Воля богов!

   Зевс с неподдельным интересом посмотрел на Аполлона.

   -- Это действительно удивительная новость, - сказал он. - Раздвинул, говоришь, Красное море? А ведь оно очень глубокое. Простому смертному с этим не справиться. Ему определённо помогал какой-то очень сильный бог. Кто такой? Как его зовут? На кого похож? Египетские боги, насколько я знаю, обычно похожи на каких-нибудь животных. Пусть заглянет на Олимп - познакомимся.

   -- Достоверно о нём мало известно. Это какой-то таинственный бог-одиночка. Имени своего он никому не говорит, лица не показывает, с другими богами не водится и строго запрещает своим адептам им поклоняться. Точно про него можно сказать только то, что он есть.

   Зевс задумчиво склонил голову на кулак.

   -- Бог-одиночка, говоришь? Это оригинально. Хотя, ты знаешь, он ведь прав, этот бог-одиночка. Многовато я богов расплодил. Вначале думал, что вы помогать мне будете, а на самом деле у меня всё время уходит, на то, чтобы разбирать ваши идиотские дрязги. Миром править некогда. А он молодец, пожалуй.

   Тоненькое облачко слегка прикрыло солнце. Громовержец задумался.

   -- Что, конкурент? - не без ехидства спросил Аполлон.

   -- Пустое, - ответил Зевс. - Бог-одиночка, бог без лица и без имени, у которого даже нет сына, мне не конкурент. Всё-таки сын у бога быть должен. Только не такая самовлюблённая бестолочь как ты. Хороший, послушный, почтительный, толковый сын. Такой, что за отца собой готов пожертвовать. Если бы он у меня был, давно бы разогнал вашу безумную кодлу.

   Зевс некоторое время помолчал. Облака, набежавшие было на небе, рассосались, и громовержец снова заговорил, как ни в чём не бывало:

   -- Ну, с Египтом понятно. А что у нас нового на театре военных действий? Троя ещё держится?

   -- Держится. На днях к Приаму пришла подмога: амазонки и эфиопы.

   Зевс хлопнул себя ладонями по коленям и расхохотался.

   -- Амазонки и эфиопы?! Вот так подмога! А кентавры и черепашки-ниндзя ещё не приходили? Если так будет продолжаться, то, помяни моё слово, и они придут.

   Насмеявшись, громовержец вдруг посерьёзнел и сказал:

   -- С этим надо что-то делать. Уже весь мир воюет против греков, даже самый дальний край земли, даже те, кого и быть-то не может. Эта бесконечная война всё больше превращается в какой-то фарс. Пора бы ей уже закончиться.

   -- Пока жив Ахилл, греки никуда не уйдут, а значит, война не закончится.

   -- Пустое, - проворчал Зевс, скептически поморщившись. - И дался вам этот Ахилл! Подумаешь, полубог! Мало ли таких было! Ну, превзошёл он своего отца, но Пелей всего лишь обычный смертный.

   -- Но мы же не знаем, насколько он превзошёл Пелея! Ахилл опасен, папа! Ему наплевать на богов. Он даже мне угрожал.

   -- А ты испугался? Мало ли кто какую глупость скажет в горячке боя.

   -- Папа, ты слишком мало видишь смертных. Я с ними в последнее время постоянно имею дело. Веры, почтения к нам у них почти не осталось. Они уже решаются нападать на богов, они видели нашу кровь и знают, что нас можно ранить. И их очень много. До сих пор им просто не приходило в голову объединиться против нас, но если они это сделают, то нам не устоять. А если впереди их войска пойдёт неуязвимый Ахилл...

   Зевс пожал плечами.

   -- Ну и воображение у тебя, сынок! По-твоему, я должен бояться Ахилла? Этого капризного мальчишки? Он даже с Агамемноном справиться не смог.

   -- Сам по себе он, может быть, и не опасен, но если им возьмётся руководить какой-нибудь честолюбивый бог...

   -- Фетида что ли? Ну да, она злится на меня, что я выдал её замуж за смертного, и идейки дурацкие у неё в голове бродят, но она слишком боится за своего сынка. У неё не хватит ни смелости, ни ума.

   -- Не обязательно Фетида. Кстати, ты не знаешь, чем сейчас занимается Прометей? Этот ради власти ни перед чем не остановится. Да и среди смертных он очень популярен - не зря он с ними так заигрывал.

   Зевс слегка поморщился.

   -- Прометей мелкий интриган. Он своё уже получил и больше не сунется, так что чем он сейчас занимается, меня не интересует. Да и смертные за ним не пойдут: знают, к чему это приводит. Жили же они раньше счастливо: без горя, без болезни, без смерти. А потом явился Прометей со своими дурацкими призывами, и что теперь люди после этого имеют? Конечно, среди них всегда найдутся такие, что всем пожертвуют ради красивого лозунга, но их, к счастью, не много. Твой сын Асклепий как раз был таким идеалистом. Надеюсь, несколько лет в преисподней чему-то его научили, и он понял, что делать можно, а что нельзя. Смертные должны умирать, и врачи должны помогать им, а бессмертие - удел богов. Асклепий этого не понимал и был наказан. Но в царстве Аида он вёл себя хорошо, Аид о нём положительно отзывается. Я думаю, Асклепия можно простить. На ближайшем собрании я поставлю вопрос об обожествлении. Заберём его из преисподней - он нам на Олимпе нужен. Некоторые боги в последнее время, как ты заметил, получили травмы, а у нас и перевязать толком никто не умеет. Будет богом медицины. Думаю, эта новость должна тебя порадовать.

   -- Благодарю, - с поклоном ответил Аполлон.

   -- Не за что. Карать провинившихся и прощать раскаявшихся - моя прямая обязанность. Сам-то ты раскаиваешься, заговорщик паршивый?

   Аполлон покорно опустил голову и тихо сказал:

   -- Раскаиваюсь.

   -- Это хорошо. Геру я уже простил, и тебя тоже, может быть, прощу. Испытаю и прощу. Дам тебе задание. Выполнишь - вернёшься на Олимп.

   Аполлон изобразил на лице почтительность и внимание.

   -- А задание будет такое, - медленно и задумчиво заговорил Зевс, - оно как раз касается Ахилла. Знаю, что ты его не любишь, знаю, что он убил твоего сына и угрожал тебе. Потому и даю тебе такое испытание, чтобы проверить, насколько ты стал покорным. Фетида за сына опасается. Предчувствие у неё. А я дал ей слово защитить его от любой опасности. Вот и моё задание: позаботься о том, чтобы Ахиллу ничего не угрожало.

   Аполлон пожал плечами.

   -- Ему и так ничего не угрожает. Он неуязвим, его не берёт никакое оружие.

   -- Какой же ты всё-таки шарлатан! Морочишь людям головы в своём дельфийском прорицалище, даёшь невнятные советы, прогнозы, которые всегда можно повернуть хоть так, хоть по-другому, а сам-то ничего не знаешь! Не так уж он и неуязвим. Фетида, правда, хотела сделать его неуязвимым - в печь Гефеста опустила, но сама она обжечься боялась, держала его за правую ногу и её-то в огонь и не опустила. Так что правая нога в самом низу у него очень даже уязвима. Этого никто не знает - даже Гермес не обратил внимания, хотя это при нём было. Да и Фетида от волнения не заметила свою оплошность и ни о чём не догадывается. Но тебе-то, всезнайка, стыдно про своего врага такое не знать.

   -- Ах вот оно как, - пробормотал Аполлон.

   Зевс нахмурился.

   -- Но ты сам не вздумай этим воспользоваться. Моё слово крепкое. Если с Ахиллом по твоей вине что-то случится - в Тартаре сгною!

   -- Я всё понял, - задумчиво произнёс Аполлон.

   Гром прогремел среди ясного неба, молния озарила Олимп и без того ярко освещённый заходящим солнцем.

   -- Ничего ты не понял! - повысил голос Зевс. - Усвой наконец, если рабство тебя ничему не научило: не твоё дело меня понимать! Твоё дело слушать и повиноваться.

   -- Слушаю и повинуюсь, - покорно склонившись, ответил Аполлон и, медленно пятясь, покинул Олимп.

   Когда он ушёл, Зевс удовлетворённо потянулся и огляделся. Взгляд его остановился на ясновизоре. Экран был потушен, и в меди щита как в зеркале отразился могучий седой старик с окладистой бородой и всклокоченными волосами. В руке он держал сверкающий молниями перун, ноги его исчезали в тумане облака. Громовержец удовлетворённо кивнул своему отражению и пригладил волосы.

   "Бог-одиночка, - подумалось ему. - Бог без лица... Ну уж нет, лицо у бога быть должно. Такое вот лицо".