Страница 5 из 16
Меня пока начальственный гнев не коснулся. Сначала шеф песочил Мердока, который воспринял выволочку с поистине нордическим хладнокровием.
— Может, у вас есть план, Мердок? — вопрошал полковник, рыжеволосый краснолицый оборотень с квадратной фигурой и манерой орать так, что стекла дрожали. Кажется, по второму облику он питбуль (хватка уж точно та же!) Он многозначительно обвел взглядом подчиненных, но все отводили глаза — никто не хотел высовываться. — Подвижки? Свидетели?
— Сожалею, пока нет, господин полковник, — с видом человека, смирившегося со своей участью, отвечал тот. — Однако мы работаем.
— Пока нет? Работаете?! — повторил полковник и зловеще понизил голос: — Вы понимаете, что это значит? Мэр в ярости, городской совет требует найти и наказать, а начальник полиции может вот-вот уйти в отставку… Как хотите, но чтоб поймали мне этого Кукольника!
Все закивали, однако энтузиазма не выказали.
Я же рисовала в блокноте бабочек, глаза и молнии.
Мердок тоже помалкивал, зная, что лучше не соваться начальству под горячую руку. В этом обшарпанном кабинете он выглядел, как принц крови на помойке: безупречно белая рубашка, галстук стоимостью с подержанный автомобиль, костюм под стать и обманчиво скромные часы — непритязательные, если не знать, какое клеймо таится под крышкой. А странно, кстати, — не на зарплату же Мердок так одевается! Хотя я вообще знала о нем немного, он совсем недавно к нам перевелся.
Полковник уступал франтоватому следователю по всем статьям, знал об этом, но явно воспринимал философски. Зато все знали, что он очень переживает из-за ширящейся с годами лысины. Оборотни стареют быстро, и его «под пятьдесят» — это уже довольно солидный возраст, вот-вот на пенсию пора.
— Ладно, — тяжко вздохнул Чандлер и саданул ладонью по столу. — На сегодня свободны!
Все с облегчением зашевелились и начали расходиться. Я сидела в дальнем углу, поэтому сбежать не успела: в открытую дверь формально постучали, и в кабинет заглянул дежурный.
— Ну? Чего тебе еще? — недовольно спросил Чандлер.
— Господин полковник! — вытянулся во фрунт тот, даже пузо поджал. — Тут передали посылку для домового Стравински.
И показал аккуратный пакет размером чуть больше моей ладони.
— Чего-о-о? — лицо полковника опять на глазах налилось нездоровой краснотой. — А ну давай сюда!
— Простите, господин полковник, — возразила я, резво вскочив на ноги. — Позвольте, сначала я. Вдруг там… проклятие или яд?
— Вот еще! — Чандлер насупился. — Чтобы ваша бабушка мне голову открутила? Ну!
И повелительно протянул руку. Что оставалось делать бедному дежурному? Только вложить в его ладонь посылку. Мне же достался извиняющийся взгляд.
Я пожала плечами и села на место. Ну что стоило этому олуху дождаться, пока я выйду?!
Полковник поднес пакет к лицу и тщательно его обнюхал, забавно шевеля не по-человечески подвижным кончиком носа. Затем нахмурился еще сильнее и резким движением вскрыл упаковку. Несколько мгновений он тупо смотрел на посылку, затем вытряхнул на ладонь что-то, даже в тусклом свете переливающееся льдисто-голубым.
В кабинете наступила звенящая тишина, только дежурный гулко сглотнул.
Затем Мердок встал и подошел к столу полковника. Вежливо извинившись, забрал из рук оцепеневшего начальника пакет, поднял к свету ожерелье и констатировал:
— Бриллианты. Осмелюсь предположить, украденные этой ночью. Как вы можете это пояснить, домовой Стравински?
В первое мгновение мне стало не по себе в перекрестье взглядов, а затем я разозлилась и встряхнулась.
— Вы обвиняете меня в связях с Кукольником?
— Полагаете, для этого нет оснований? — он бросил ожерелье на стол и, вынув листок бумаги, прочитал с чувством: — «Красавицам, как и алмазам, нужна огранка. Кукольник». Как прикажете это понимать, домовой?
Я подняла бровь и предположила:
— Как намек, что он считает меня неотесанной?
Эта немудреная шутка успеха не имела.
Полковник выставил караульного, велев ему закрыть дверь, и, подперев голову рукой, произнес мрачно:
— Мердок в чем-то прав. Может, вас пока отстранить от работы, а, домовой Стравински? Какие-то подозрительные у вас связи с этим преступником.
Я всерьез обиделась и прибегла к нечестному приему.
— Как прикажете, — я сладко-сладко улыбнулась и добавила: — Только бабуля удивится, увидев, что я сижу дома. Придется сказать ей, что меня заподозрили в соучастии.
Обычно бабуля предоставляла мне самой выпутываться из неприятностей — если они не пятнали славное имя Стравински.
Мердок не дрогнул, а вот наш начальник тут же пошел на попятную.
— Ну, Стравински, не надо так волноваться, — заюлил он. — Вы же понимаете, мы должны рассмотреть все версии!
— Понимаю, — мрачно буркнула я.
— В общем, так! — он хлопнул ладонью по дубовому столу (единственному по-настоящему дорогому предмету интерьера, но другая мебель темперамент нашего полковника просто не выдерживала). — Стравински, раз уж вы в этом деле и так по уши, будете помогать Мердоку. В свободное время, от основной работы вас никто не освобождает. Все понятно?
— Но… — начал следователь, который не ожидал такого поворота, однако Чандлер больше не собирался с ним миндальничать.
— Это приказ, Мердок! Вам ясно? — и вперил в него взгляд покрасневших от недосыпа глаз.
— Ясно, — процедил следователь. — Разрешите исполнять?
— Мердок, — вздохнул Чандлер, расстегивая вдруг ставший тесным ворот рубашки. — Не ерепеньтесь. Если вы случаем позабыли, то напоминаю, что Стравински у нас спец по хищениям ценностей.
— Сокровищ, — поправила я хмуро.
— Не вижу разницы, — заметил Мердок, остановившись напротив.
Я криво улыбнулась.
— Всякое сокровище — ценность, но не всякая ценность — сокровище.
Господин следователь смерил меня скептическим взглядом и поднял бровь.
— Так, а ну марш отсюда оба! — рявкнул начальник. — Приказы не обсуждаются. Работайте!
Пришлось идти, куда послали…
— Стравински, извольте следовать за мной! — бросил Мердок и, не оборачиваясь, зашагал к своему кабинету.
Правда, дверь передо мной вежливо придержал. Вот это воспитание!
Берлога Мердока отличалась от остальных кабинетов в отделе, как сам он отличался от прочих полицейских. Здесь было безупречно чисто, аккуратно и очень, очень дорого. Интересно, когда он допрашивает всяких мелких воришек, он следит, чтобы отсюда ничего не сперли?
Хотя что это я? Следователь Мердок до мелюзги не опускается, а убийцам и насильникам не до интерьера.
— Присаживайтесь, домовой, — предложил он сухо. — Я внимательно слушаю все, что вы можете поведать о Кукольнике.
Приглашению я не последовала: осталась стоять напротив стола. Раз уж я то ли подчиненный, то ли подозреваемый…
— Послушайте, господин следователь, — с раздражением начала я. — Я ничего не знаю о Кукольнике!
Он смотрел на меня с неприкрытым сомнением.
— Хм?
— Точнее, знаю не больше, чем уже рассказала! — поправилась я.
Еще с минуту он так внимательно меня рассматривал, что захотелось подбочениться и спросить кокетливо: «Нравлюсь?»
Видимо, на моем лице что-то такое отобразилось. Или же он сам наконец пришел к определенному мнению.
— Ладно, — вздохнул Мердок, устало потер переносицу и повторил настойчиво: — Присаживайтесь, Стравински. Давайте попробуем работать.
Я не торопилась принимать это завуалированное предложение о мире, но и нарываться было бы глупо.
Опустилась на краешек мягкого кожаного кресла, сложила руки на коленях и вопросительно посмотрела на Мердока. Очень хотелось курить, но в его кабинете об этом не стоило и думать.
— Давайте начнем с самого начала, — он взял карандаш и принялся крутить его в руках. — Насколько я понял со слов господина полковника, вас часто привлекают к расследованию краж? Отчего так?
Что там Роза говорила о «бархатном» взгляде? Сейчас глаза следователя больше походили на алмазные сверла.