Страница 15 из 24
Что касается пресловутого «романтизма», то подозревать в приверженности к нему доморощенных «шокотерапевтов» могли разве что в первые год-два. Поскольку же, несмотря на вопиющие факты отторжения конструкции самой жизнью, эту схему продолжают с маниакальным упорством навязывать обществу даже десятилетие с лишним спустя, доселе верить в «искренние заблуждения» способны, наверное, лишь самые наивные.
В последнее время в выступлениях отдельных высокопоставленных лиц появились пассажи о том, что нам нужны вовсе не «реформы ради реформ» – важно качество реформирования. Эти слова можно было бы только приветствовать, если бы они не повисали в воздухе. Чтобы превратить слова в дела, власти необходимо извлечь из накопленного реформационного опыта соответствующие уроки. Общий из них состоит в осознании обосновывавшейся выше необходимости срочного изменения курса реформ. Нам необходимо не продолжать или, хуже того, радикализировать либералистскую реформу, а срочно реформировать «нареформированное» за десять лет, т. е. резко изменить реформационный курс. В противном случае трагический «транзит в средневековье» продолжится. И не надо обманываться некоторыми позитивными динамическими показателями последних лет. Во-первых, они абсолютно несущественны в сопоставлении с чудовищно провальной исходной базой. Во-вторых, связаны главным образом с временными постдевальвационными эффектами (и соответствующей положительной инерцией… результатов деятельности четвертого постсоветского Правительства), а также с благоприятной конъюнктурой на мировых рынках энергоносителей. В-третьих (и это главное), в настоящее время все постдефолтные эффекты – объективные и субъективные – себя исчерпывают [Резников Л. Дискуссионные вопросы нынешнего этапа экономического реформирования// Российский экономический журнал. 2002. № 7. С. 7]. Более конкретные уроки касаются тех или иных аспектов перехода от либералистской к альтернативной модели экономического реформирования. Не претендуя на охват всех относящихся к этому сюжетов, хотелось бы в заключительной части статьи остановиться на следующих из них.
О государственном и частном секторах. Радикальные либералы исходили и исходят из того, что частный сектор заведомо эффективнее государственного. Так, в «Либеральной альтернативе», хотя и констатируется, что «попытки прямого сравнения ГУП (государственных унитарных предприятий. – В.К.) и частных предприятий по показателям эффективности не позволяют сделать однозначных выводов о преимуществе тех или других», утверждается: «Общая тенденция большей эффективности частного бизнеса достаточно очевидна» [Там же. С. 18–19]. Отсюда и установка на форсированную приватизацию, которая, стоит повторить, предполагает раздачу госсобственности по символическим ценам. Один из нобелевских лауреатов в этом контексте отметил следующее: «Если под приватизацией понимать продажу по справедливой цене, становится ясным, что быстрая приватизация невозможна…» [Эрроу К. Экономическая трансформация: темпы и масштабы / Реформы глазами американских и российских ученых. С. 81].
Между тем никакой априорности здесь нет, ибо каждый из секторов решает свои задачи и имеет свою нишу; один эффективнее в определенных случаях, другой – в иных. Это общее положение специфическим образом проявляется в постсоветской России: здесь до сих пор не сложились благоприятные для предпринимательства условия, в силу чего ни одна из форм собственности и хозяйствования не в состоянии раскрыть своего потенциала, поэтому разговоры о большей эффективности какой-либо из этих форм вообще утрачивают смысл. Априори же можно быть уверенным лишь в том, что независимо от своего собственнического статуса эффективнее те предприятия, которые или выпускают экспортную продукцию, или на излете советской власти успели получить валютные средства для закупки новой техники и технологий, или, как говорится, ногой открывают двери в раздающие разного рода льготы властные кабинеты.
С экономической точки зрения форсированная приватизация принципиально несостоятельна. Но если на первых этапах реформирования она имела хотя бы пресловутое политико-идеологическое оправдание, связанное с созданием гарантий невозврата к советским порядкам, то сегодня, когда эта проблема решена, такая линия поведения применительно к отношениям собственности становится вообще абсурдной. Однако она продолжается: согласно госпрограмме приватизации на 2002–2003 гг., количество ФГУП должно сократиться на 25 %. «Либеральным альтернативщикам» и этого мало. Так, приведя названную и другие цифры, авторы доклада Экспертного института замечают: «Эти меры следует приветствовать. И все же представляется, что темпы ликвидации ГУП можно было бы существенно повысить» [Ясин. Е. Указ. соч. С. 19]. Кроме того, типичной является следующая «пикантная» ситуация. При распродаже госимущества приватизаторы оправдывают его дешевизну отсутствием рынка, соответственно, рыночных цен. Коль скоро же речь заходит о возможном выкупе государством чьих-либо акций, рыночные цены моментально «находятся» и, разумеется, оказываются на несколько порядков выше тех, на основе которых заключались соответствующие приватизационные договоры.
Активизируется и распродажа государственных пакетов акций, причем, хотя приватизационные цены сегодня заметно выше по сравнению с былыми временами, они далеки от рыночных.
В этой связи представляются актуальными следующие меры, в той или иной степени уже обосновывавшиеся автором этих строк. Во-первых, необходимо перейти от во многом безвозмездной к преимущественно возмездной форме приватизации, обеспечивая приближение оценок приватизируемого имущества к реальным рыночным ценам и отступая от данного принципа только в тех случаях, когда это позволяет привлечь дополнительные инвестиции.
Во-вторых, акцент должен быть перенесен с приватизации как таковой на налаживание действенного управления госсобственностью, которая остается значительной и от эффективности использования которой в существенной степени зависит состояние всей национальной экономики. Речь при этом идет как о восстановлении управляемости госпредприятий, так и о разработке механизма управления госпакетами акций. Комплекс конструктивных предложений на этот счет представителей Счетной палаты РФ содержится в ряде последних публикаций в «Российском экономическом журнале» [См… в частности, Бурков С. Неналоговые доходы от госсобственности и бюджетный потенциал страны // 2001. № 9; Его же. Повышение эффективности управления государственной собственностью: о мерах законодательного и институционального обеспечения // 2002. № 4; Исправников В. Резервы совершенствования бюджетного процесса (к оценке проекта федерального закона «О федеральном бюджете на 2003 год» Экспертно-консультативным советом при председателе Счетной палаты РФ) // 2002. № 9].
В-третьих, коль скоро приватизация – не единственный демиург частного сектора (который может и должен возникать не только на базе бывших госпредприятий, но и «снизу», сам по себе), важно устранить все препятствующее открытию дела каждым потенциальным предпринимателем. Нам нужна новая волна развертывания малого бизнеса. На эту тему много болтовни, но конкретных действий со стороны государства как не было, так и нет.
О «трех китах» современной экономики. Таковыми, как известно, являются малый (и средний) бизнес, крупные корпоративные структуры, государство как регулирующая и хозяйствующая сила. Первый образует массовую субъектную базу экономики; вторые, концентрируя решающую часть активов и производимой продукции, выступают в качестве локомотивов народно-хозяйственного развития. Доли государства в основных фондах и обеспечении занятости, в национальном богатстве и ВВП дают основания для таких афористических высказываний, как, например, следующее: «Правительство США – это самое крупное предприятие в мире».
Реализация же избранной в России реформационной модели не только не способствовала утверждению названных трех опор современной экономики, но и во многом препятствовала тому. Как уже отмечалось, при формировании частного сектора упор делался не на развитие «снизу», а на приватизацию госпредприятий. В результате спустя 10 лет было зарегистрировано около 800 тыс. мелких предпринимателей, из которых значительная часть реально не функционировала (для сравнения: в Польше в 1997 г. насчитывалось около 2,5 млн частных предпринимателей). Что касается крупных интегрированных корпоративных структур, то весьма показательна судьба единственной на сегодня официально отслеживаемой и специально регистрируемой их формы – финансово-промышленных групп (ФПГ). Образование ФПГ, изначально не предусмотренное приватизационными программами, всячески тормозилось и тормозится федеральной исполнительной властью, и сегодня они, несмотря на наличие соответствующего особого законодательного акта, остаются во многом формальными и явно недостаточно эффективными. Хотя официально зарегистрированные ФПГ и демонстрируют те или иные преимущества по сравнению с неинтегрированными структурами [см.: Дементьев В., Авдашева С. Тенденции эволюции официальных финансово-промышленных групп в 2000–2001 годах // Российский экономический журнал. 2002. № 3], ситуация с группами весьма неопределенна. Это и естественно, ибо интеграционные преимущества хозяйствования не могут быть реализованы без активной промышленной политики государства, без наличия объявленных реальных приоритетов, действенных стимулов концентрации на этих направлениях промышленного и банковского капитала, без содействия повышению управляемости в группах. Прописанные в Федеральном Законе «О финансово-промышленных группах» соответствующие положения не реализуются исполнительной властью, что было в нюансах показано В.Г. Пансковым [см.: Российский экономический журнал. 2000. № 2. С. 38–39]. Да и вообще приходится констатировать, мягко говоря, ее «сложное» отношение к феномену таких групп. Этот вопрос постоянно перебрасывается из одного ведомства в другое, о стабильности немногочисленного кадрового персонала чиновников, занимающихся ФПГ, нет и речи. Так стоит ли винить руководство самих групп в недостаточной эффективности? [Винслав Ю. Утверждая научные принципы управления интегрированными корпорациями // Российский экономический журнал. 2001. № 10. С. 13–14].