Страница 108 из 112
- Кого ты защищаешь, дочка, - вкрадчивый голос скользкой змеей струился по жилам. - Скажи ей, мальчик, скажи, какова на самом деле твоя Истина, что водила тебя по дорогам! Скажи сам!
Громкий крик потревожил разрушенные своды, сорвался вниз градом мелких камней.
- Не хочешь говорить, мальчик, - крик опять сменился шепотом. - Тогда я за тебя скажу.
- Нет!
"Нет!! Нет! Нет", - послушно согласилось с ним эхо.
- Скажи сам!
- Нет...
Доната задохнулась оттого, насколько виновато звучал его голос.
- Тогда скажу я! - женщина швырнула Ладимира на землю. Он тяжело поднялся на колени, выплевывая изо рта песок. - Какую Истину тебе сказал отец?
Доната видела как кривится рот женщины в улыбке, как отвыкшие за столько лет мускулы лица пытаются сделать то, что она задумала. Женщина села перед Ладимиром, стоящим на коленях и пытливо заглянула ему в глаза.
- Тебе не кажется, что девочка перед смертью должна знать правду?
- Нет, - захрипел Ладимир, растирая горло. - Я сам.
- Ты ничего не сделаешь сам. Мне придется ждать вечно, но у меня нет столько времени. Так вот, дочка, теперь точно - до` натэ. Его отец перед смертью...
- Заткнись!
- Изрек Истину: не жить тебе мальчик на этом свете, пока...
- Тварь!
Ладимир стремительно выпрямился, пытаясь ударить женщину, но ее уже не было рядом. И все, что ему осталось, катиться по полу, пачкая острые камни своей кровью.
- Пока, - продолжала женщина, как ни в чем не бывало, - пока не убьешь демона. А как можно убить демона? Да никак! Демона можно убить вместе с человеком, который его носит. Старуха знахарка правильно тебе указала, мальчик. Никакое Доната не кошачье отродье. Она отродье демона! Дальше могу только догадываться, раз не убил ты ее сразу. В то время демон в ней еще не созрел, вот и послала тебя старуха бродить с будущей добычей по дорогам: случись в ней демон, а ты тут как тут! Удобно, ничего не скажешь. В самом деле, не держать же знахарке демона до созревания в деревне! Этак неизвестно что могло случиться! А так и от отродья избавилась, и тебе, дурню, жизнь спасла. Девочку, конечно, жалко, но своя жизнь дороже... Сиди тихо, мальчик, и встать не успеешь, - она поиграла ножом, который держала в руках. - Кстати, жить тебе осталось, мальчик, до завтра... Может до послезавтра. Точно утверждать не берусь: не пророчица. Но смерть уже просится на свободу, стоит на тебя посмотреть. Помнишь, как отец сказал: время не будет ждать!
Ладимир молчал. Доната сидела за глыбой, тесно прижавшись к каменным иглам. Нож скользнул ей в руки острием, но она не чувствовала боли. Слезы душили ее. У нее хватило сил, чтобы удивиться, когда горячая влага обожгла глаза. Ей показалось, что из глаз потекла кровь - прежде она не знала слез. Доната и не догадывалась что плакать - это так больно. Но слезы на щеках ничто, по сравнению с тем, как разрывалось на части сердце.
Ладимир молчал. Он сидел, привалившись к камням, размазывал по лицу - словно хотел стереть с него все, что на нем было - кровь из порезанных ладоней и молчал.
Тогда Доната поднялась в полный рост и вышла на середину зала.
- Не лезь, - коротко приказала она женщине. - Ты уже раз пробовала, у тебя не получилось. Пусть он убьет меня. Сам.
И пошла прямо на него. Он смотрел на нее снизу вверх и глаза его не имели выражения. Рука ее не дрожала, когда она протянула ему нож.
- Возьми.
Но он продолжал на нее смотреть и из его глаз на нее смотрела вечность.
- Так дело не пойдет, детки... Я не могу ждать так долго.
Каменные стены замерли, в страхе прислушиваясь к звуку ее голоса.
- Заморыш, - короткое слово прозвучало как приговор.
Женщина не повысила голоса, но что-то в ее голосе заставило их обернуться как по команде. Доната впервые увидела со стороны, как бывает, когда демон обретает свободу.
Тело женщины потеряло очертания, растеклось светлым бесформенным пятном. Сеть глубоких трещин пробежала по лишенной человеческого подобия фигуре. Она треснула как яичная скорлупа, и оттуда, из самой сути, из мгновенно обнажившегося нутра вытянулось облако тотчас обретавшее силу и мощь.
Заморыш, несмотря на свое имя, мог бы составить для Черной Вилены достойную пару. Черный, как дно пропасти, приютившей в своем чреве не одну загубленную душу, с мощным телом, как лианой увитым мускулистыми жилами - он поднимался в воздух, широко расправив кожистые крылья. Он упивался собственной силой, собственной властью и тем, какими глазами смотрят на него люди. Он впитывал взгляды, бальзамом скользившие по совершенному телу, чтобы заставить кожу играть в свете Селии.