Страница 47 из 112
Чем дольше она мучила себя неразрешимыми вопросами: а согласилась бы она дать на отсечение руку, знай точно, что там скрывается демонское отродье? Тем яснее напрашивался вывод: черная стерва сказала ей правду. Так все, скорее всего, и было. Ее отец был Повелителем демонов, а Та Женщина вступила с ним в схватку и убила. А поскольку демон - как верный слуга должен умереть со своим хозяином, как-то так получилось, что черная гадина зацепилась за не рожденный плод.
С этого места в рассуждениях Донаты начиналась мания величия. Судя по всему, ей от природы даны силы немалые - в деревне быть бы ей знахаркой - потому и не смогла черная тварь выжить ее из тела. И пока она в ее теле, не видать ей самостоятельности - вот и тянется к тайному обряду, чтобы обрести подвластную оболочку.
Не сходились концы с концами. Могла ли черная дрянь убить ее, откажись она идти в Белый город? После Мусорщика легко в это верилось. Но, наверное, убить вряд ли, а вот искалечить, к примеру, глаза лишить - это запросто.
Да - это угроза. Прости мама, она не забыла о клятве. Она выполнит ее позже. После того, как избавится от того подарка, которым наградила ее Та Женщина.
Ладимир с каждым днем чувствовал себя все лучше и лучше. Дошло до того, что он с легкостью справлялся с возложенными на себя обязанностями. В хитроумно сооруженные силки из тех веревок, что нашлись в повозке, попался откормленный за лето заяц. Зажаренный на вертеле, он разом расставил все по своим местам: жить, оказывается, хорошо.
Ладимир обнаружил в повозке свой меч и долго благодарил Донату. А она, принимая слова благодарности, хоть убей, не могла вспомнить, когда ухитрилась его туда положить.
А спустя неделю Ладимир сидел у костра, глядя на игриво мерцающие языки пламени.
- Пора в дорогу, - просто сказал он и она поняла: счастье кончилось.
Еще день им потребовался на то, чтобы запастись в дорогу мясом, да грибами - мясистые белянки, подсушенные на огне - спасенье, когда голод не брат.
Он так и не спросил у нее, почему необъяснимый прежде Бритоль, сменился не менее загадочным Грандом. Она тешила себя мыслью, что он смирился с тем, что ему не дано узнать цели ее путешествия. Или, решил отложить разгадку на потом. Что тоже устраивало Донату.
Потому что "потом" у них было отдельное. Еще неделя, другая, и каждому их них суждено продолжить свой путь: ей вернуться на юг, в знакомые с детства места, старательно обходя деревеньку, где у местных жителей долгая память.
А Ладимир... Что ж. У него своя Истина, против которой, как известно.
Сможет он бродить по дорогам без нее, выполняя "пожелание" батюшки - вопрос, на который нет ответа. А на другой вопрос - сможет ли она без него жить, ответ напрашивался сам собой. И такой напрашивался ответ, что выть хотелось, глядя на то, как золотятся отросшие кудри в лучах Гелиона.
К закату третьего дня, дорога вывела их к хутору. С пригорка открывался вид на крепкие дома, обнесенные добротным забором с разукрашенными воротами, на реку, заметную с пологого берега. Белый дымок лентой поднимался в небо и терялся в голубой вышине.
Доната, вдоволь насмотревшись на живописный хутор, зажмурила глаза. Вот, казалось, откроет, а там пустой холм с выжженной Гелионом травой. Но все оставалось на месте.
Ворота открылись сразу, стоило стукнуть пару раз посильнее. Белобрысый паренек, придирчиво оглядел Донату с Ладимиром и поклонился.
- Путникам завсегда рады, - вежливо сказал он. И в ответ на приветливые слова, добавил, - покажу, где ночевать будете.
Доната с опаской, не привычная к такому обхождения, последовала за парнем, то и дело оглядываясь, чтобы наметить путь возможного бегства. На тот случай, если доброе расположение хозяев внезапно сменится на другие чувства. Люди, что с них возьмешь? Сейчас тебе улыбаются и скалят зубы, и после глаза полны ненависти и готовы тебе глотку перегрызть. А потом еще и оправдываться начнут: Истина мол у меня такая, а против нее, как известно.
Ладимир напротив, лучезарно улыбался и принимал все за чистую монету.
Комната, где их разместили, оказалась уютной и чистой. Седенький старичок, улыбчивый и благообразный вполне удовлетворился объяснением, что брат с сестрой, де, путешествуют.
- Ага, ага, - он покивал головой, но бровей поднимать в ироническом "знаю я, какие брат с сестрой" не стал. Чем сразу расположил к себе Донату. - Вон одна лавка, вон другая - ночуйте, не убудет. Что не все встречать путников вышли, так не серчайте на то - сын мой умирает, младшенький... Все хозяйство на нем было. Так вот... Судьба.