Страница 24 из 52
Обстановку на русской эскадре 12 мая 1905 г. после выключения радиотелеграфных станций командующий эскадрой характеризует следующими событиями. Вечером станции начали принимать знаки японских депеш, разобрать смысл которых не представилось возможным. Командир крейсера "Урал" просил разрешения мешать японским переговорам включением своей мощной радиостанции. Но адмирал не разрешил такого излучения радиопередатчика, чтобы не дать японским разведчикам информации о близости эскадры. Из того, что между знаками можно было разбирать отдельные японские слова, адмирал решил, что телеграфировавший еще не видел эскадры и не знает ее места. Получив такое заключение, адмирал с удовлетворением заметил, что нам было во всяком случае полезно быть открытыми возможно позже. Командующий эскадрой предостерег корабли сигналом, что противник может видеть наши дымы.
На эскадре выполнялись действия, которые обеспечивали ее скрытность. Наиболее важным из них было выключение радиотелеграфных станций, которые могли излучать энергию на дистанции до 100-150 миль. С этой же целью не развертывалась дозорная цепь, которая могла выдать врагу место эскадры. Крейсера "Жемчуг" и "Изумруд" 12 мая, как обычно, посылались в обе стороны для учений по наводке орудий, согласования дальномеров. Кроме того, им поручался осмотр моря. Оба корабля не видели никаких признаков разведки врага.
На рассвете 13 мая обнаруживались переговоры уже нескольких судов неприятеля. Они начались вызовом позывных. Потом телеграфирующие перешли на работу сигнальным сводом, используя служебные сочетания. В течение дня среди этих сочетаний попадались до семи таких, которые означали позывные разных судов японского флота.
Как известно, 13 мая русская эскадра проводила эволюционное учение, проходившее утром и после обеда на большом пространстве. Однако несмотря на значительное время эволюций и высокую бдительность кораблей, ни одни из них не видел ни дыма, ни верхушек мачт японских разведчиков.
На палубе крейсера 2 ранга "Урал"
14 мая крейсер "Идзуми", бывший одним из сторожевых судов, узнал о появлении неприятеля из телеграмм с "Синано-Мару", взяв подходящий курс, разыскал врага, обнаружил его в 6 ч 45 мин утра (японское время). Спустя немного, заменив "Синано-Мару", стал поддерживать визуальный контакт с неприятелем: пошел с ним параллельным курсом на расстоянии к югу от него в 4-5 милях. Телеграфом он доносил, что неприятельская эскадра состоит из 8 броненосцев, 9 крейсеров, трех судов береговой обороны и нескольких вспомогательных крейсеров, судов-мастерских, а также из нескольких миноносцев и что сверх того по временам она меняет строй и пр.
Об обнаружении русской эскадры крейсером "Синано-Мару" читатели узнают в следующем разделе книги. Работа японских радиотелеграфных станций для обнаружения русской эскадры уже не нужна, ее сопровождает "Идзуми". Казалось бы, теперь вопрос о скрытности эскадры потерял свою актуальность и можно принимать меры по нарушению системы радиосвязи противника. Но вице-адмирал Рожественский по-своему понимал обстановку и не нашел необходимым отменить свой приказ о запрещении кораблям телеграфировать. Он не приказал и о включении мощной радиостанции крейсера "Урал", а вместе с тем о создании других видов радиопомех силам японского флота. Однако такого решения со стороны вице-адмирала Рожественского не последовало.
Корабли русской эскадры перед боем и в бою добросовестно выполняли установленный режим радиосвязи. Единственное нарушение допустил вспомогательный крейсер "Урал", передавший телеграмму "неприятельские крейсера обходят". Принял ее крейсер "Аврора". Там же, на "Авроре", радиотелеграфом была принята масса японских телеграмм. Положительные результаты по радиосвязи получены и на других кораблях. Но на броненосце "Князь Суворов" на 16 минуте боя радиотелеграфная сеть была уничтожена, а еще через 7 минут была сбита и дополнительная сеть.
Введенное на кораблях эскадры радиомолчание являлось положительным фактором. Оно отдаляло момент обнаружения эскадры противником. Японские разведочные корабли, ведя поиск цели, вынуждены были вести интенсивный радиообмен. В такой обстановке радиостанции русской эскадры быстрее "вписывались" в систему радиосвязи японского флота и надежнее перехватывали радиограммы противника. Однако раскрытие перехваченных депеш представляло сложную проблему. Не имея неприятельского шифра, раскрыть перехваченные телеграммы не представлялось возможным. Командующий эскадрой получал предложения о переходе радиостанций в режим подавления, но отвечал на них отрицательно.
Впоследствии в рапортах морскому министру и в показаниях следственной комиссии свои отказы Рожественский обусловливал стремлением не показать противнику присутствия эскадры. Такое объяснение можно признать логичным в обстановке, существовавшей до обнаружения эскадры японцами. По обстановке, сложившейся 14 мая, следственная комиссия и морской министр могли потребовать от Рожественского более объективных показаний. Противник же получил благоприятные условия для использования радиосредств в интересах управления своими силами.
Японские крейсера, обнаружив русскую эскадру и сопровождая ее, передавали по радио данные, необходимые главным силам для выхода на визуальный контакт с русской эскадрой. Японцам по-прежнему не мешали телеграфировать. Командующий японским флотом адмирал Того записал в официальном донесении: "На основании всех этих сведений я решил напасть на неприятеля со своими главными силами около 2-х часов дня около Окиносима и притом нападение вести на головные суда левой колонны".
В заключение темы о запрещении телеграфировать на эскадре сообщим, что убедившись в разгроме эскадры, адмирал Рожественский и некоторые командиры кораблей приняли ранее не предусмотренные меры по боевой деятельности эскадры. Так сам адмирал предпринял действие, которое можно истолковывать как запоздавшую отмену приказа, запрещающего телеграфирование. Случилось это на борту миноносца "Буйный", который снял с "Суворова" адмирала Рожественского и его штаб 14 мая в 17 часов 30 минут. Флаг-капитан штаба капитан 1 ранга Клапье-де-Колонг так описывает действия адмирала: "В десятом часу вечера 14 мая адмирал, узнав, что "Донской" с "Буйным" идут на SW [туда же шла оставшаяся часть эскадры - В.Ц.] приказал сделать сигнал - "Донскому" идти на N023° [во Владивосток - В.Ц.]. Но не успели еще и сделать этот сигнал, как крейсер сам переменил курс на N023°.
Приказ о запрещении телеграфирования не разрешал передачу такой телеграммы. Новое решение адмирала сняло устаревшее запрещение. Старший офицер крейсера "Дмитрий Донской" капитан 2 ранга К.П. Блохин, принявший у капитана 1 ранга И.Н. Лебедева обязанности командира корабля впоследствии свидетельствовал об обстановке в ночь с 14 на 15 мая: "Теперь не соблюдали уже приказания командующего эскадрой, отданного перед Цусимским сражением - не телеграфировать, напротив, каждый раз, как только японцы начинали говорить по телеграфу, станция крейсера им мешала и, вероятно, с полным успехом, так как разговоры их немедленно прекращались <...>.
В седьмом часу утра с миноносца "Бедовый" передали нам по семафору, что миноносец "Буйный" по телеграфу просит "Донского" остановиться. <...> Командир "Донского" повернул на обратный курс и, идя на дымок, еле заметный на горизонте, приблизился к "Буйному". По требованию штаба командующего больной [раненый - В.Ц.] адмирал был перевезен на катере с "Донского" на миноносец "Бедовый"; на тот же миноносец были перевезены все чины его штаба и младший врач с "Донского" для ухода за адмиралом".