Страница 43 из 112
Черная Вилена ошиблась: не все были мертвы. Уцелел Антип. В самом начале суматохи ему повезло. Он залез на дерево и затаился в редкой листве. Вполне возможно, что после того как Мусорщик разделался бы с Донатой, он вплотную занялся бы Антипом. Но до этого, как известно, не дошло.
Антип не видел схватки между Черной Виленой и Мусорщиком. Узнав об этом, Доната не сдержала вздоха облегчения. В противном случае, кроме солидарности, она вызвала бы у Антипа другое чувство. И никто бы тогда не дал за ее жизнь и одной серебрянки. После того, как люди оплакали бы умерших, они начали бы новую охоту: за одержимой демоном. Это Мусорщик - один из Отверженных, едва ли не всесилен, а человек, одержимый демоном имеет отпущенный предел. Загнанного, вымотанного погоней, его легко скрутить, а там уже на костре - единственное средство навсегда избавиться от демона. А неизбежные потери - скольких подвластный демону способен убить: одного, двух? Такие жертвы оправданы. Бывали страшные случаи, когда такой вот одержимый расправился с целой деревней. Набрался силы, да и перерезал всех ночью. Так что для любой деревни ужасней напасти нет, чем одержимый демоном, скитающийся в лесу неподалеку.
Антип бледнел и трясся, осматривая место страшной бойни. Однако по просьбе Донаты взял себя в руки. Его вполне удовлетворило ее объяснение: забилась под повозку и закрыла от страха глаза. Иными словами - ничего не видела и нечего не слышала. Тем более, что к тому времени она успела подобрать один нож, и вынуть из мусорщика второй - сдерживая приступы тошноты, выворачивающей желудок наизнанку.
Антип запряг единственную уцелевшую лошадку. Потом, с великой осторожностью он помог ей положить туда так и не приходящего в себя Ладимира.
- Ты и до деревни его не довезешь, - сокрушался Антип, глядя на то, как судорожно дышал Ладимир, - дай уж умереть ему спокойно.
Но она его не слушала. Ей казалось, стоит отвезти его в Лес, напоить Сон-травой, чтобы избавить от мучений, смазать раны ядовитым Кукольником, чтобы убить заразу, и главное - оставить в покое - и ничего, выживет. Он здоровый, молодой - неужто не сдюжит? Лес поможет, Лес вылечит.
Так Антип пошел в обратную сторону, к деревне, которую проезжали накануне. Одному ему было не под силу выкопать столько могил. Да и у многих убитых родственники были в окрестных деревнях. Кто же запретит им похоронить родных по все правилам и оплакать как положено?
А Доната поехала в сторону Леса - благо до него было рукой подать. Лошадка после пережитого страха тащилась еле-еле. Но все равно, стоило повозке качнуться, и у Донаты сердце кровью обливалось.
Он умирал.
Лес был настоящим. У ствола огромной - двадцать локтей в обхвате - ели, под колючим пологом, охраняющим от злых духов, Доната устроила настоящий шатер. Она поила Ладимира Сон-травой, чтобы облегчить мучения, она мазала его раны растолченными в порошок и смоченными в воде стеблями Кукольника, чтобы убить заразу. Она обеспечила ему полную неподвижность и по капле вливала теплый чай из листьев Крупины, чтобы поддержать силы.
Все это не приносило ему облегчения. Ладимир умирал. Он хрипло дышал и на его губах пузырилась кровавая пена. Доната сидела рядом с ним, и сердце ее замирало при мысли о том, что следующий его вздох будет последним.
Он умирал. Глаза его ввалились. На лбу обозначилась сеть морщин. Губы, покрытые мелкими трещинами постоянно сохли и Донате приходилось то и дело смачивать их водой. Белый, с серым оттенком цвет лица не могли оживить даже лучи Гелиона, которые чертили тонкие линии, пробиваясь сквозь игольчатые лапы.
Он умирал. Доната мучилась вместе с ним. Ее дыхание тоже прерывалось, а в груди зрела нестерпимая боль. Однако помочь ему она не могла. Ей оставалось смириться - и по возможности стойко принять его кончину. А после позаботиться о его погребении. Она отгоняла от себя страшные мысли, но ее глаза, помимо воли, отметили гладкий камень, достойный стать надгробьем на могиле хорошего человека.
Последнюю ночь она поддерживала огонь, пытаясь согреть тело, уже не хранящее тепло. А утром Ладимиру стало хуже. Он часто-часто задышал и в груди его заухало, забулькало. Он открыл глаза и сухие губы шевельнулись.
- Ты... здесь.
Она не узнала звука его голоса. То был не человеческий голос, а прощальный треск старого-престарого дерева, уставшего от собственной жизни и мечтающего о смерти.
- Жаль, - выдох, - что не брат... тебе, - он кашлянул и струйка крови потекла по подбородку. - Я... Истину... хорошую... тебе.
Он закрыл глаза. Из-под опущенных век выкатились слезы.
Потом он замолчал. Его дыхание прервалось и в какой-то момент Доната решила, что он умер. Но он судорожно вздохнул и тогда она не выдержала.
Сердце ее разрывалось от чужой боли. Кусая губы до крови, Доната вышла из шатра и села в траву. Она кляла себя за то, что оказалась слабачкой: сил не хватило на то, чтобы проводить его в Небесную Обитель. Но вернуться и смотреть на то, как он умирал, она так и не смогла себя заставить.
Пятна света, бродившие по траве, добрались до поваленного дерева и вдруг непостижимым образом соткались в нечто, похожее на согбенную фигуру старца.