен стоять в Софии, они успели повидаться с ней и уехали…
До разговора с Томановым я выписал на отдельном листке вопросы, которые меня более всего интересовали, но листок остался в ящике стола. Я выдвинул ящик, сделав вид, что ищу что-то, и поглядел на листок. Прежде всего я наткнулся на запись: «Она жива?» Это первый вопрос, который Томанов задал в больнице. Может быть, Пенков виноват в том, что мне захотелось выяснить, не выдал ли себя этим вопросом возможный отравитель, чтобы проверить, удалась ли его операция… Однако теперь мне все это показалось просто излишней мнительностью или того пуще — глупостью.
Я захлопнул ящик.
— Хорошо. Продолжайте дальше.
— О чем? — он посмотрел на меня с удивлением.
— Вы сказали, что отправились с Младеновым искать его приятеля Данчо, мастера из металлоремонта.
— А, да-да… Ну, что было дальше… Мы нашли Данчо. Он сказал, что может взять машину в среду, и велел пригнать ее в Слатину. Дал адрес. Потом… Потом мы пошли в «Видинскую встречу» отметить это событие. Пришел я домой в семь… Венче не было… Зорка, соседка, рассказала мне… Я пошел в Пироговку… Обо всем я подробно написал там… — и он кивнул на листок, лежащий передо мной на столе.
— Вы сразу пошли?
— Нет, сначала позвонил по телефону… Три раза звонил… Хотел узнать, что случилось, жива ли она…
— И что вам ответили?
— Да ничего не ответили. Я три раза звонил. А потом пошел туда.
— Вы сразу не назвали своей фамилии, а представились соседом. Почему?
Он спокойно выдержал мой взгляд.
— Я надеялся, что так мне скорее скажут правду, как постороннему человеку. Я хотел знать, жива ли она.
Снова и снова — «жива ли», «жива ли». Но, с другой стороны, в его ответе была своя логика.
— Прежде чем отправиться в Пироговку, вы вошли в дом и вынесли оттуда какой-то пакет. Что там было?
Он еле заметно усмехнулся.
— Пижама там была. Я не хотел ночевать дома. Не мог. Мне даже пришло в голову провести ночь в больнице возле Венче, но на всякий случай я взял с собой пижаму, если не пустят в больницу и придется где-нибудь устроиться.
— Пенкову вы говорили по-другому, — сухо заметил я.
Он вдруг побагровел, зубы чуть обнажились в злобной усмешке.
— Да, я говорил по-другому! Да! Я нарочно сделал это! Потому что он разозлил меня. С виду такой мирный-смирный, а смотрит на меня как кот на мышку — ты, дескать, убийца, сейчас мы тебя схватим! Видите как? Я, может, и плохой человек, но жену свою не травил, слышите? Не травил! И сестер ее тоже! Поймите вы это, наконец!
Он уже почти кричал и все крепче прижимал папку к животу.
— А где вы ночевали? — спросил я едва слышно, и это подействовало на него оглушающе.
— Что? — так же тихо промолвил он.
— Я спрашиваю — где вы ночевали в эту ночь? В Пироговке вы ведь не остались?
— У… одного приятеля, — после краткой паузы ответил он.
— Как его фамилия? Где он живет? Адрес его назовите, пожалуйста.
— Захари Дудов… — слегка запинаясь, сообщил Томанов. — Живет на улице Незабравка[5], дом 7…
— А работает где?
— Он… он продает билеты… трамвайные билеты…
— Где точно? У Бань?
— Нет, теперь это конечная остановка «девятки». Возле Холодильника[6].
Я записал все данные. Впервые я записал хоть что-то за все время моей беседы с Томановым. А он вперил напряженный взгляд в мою пишущую руку, будто стараясь прочесть слова, появившиеся на бумаге.
Записав адрес, названный Томановым, я небрежно бросил карандаш на стол и откинулся назад.
— Ну, гражданин Томанов, на сегодня все.
— Как это? Почему на сегодня? Я снова должен буду прийти?
4
Дом культуры, где есть библиотека, читальный зал, любительские кружки.
5
Незабравка — незабудка.
6
Окраинный район Софии.