Страница 56 из 127
Это была слишком радикальная идея. Если бы они могли видеть, что происходит, это бы сделало нашу планету намного безопаснее, но я мог сделать для них лишь немногое. Это всего лишь летняя школа, и большинство студентов пили и принимали наркотики. Позже, инсайдеры говорили, что именно этого и хотела Кабала. Под действием повторяющейся травмы, большинство людей прибегают к алкоголю, лекарствам и другим наркотикам, чтобы уменьшить боль. Со временем, чувства настолько притупляются, что даже очень позитивные новости не могут проникнуть в темноту. Люди больше не несут никакой угрозы тирании, они будут просто лежать, и позволять себя угнетать. Психологи называют это “усвоенной беспомощностью”. Также я осознавал, что ВПК, возможно, предвидел наступление коллапса, так как СССР распадался, по крайней мере, полтора года. Родители всегда говорили: прежде чем оставлять старую работу, нужно найти новую. Новой работой элиты стал Ирак, но “эффект домино” так никогда и не сработал. Несмотря на то, что многие страны посылали свои войска с целью поддержки военных усилий в Ираке, Армагеддон на Ближнем Востоке так и не произошел. Я откусил еще кусочек бутерброда, медленно жевал и один единственный продолжал смотреть на маленький экран.
Глава 12
Попадание на дно
Когда-то, в 1960-х годах, администрация New Paltz представляла описания каждого студенческого общежития, которое вам следовало выбрать как новичку колледжа. Позвольте привести то, что увидели мои глаза, когда я читал каждое описание. Deyo – общежитие для студентов, принадлежавшим к разным культурам; Bevier – общежитие для качков; LeFevre – смешанное общежитие для мужчин и женщин; Crispell – общежитие для мужланов; DuBois – общежитие для тусовщиков. Позже мне рассказывали, что оригинальные описания довольно хорошо увязывались с разными особенностями студентов, и люди соответственно себя сортировали. Не вопрос, что я собирался жить в DuBois, которое все называли Doobie Hall, и в первый же день я въехал в комнату Б квартиры 212.
Аварийная бригада из трех человек
Квартира 212 состояла из четырех комнат, где все мы делили большое общее пространство. В каждой комнате жили два студента, поэтому отныне никакой частной жизни. Большинство квартир для новичков имели три комнаты, но нам повезло, так как мы оказались в углу, выходившем к реке. Это давало больше общего пространства, превосходного для организации огромных вечеринок. Каким-то образом мы приобрели потертые старые диваны и большой овальный стол. Таким образом, около окна могли удобно расположиться 15 человек, и еще много места оставалось на ванную. Если вы тесно селите людей в квартире, вы можете уплотнить около сотни пьющих ребят, что мы впоследствии научно доказали. Карты подтасовывались против нас, так как в New Paltz был класс новичков, насчитывавший 2000 студентов, и класс выпускников – 200 человек. Цифры не лгут. Девять из десяти студентов не дотягивали до выпуска. Учитывая то, как я боялся гнева родителей, я бы не решился позволить себе пополнить статистику неудачников.
Почти все мои новые соученики были из Нью-Йорка, города намного более опасного, чем северная часть штата. Для них я был эквивалентом деревенщины. Они сразу же почувствовали мои слабости и получили огромное преимущество. Все только что выбрались из тюрьмы, пора было праздновать. Каждый вечер понедельника и, возможно, вторника, все, кроме двух соучеников, бегали в угловой магазин и покупали 2-х литровые бутылки алкогольных напитков, сваренных из солода. Это было удивительно, поскольку никто в моей школе не пил такой дряни. Я думал, что его пьют только бездомные бродяги, так как он был дешевым и продавался в больших бутылках. Я обнаружил, что, по существо, это пиво, сдобренное крепким ликером, то есть, содержащее вдвое больше алкоголя, чем обычное пиво. Потребление одной “40”, как они это называли, было почти эквивалентно 12 банкам обычного пива. Некоторые самые ярые выпивохи покупали и выпивали 2 бутылки за вечер. Одни пили Old English или OE, другие – St. Ides.
Вкус пенистого напитка был ужасным, и все нуждались в стимуле, чтобы выпивать. Стимул появлялся в виде очень шумной пьяной игры под названием Three Man, в которую они играли каждый вечер. Каждый игрок по очереди бросал два кубика, а правила были очень сложными. Первый человек, на кубике которого выпадало “3” (three), становился Three Man, и игра начиналась. Каждый раз, когда на кубиках выпадало “3” или “1 и 2”, Three Man должен был пить. Если выпадало “9”, все кричали “Social”, и должны были пить. Если выпадало “11”, пить следовало человеку справа от вас. Если кубики показывали “4 и 1”, все должны были как можно скорее хвататься за носы, и пить должен был тот, кто делал это последним. Не разрешалось показывать пальцем, говорить слово “пей” или бросать кубики мимо стола. Вместо этого, следовало указывать на локоть и говорить “употреби”. Если вы нарушали правила, вы становились ужасным “дерьмом”, что означало, что от вас ожидалось, что вы напьетесь так, что будете пахать носом землю. Каждый раз, когда числа на кубиках не складывались во что-то полезное, неудачник должен был пить. Каждый, кто выбрасывал дубль, обретал силу кого-то проклинать.
Как вы можете выполнять домашнее задание, когда в гостиной большая группа однокашников играет в Three Man? Не можете. Я знал, что мне необходимо получить образование, так как боялся репрессий дома, если провалюсь. Итак, на второй или третий вечер я понял, что предстоит большая драка. Чтобы вынудить меня играть в Three Man, меня невероятно запугивали и оказывали всяческое давление. И в тех редких случаях, когда я соглашался это делать, однокашники как можно скорее пытались сделать из меня дурачка. Это вынуждало неоднократно вставать и выходить из игры, что разъяряло их еще больше и считалось предательством Бога.
Полы так быстро покрылись гниющим пивом, что приходилось очищать каждую ногу, чтобы ходить, при этом создавался звук разрыва. Там была отвратительная тряпка, которую называли “гадким полотенцем” и использовали для смывания пролитого пива. Гадкое полотенце никогда не стиралось и испускало гнилостные запахи, лежа под диваном. Я решил, что грязи слишком много, чтобы терпеть, поэтому я подметал пол и выбрасывал в мусор все объедки, окурки и пустые пивные бутылки, которые валялись в комнате каждое утро. Это было чудо из чудес для моих братцев-алкоголиков, превративших самого презираемого парня в их раба, по его собственной воле. Отныне они не убирали ни единого кусочка отходов, которые оставляли за собой. Если я бастовал и отказывался делать это, каждый вечер они просто отодвигали грязь в сторону и снова играли в Three Man, удваивая количество мусора. Как бы упорно я ни пытался заставить их убирать за собой, это было выше моих сил. Драк не было, поэтому моя подготовка в сфере боевых искусств не могла меня защищать.
Никогда раньше надо мной не издевались так часто или сильно. Я ненавидел себя каждый раз, когда убирал квартиру, только для того, чтобы процесс повторялся каждый вечер. Моей реакцией на эту травму было еще более частое курение травки. Команда Three Man называла меня наркоманом, а я просто смеялся. К счастью, я получил стипендию “работа-учеба”, позволявшую работать в университетском городке двадцать часов в неделю. В офисе здания гуманитарных наук, первом предложившем мне работу, воняло старой бумагой. В нем работала женщина в темных библиотечных очках на веревочке, короткими черными волосами с проблесками седины и теплой улыбкой. Она спросила: “|Какую работу вам бы хотелось выполнять?” Я ответил: “Ту, где больше всего платят”. В результате я оказался на Складе 2 Отдела Снабжения. Моя работа состояла в доставке партий учебных принадлежностей всем разным отделам университетского городка. Такой труд оказался тяжелее, чем какая-либо другая работа, но он помогал наращивать мышечную массу. “Я беру эту работу”.