Страница 89 из 97
Царь Итаки немного помолчал, задумавшись, и вдруг спросил:
-- Калхант, а ты уверен, что я Одиссей, а не Афина в образе Одиссея?
Прорицатель хихикнул.
-- Нет, Одиссей, - ответил он, - я знаю, что ты не Афина. Я тебе сейчас рассказал про Алкмену, ты ответил: "Ну и что?", а Афина бы покраснела. Я её хорошо изучил: она неприличные истории обожает, потому и является всё время в мужском образе, чтоб её, значит, не стеснялись. А сама-то она очень даже стесняется. Вот, если увидишь, что все бойцы над анекдотом ржут, а один сидит будто маков цвет - так вот это Афина мужиком прикинулась. Она ведь... великая богиня.
Последние слова Калхант сказал громко, чтобы слышал подбежавший к ним Диомед.
-- Одиссей, - без предисловий заговорил тот, хватая царя Итаки за локоть, - пойдём, я тебе что-то важное скажу. Это очень срочно!
-- Не смею мешать, - подчёркнуто вежливо сказал Калхант, кланяясь Диомеду. - Но ты, Одиссей, помни мои слова.
Диомед отвёл Одиссея в сторону и стал что-то шептать, размахивая руками и слегка подпрыгивая от возбуждения. Калхант некоторое время наблюдал за этим, а потом скептически покачал головой и, пошатываясь, побрёл к своей палатке.
-- Бред! - ответил Одиссей, дослушав сбивчивые объяснения Диомеда.
-- Ну, почему бред?! - сердито воскликнул Диомед, топая от возмущения ногой.
-- Ничего не выйдет. Троянцы, по-твоему, совсем идиоты что ли?
-- А вот и выйдет! Ты про богов не забывай - они помогут. Афина поможет, Посейдона я уговорю.
-- Ну, если только ты уговоришь Посейдона, - насмешливо начал Одиссей и вдруг, внезапно сменив тему, спросил: "А почему именно лошадь?"
-- Как почему? Потому, что троянцы - укротители коней. Им лошадь обязательно понравится, это же символ их города.
-- Так вот я и спрашиваю: конь или лошадь? Ты то так говоришь, то так.
-- А какая разница?
-- В сущности, никакой, - задумчиво ответил Одиссей, отворачиваясь к ближайшему кусту. Послышалось журчание.
-- Что ты делаешь?! С ума, что ли, сошёл?! - в ужасе закричал Диомед.
-- А что такое? - удивлённо спросил Одиссей, оборачиваясь.
-- Ничего, - смущённо ответил Диомед, поспешно становясь к Одиссею спиной. - Всё совершенно нормально. Я сам всегда так делаю.
Одиссей пожал плечами.
-- Я знаю, что ты так делаешь.
Он оправил одежду и сказал:
-- Ладно, ты меня убедил. Если боги поддержат, то может и получиться. Надо поговорить с Агамемноном.
-- Конечно, поддержат! - Диомед подпрыгнул от радости. - Пойди, прямо сейчас ему скажи. Только не говори, что это я предложил, пусть он думает, что это твоя идея.
Одиссей пообещал заняться этим немедленно и распрощался с Диомедом. Отойдя на несколько шагов, он встретил застывшего в недоумении Менелая.
-- С кем это ты сейчас разговаривал? - спросил тот. - С Диомедом?
-- Нет, - ответил Одиссей, - это была Афина в образе Диомеда.
-- Ты уверен?
-- Абсолютно. Пойдём, надо обсудить с Агамемноном одно интересное предложение.
Менелай, облегчённо вздохнув, пошёл вслед за Одиссеем. Он только что встретил Диомеда в лагере и сейчас подумал, что у него двоится в глазах. Слова Одиссея ставили всё на свои места.
Афина, не сменив образа, в глубокой задумчивости шла вдоль берега. Она очень волновалась: безумный план, который она только что изложила Одиссею, был её последней надеждой, он обязательно должен был сработать.
Неожиданно воздух перед ней засветился, переливаясь яркими разноцветными блёстками, и из этого чудесного кокона выпорхнула Афродита. Изящно отставив ножку, она окликнула Афину мерзким писклявым голоском:
-- Мужчина! Не желаете отдохнуть?
-- Сгинь! - буркнула в ответ богиня мудрости.
-- А что это ты, юноша, такой застенчивый? - не отставала Афродита. - Боишься потерять невинность?
-- Говорят тебе: пошла вон! - рявкнула Афина, принимая свой обычный облик.
-- Ах, это ты, Совушка, - нисколько не удивившись, сказала богиня любви. - Вот, значит, кто шляется тут по вечерам и отбивает клиентов у моих девочек. Что это ты сегодня в таком образе? Девушка в поисках новых ощущений? Или твой любимый Одиссей именно таких предпочитает? Кстати, ты знаешь, что у Одиссея жена и сын? Конечно, он тебе об этом ничего не говорил! Ох уж эти мужчины! Да и ты хороша. Как там поэты про тебя говорят? "Верит как дура всему вислоухая дева Афина", верно? Ты, главное, предохраняться не забывай. А то ведь папочка твой небось не знает, какой сюрприз ты ему готовишь.
-- Заткнись! - взвизгнула Афина, сжимая от злости кулаки.
-- Зря злишься. Я ведь о тебе забочусь. Или ты думаешь, что раз ты вся из себя умная, то с тобой ничего и случиться не может? Видала я таких. Каждый день к моему алтарю прибегают и ревут: "О великая Афродита, как мне быть? Что я теперь родителям скажу?" Почти все мои жрицы с этого трудовой путь начинали. А я что могу сделать? Я богиня, а не волшебница.
-- Замолчи! - в исступлении заорала Афина. - Ты!.. Ты!..
-- Ну же? Кто я? Скажи уже, Совушка. Что молчишь? Слов таких не знаешь? Шучу я. Не готовишь ты папочке никаких сюрпризов - ты даже на это не способна. Две на Олимпе такие непробиваемые девственницы - ты и Артемида. С ней-то всё ясно: бедняжка мужиков на дух не переносит, но ты совсем другое дело, ты ни одного героя, кажется, ещё не пропустила. Сколько ж их уже было? Кадм, Персей, Геракл, Тидей, Беллерофонт, Тезей, Диомед, Ахилл, Одиссей - я никого не забыла? Достойные парни, хоть и не в моём вкусе. Ты же и войну затеяла только чтоб с мальчиками знакомиться. И каждому-то ты помогаешь, вокруг каждого вертишься, всем рассказываешь, какая ты умненькая, какая воительница, какая рукодельница и повариха. Золотце, а не невеста. И где результат? Никто из них даже не понял, что тебе надо. Да ты, дурочка, и сама этого не поняла. Ну и ради кого ты перечитала всех философов, научилась махать копьём, печь пироги и вышивать крестиком? Ты всё умеешь, но ни на что не пригодна. Ты просто недоразумение, Совушка, любимая ошибка своего папочки, ничего более.
-- Это неправда! - сквозь слёзы простонала Афина.
-- Это правда, Совушка, и ты сама это знаешь, потому и злишься.
-- Неправда! Я докажу!
-- Чушь! Ничего ты мне не докажешь. Мои потомки будут править миром, а у тебя не будет потомков. И планету в твою честь никогда не назовут. Ни в честь тебя, ни в честь твоей подруги Геры. Нашли друг друга, нечего сказать - богиня семьи, которая не помнит, когда у неё муж в последний раз дома ночевал, и богиня мудрости, у которой одни мальчики на уме. Я богиня любви, и уж её-то у меня всегда в достатке. А вам только и остаётся, что злобствовать. И чего вы добились? Угробили Париса и что? Суд Париса состоялся, решение вынесено, и изменить его никто не в силах. Я самая красивая богиня, а вы просто две закомплексованные неудачницы.
-- Не смей так со мной говорить!
-- Ух ты! Отчего же не сметь-то? Я ведь тебя старше. Я твоему папочке тётей прихожусь. Хотя, многие принимают меня за его дочку, - добавила Афродита не без самодовольства. - Ты сама-то хоть понимаешь, что связалась с сестрой Крона, мелкая паскудница? Радуйся - папочка разрешил сделать очередную пакость. Я мешать не буду - Зевс запретил, да мне и самой не охота с тобой связываться. Повеселись: разрушь город, убей тысячу-другую ни в чём не повинных людей. Это бесполезно: одних убьёшь - другие родятся. Я позабочусь об этом. И запомни: кто бы ни проиграл, победительницей буду я. И так будет всегда, потому что любовь это будущее.
Афродиту окружил ярко сверкающий прозрачный кокон, и она растворилась в воздухе, оставив плачущую Афину одну на берегу.
Похищение Палладия
Спасительный план Афине пришлось сочинять второпях, потому и получился он бредовым. По её плану греки, как и собирались, уплывали, оставив у себя в лагере огромную деревянную лошадь, внутри которой сидели их лучшие герои. Троянцы затаскивали коня вместе с героями к себе в город, ночью те выходили и открывали ворота, давая путь тайно вернувшемуся греческому войску. Редкостная чушь, но ничего лучшего никто всё равно предложить не смог, а Афина уверяла, что всё должно получиться, и грекам ничего не оставалось, как только ей верить.