Страница 50 из 112
- Я? - она растерялась. - Человек, конечно. Только...
- Людей не любишь, - продолжил он за нее и она споткнулась.
- Почему это?
- Видно, - он пожал плечами.
- А за что вас любить-то? - набычилась она.
- Конечно. Не за что - нас - любить. Но и в сопливом сочувствии - мы - не нуждаемся. Проживем как-нибудь без него. А то пацана, которого мать на смерть выбрала, пожалела, а предупредить людей о том, что Мусорщика можно убить его же оружием - не предупредила. А может, и помогло бы, если бы знали. Вот оно твое сочувствие - над трупами слезы лить... Все там остались. И Якоп... который нас пожалел и с собой взял, бесплатно, между прочим... И Парфен, и Кирик... И Марица...
Доната дважды открывала и закрывала рот, но возразить не решилась. Вот так не выпалишь человеку, хоть и Ладимир это, что внутри у тебя живет демон. Все равно, что приговор себе смертный подписать. Ладимир, может, никому и не скажет, но единственного... человека на этом свете потерять... Нет, не готова она еще к такой откровенности. И вряд ли будет готова когда-нибудь. Пусть лучше думает про нее что угодно. Зато рядом идет.
Меж тем Гелион клонился к закату. Пора было подумать о ночлеге. Ладимир так и не ответил ей на вопрос, где он собирался ночевать. У нее сложилось впечатление, что невзирая на ее нежелание, все же ведет он ее в сторону ближайшей деревни. Ну, это вряд ли. Не на ту напал. Хватит с нее деревень. Вот у неказистой рощицы дорога круто влево берет. Там у поворота наверняка найдется местечко для ночлега. А хочет идти в свою деревню - пусть идет. Она утром встанет пораньше, обойдет людное место и встретит его с другой стороны.
- Я вот чего не пойму, - Ладимир запустил пятерню в густые волосы. - Если людей так не любишь, какого, извини, хрена, ты в Гранд идешь. Это тебе не Здравинка. Это большой город. Не Бритоль, конечно, но город большой. Куда там от людей денешься? Тебе бы, наоборот, в лес настоящий податься, да всю жизнь там и прожить, забот не зная. Что тебе заботы - ни родственников, ни Истин никаких...
Он не договорил, а она не взорвалась в ответ на обидные слова.
У самого поворота их поджидал мужичок, роста невеликого - Донате по грудь. Холщовая рубаха в грязных пятнах от долгой дороги, заправленная в видавшие виды штаны. Сапоги растоптанные, видно даже, как один совсем прохудился, раззявил гвоздистую пасть - каши просит. А глаза у мужичка озорные, а щеки румяные. Бороденка редкая задралась, стоит, ухмыляется: попались, голубчики, куда теперь денетесь?
- Дорожный Попрошайка! - ахнула Доната.
И знала доподлинно, что никуда теперь не денешься, а все равно, перехватила мешок удобнее и рванула, не разбирая дороги, прямо в рощу.
- Доната! Куда! - громкий крик Ладимира достал ее на бегу. - Бесполезно! Вернись!
Но не слушала его. Дурная память гнала ее через овраги. Ветер свистел в ушах. Ветви хлестали по щекам, острые сучья тянулись к ней, мечтая отнять съехавшую с плеча котомку. Бежала Доната, на ходу решая сложные вопросы - где удобнее перепрыгнуть через ручей, чтобы не сбить набранного резвого темпа, удастся ли перескочить через поваленное дерево?
Бежала Доната, лесным оленем перепрыгивая с кочки на кочку, одолевая и трухлявые пни и невысокие колючие заросли. Как нарочно, едва угадываемая тропа пропала вовсе и густая поросль становилась все более непроходимой. От постоянных приседаний и скачков дыхание сбилось, а спина взмокла.
И торопил ее слышный еще крик Ладимира.
- Вернись, Доната! Вернись!
Но стоило вспомнить хитрые глазки мужичка, как досада острая, с годами ничуть не утихшая, сжимала сердце и гнала дальше.
Нога зацепилась за незамеченный в сумраке корень вывороченного дерева, и Доната кубарем скатилась на дно неширокого оврага. Тут же поднялась на четвереньки и носом уткнулась в стоптанные сапоги. Точнее, один сапог, тот, что совсем прохудился - каши просит.
- Шустра ты, девка, - масляный голосок хоть на хлеб намазывай. - Размялась? Это хорошо. Девкам первое дело - хорошо размяться. А то иная девка как квашня, пока сообразит, что к чему. А я шустрых люблю, легки на подъем. Смотреть одно удовольствие. Руку давай - подняться помогу. Повеселила ты меня. Давно так не смеялся. Уж за всю жизнь мою, без начала и конца, не помню я, чтобы от меня девки бегали. Пойдем к попутчику твоему. Вместе вы, вместе и разбираться будем...
Она отказалась от крепкой руки в мозолях, с короткими пальцами и навеки въевшейся грязью. Она поднялась сама и долго оттирала грязь. И век бы отряхивала мусор, что пристал к рубахе и штанам. Но толку-то? Куда от Дорожного Попрошайки денешься?
- Чего бежала-то? - назидательно говорил мужичок, вышагивая с нею рядом. - Убивать разве тебя буду? Так нет, что я проклятый какой? А если и попрошу чего - так от тебя же самой зависит. Как известно, хочешь - отдай, а не хочешь - кто же неволить будет?