Страница 11 из 16
На пороге меня уже окликнул водитель, предлагая свои услуги, но нет, молю, прошу, хотя бы машину оставьте, не могу я в окружении, руль – это моя слабость. И я как всегда, восседаю на водительском сидении, но добраться до подруги, было не суждено. Как только въехала в центр города, автомобиль впереди резко затормозил и остановился, я и испугаться-то не успела, когда мой передний бампер встретился со столбом. Нет паники, нет истерики, нет даже страха, есть только вода подо мной и понимание того, что роды вроде как начались. Через час я уже лежала в заранее подготовленной для меня палате, через два часа боли внизу живота начали напоминать те самые схватки, о которых пишут рожавшие во множествах блогов, а через три часа, когда требовала сделать хоть что-нибудь, на пороге палаты появился бледный Данила с бешеным взглядом и перекошенным от злости лицом. Молниеносно приблизился ко мне, присел на койку, склонился к лицу и только для нас двоих знакомым шёпотом произнёс:
– Как только всё закончится, придушу своими руками… – Бешенство в глазах сменилось на тревогу и какую-то не свойственную ему растерянность. – Люблю тебя… всё будет хорошо, обещаю…
Едва ощутимое прикосновение его губ к моему холодному лбу и наш мальчик потребовал немедленного освобождения, услышал папочку, наконец-то. А дальше роды… роды – это что-то нереальное, не передаваемое словами. Кто-то из соседних палат ходил по коридору и громко стонал, кто-то кричал не своим голосом, что неимоверно раздражало, и, да, я сама виновата, что не доехала до забронированной клиники и оказалась в рядовом роддоме, но Данила и здесь всех, кроме, собственно, рожениц, построил. А вот я не могла ни ходить, ни стонать. Предпочитала лежать на спине, и вспомнить, как нужно дышать. Вскоре боль стала невыносимой, онемели ноги, онемели руки, открывать глаза я боялась, так как перед ними всё плыло. Точно помню, как упиралась рукой в стену, пытаясь перетерпеть боль, но вскоре поняла, что, скорее, кровать отъедет от стены, чем как-то мне поможет. Я чувствовала, как стремительно начала бледнеть, и тут же кровь бросилась к лицу, принося с собой жар. Наверно это был единственный момент в жизни, когда мужа видеть не хотела, слишком грозно во мне отзывалась обида, что только я терплю всё это, а вот когда всё закончилось и меня порадовали, сообщив, что родился мальчик, я улыбнулась и заказала Даню в палату. «Никогда больше с ними не расстанусь» – прошептала, увидев, как в дверях показался любимый с сыном на руках, на глазах появились слёзы радости, пряча улыбку ладонью, я боялась спугнуть своё счастье. Потом было первое кормление, я впервые сама взяла сына на руки, впервые поменяла ему подгузник, и каждое мгновение хотелось запомнить, настолько дорого было для меня это чувство. И в этот день, получилось окончательно убедиться в своём предназначении – я домашняя наседка. Уважаю и принимаю выбор женщин, которые посвящают себя карьере, бизнесу, любимому делу, но я могу посвятить себя только семье, для меня это неземное счастье, любить и быть любимой. Любовалась на маленькие светлые глазки Максима, как он сопел, пока ел, как засыпал, выпуская из ротика сосок. Счастье…
На выписке, казалось, нас встречал весь город, по крайней мере, его журналистская часть. Вспышки фотоаппаратов, вопросы со всех сторон. «Как вам роль матери» – услышала я вопрос, улыбнулась, это самая замечательная роль, нет, это не роль, это моя жизнь! Смотрела на Данилу с Максимом на руках: он, как тигр, защищал своего младенца от внешнего мира, защищал меня. Приехали домой, получили поздравления от прислуги, хотелось отдохнуть. Сынишка мирно сопел на руках и не думал просыпаться, пока его укладывали на нашу широкую постель, Даня лёг рядом, увлекая меня за собой. Первое, что пришло в голову, так это несоответствие размеров. За четыре дня, привыкла, что рядом лежит мой малыш, мой кроха, а теперь рядом был муж и казался просто невероятных размеров. Посмотрела в его глаза, наполненные счастьем и радостью, улыбнулась, обняла его лицо обеими ладошками, поцеловала в нос и, поверьте, ничего интимнее и сокровеннее не испытывала в жизни, как этот невинный поцелуй к моему мужу.
Кошмар начался ночью. Сын плакал, и не просто плакал, а вибрировал от собственного крика, и от этого звука разрывалось сердце и густой, болезненный ком затягивался в груди, через час непрерывного плача, у меня сдали нервы, скорая не ехала и Данила вызвал знакомого врача. Головка ребёнка побагровела от напряжения, каждая венка набухла, на щёчках лопнули несколько сосудиков. Чтобы не сорваться на паническую истерику, я закрыла рот руками, пытаясь успокоить свой вой, муж пробовал успокоить Максима, тоже безуспешно. Время тянулось, ребёнок не успокаивался, он не хотел пить, не хотел есть, он уже охрип, но продолжал разрываться от крика и плача.
Врач приехал спустя час, сразу же, без объяснения причин, экстренно госпитализировал. Глядя на меня, решил, что с ребёнком поедет Даня, и моему состоянию можно было не завидовать. Меня колотило, мои руки тряслись, зубы стучали. Безумный взгляд покрасневших и опухших от слёз глаз, болезненно бледное лицо, груди ныли от переполненности, к ним нельзя было прикоснуться. Позже вкололи какой-то укол, после которого я практически сразу уснула, а когда проснулась, Данила уже был дома. Один. Диагноз, как приговор – гидроцефалия. Что это – я не знала, я даже не представляла. А Данила молчал, но его напряжённая поза, сжатые кулаки, говорили за себя.
– Собирайся, поехали. – Небрежно, с плохо скрываемой злостью проговорил он.
Переодевшись в считанные минуты, я стояла на пороге дома. В машине он так же не проронил ни слова, а я боялась подать голос, таким своего мужа никогда не видела. Он прятал от меня взгляд, отворачивал лицо, всё, что угодно, только бы не говорить. В клинике за руку отвёл в кабинет врача.
Дальше были вопросы, много, разные. Как протекала беременность, как прошли роды, чем болела, что ела и хорошо ли спала? Отвечала на автомате, практически не задумываясь над смыслом сказанных слов. Нервное истощение, плюс остаточное действие снотворного сделали из меня полу зомби, единственное, что заметила, так это то, как сжались кулаки мужа на вопросе об аварии перед родами. Он сидел, опустив голову вниз, ничего не комментировал, ничего не спрашивал, я понимала: он знает то, что мне узнать только предстоит. На просьбу увидеть сына, врач промолчал, перевёл взгляд на Данилу, не знаю, подал ли тот какой-то знак, но врач согласился провести меня в палату. Я ещё плохо понимала, что происходит, по дороге спрашивала, как будет проходить лечение, как долго и что для этого нужно, можно ли мне быть в это время с ребёнком. Конечно можно, я ведь мать…
Только меня повели не в палату к Максимке, а по всему отделению, где можно было наглядно узнать, что меня ждёт и к чему готовиться. Смертельный приговор.
Врач с дотошными подробностями обрисовывал ситуацию, рассказывал, что будет испытывать ребёнок, а при виде первых пациентов, уже до горла накачанная информацией, я не выдержала и рухнула в обморок. Первое, что помню, когда пришла в себя – тошноту. Она подступала волнами, рот наполнен слюной и меня вырвало. Один раз, второй, третий. Я уже ничего перед собой не видела, чувство боли, страха за моего ребёнка, за каждого ребёнка, который находился в этом центре, хотелось кричать, но голос пропал, и я могла только шумно выдохнуть с каким-то непонятным хрипом. Потом были слёзы, много слёз, они не поддавались разуму, просто вытекали из глаз и, казалось, когда их уже не осталось, врач показал палату сына. Маленькое, крохотное тельце, лежало в кроватке-инкубаторе, в окружении множества приборов, в полумраке, чтобы не раздражать ребёнка. И меня снова начало колотить, дальше помню смутно, Данила вёл меня из клиники, а, скорее, даже не вёл, а тащил, помню, я хваталась за всё, что видела, я хотела остаться рядом с сыном. Дорогу до дома не видела вовсе, наверно я умерла в тот момент, в голове пульсировали слова, сказанные врачом напоследок, как выстрел в голову: «Вероятнее всего, именно авария стала причиной». Авария… я убила собственного ребёнка.