Заложница

   Под дверью ее ждал Артем.

   - Ого... - он присвистнул, замечая и самодовольную улыбку, и победное выражение лица Глаши. - И как вам удалось?

   - Удалось что? Никто, слышишь меня? Никто еще не отказывался от моего пирога! Никогда, Артемка, - она была так рада своей победе, что простила даже ложь Ярослава. Девочка... Она показалась совсем не такой, как Глафира себе представляла. Сложно судить о человеке после часа знакомства, но говорят, первое впечатление обычно верно. И первое впечатление оказалось хорошим. Очень хорошим. Зря Слава нервничал, ни о чем девочка не спрашивала, только смотрела с тоской, и пыталась неуверенно сопротивляться, очень неуверенно.

   Возможно, завтра, послезавтра, через неделю окажется, что она не так проста, но Глаша была уверена - она-то придет еще, и не раз.

   - Вы гений, Глаша, - Артем дал пять, ударив в протянутую ладонь, как ребенок, радуясь, что план сработал.

   - Не буду спорить, мальчик мой, пойду лучше, покормлю еще одного негодяя... - улыбнувшись, женщина поспешила по коридору к лестнице.

Глава 6

   Глаша пришла утром, а потом днем, вечером, и снова утром. Первое впечатление о девушке оказалось правдивым, Саша ей понравилась. Сначала, она, казалось, ее побаивается, смотрит настороженно, не расслабляется в ее присутствии ни на секунду, ест, будто через силу, с мученическим выражением лица, но постепенно, Глафире удалось добиться если не доверия к своей персоне, то хотя бы убрать ту ужасную напряженность.

   Нет, ее Саша не боялась, и вообще, кажется, страх в принципе ее отпускал, Самарский снова не появлялся, а те, кто ее окружал... Иногда сложно было поверить, что это заточение. Вещей Артем принес даже больше, чем она надеялась: родные шмотки, которые можно одеть, чередовать, которые, откидывая несмелые протесты, Глафира то и дело утаскивает в стирку, а потом приносит пахнущими альпийской свежестью; заколок для волос ей не досталось, но зато вернулась собственная расческа и с десяток резинок; банными принадлежностями предстояло пользоваться все теми же, аптечка, к сожалению, тоже была изъята.

   Неизменным осталось ограничение передвижение, постоянное ожидание прихода Ярослава Анатольевича, лишь вспоминая о котором, Сашу передергивало, и кажется все... Кроме того, если верить тому же Самарскому, ей нужно было здесь пробыть всего две недели, из которых прошло уже чуть меньше половины. Еще чуть-чуть, и все вернется на круги своя, главное, чтоб не случилось то, чего она боится очень сильно...

   - Глафира, скажите, пожалуйста, а как вы закупаетесь? Мы ведь за городом?

   Сидевшая напротив, Глаша чуть напряглась, вспоминая заповеди Славы, которые запрещали отвечать на подобные вопросы. Спицы в ее руках на секунду застыли, а потом вновь начали повторять одно и то же движение с молниеносной скоростью.

   - Я езжу за продуктами раз в неделю. Так делают все тут, - сказала и прикусила язык, "тут", это тоже говорить было нельзя. - Так делают везде.

   Продолжая смотреть в окно, Саша понимающе усмехнулась. Не видно ничегошеньки, двор огромен, даже забор разглядеть не удается, не то, что соседние дома. По правде, она не собиралась выяснять сейчас, где именно находится, какой смысл? Ей предстоит просто ждать, вопрос был в другом:

   - А аптеки? Врачи? Если кому-то срочно нужна будет медицинская помощь, что тогда?

   - Аптечка у меня богатая, болезней имеется куча, и таблеток от них тоже, наверное от любой хвори, - обрадовавшись, что Саша сама отошла от скользкой темы, Глафира стала еще разговорчивей, - А врачей, благо, я не вызывала ни разу с тех пор, как тут живу. Не было нужды, ведь так хорошо, когда все здоровы, правда? - она улыбнулась задумчивой девушки, снова вернулась к вязанию.

   - А если вдруг?

   - Что? У тебя что-то болит? Скажи мне, я передам Славе, нельзя терпеть боль, это я знаю точно.

   - Нет! - Саша ответила поспешно, прежде чем Глаша успела надумать себе всякого, - кому скажете? Ничего не болит, я просто интересуюсь, никогда не понимала, как скорая добирается до отдаленных селений, вот и спрашиваю.

   - Ну, смотри, но если что-то надо, говори, не стесняйся... - Глафира тяжело вздохнула. Она ведь не дура, поняла, что за "гостья" без права выхода из комнаты обитает в доме. Может не все, может не мотивы и причины, но то, что стоит ей выйти, как комната закрывается охранником на ключ - не заметить сложно. Слово поперек Славе она сказать не посмела, боясь, что ей запретят видеться с девочкой, да и просто велят не совать свой старческий нос в его дела, а своим присутствием она хоть может разукрасить однообразие жизни заточенной.

   Всего пара дней, а изменения в Саше произошли разительные, пропали круги под глазами, бледность сменилась здоровым цветом лица, когда девушка брала стакан или столовые приборы, руки уже предательски не дрожали. Конечно, происходящее ее гложило, но та апатия, которая пугала саму, отступила, остался один вопрос: надолго ли?

   - Да нет, ничего не надо, спасибо, - искренне улыбаясь, Саша повернулась к собеседнице. Не только Глаше импонировала девушка, Саше тоже было приятно ее общество. Она ей почему-то напоминала маму... Точнее гипотетическую, идеальную маму. Заботливую, с нежными руками и теплой улыбкой. - А у вас есть дети, Глафира? - ведь должно было кому-то повести настолько, чтобы быть любимым и воспитанным этой женщиной.

   - Нет, - на этот раз от своего занятия женщина глаз не оторвала, - бог решил, что чужих детей я воспитываю лучше, наверное, ему видней. Своих у меня нет.

   - А чужих?

   - Слава... - она непроизвольно улыбнулась, вспоминая лукавую мальчишескую улыбку воспитанника, - я когда-то была няней, учительницей Ярослава. Вот так вот. Он - моя гордость, я всегда знала, что его ждет большое будущее, в любой отрасли, за что бы ни взялся, ему все удается. Он особенный, баловень судьбы, - и хоть Глаша понимала, что нарушает запрет, рассказывая о Ярославе, но ведь это всего лишь материнская гордость, ничего страшного. - Вот только слишком рисковый, я об одном прошу всевышнего перед сном, чтоб у него все было хорошо, большего мне не надо. Побольше бы таких добрых людей, на жизненном пути, жить было бы проще и лучше.

   Саша натянуто улыбнулась. Неужели Глафира говорит о том, кого знает она? Похитителе? Шантажисте? Не гнушающемся применять физическую силу к девушке? Добрый человек... Она-то хотела бы, чтоб на ее жизненном пути он как раз не встречался, тогда действительно жить было бы проще и лучше.

   - Как вы познакомились? - Ярослав запретил рассказывать о нем, о месте их пребывания, о том, что хоть чуть-чуть ее настораживает, а вот спрашивать не запрещал, и самой пытаться разобраться в ситуации тоже не запрещал.

   - С Самарским?

   - Да, со Славой.

   Почему-то Саше казалось, что Глафира в курсе, что ее выкрали, что силой держат в доме, что требуют от отца определенных действий. Но раз спрашивает, получается... Не знает?

   - Он известный человек, мой отец с ним... сотрудничает, - воюет, соперничает, пытается ударить сильней, чтоб не встал, а потом терпит удары в ответ.

   Ей-то точно никто не запрещал говорить Глаше правду. Сложно запретить, даже не появившись, но правду сказать было как-то стыдно, что ли.

   - А вы, как познакомились вы? - сложный выбор. С одной стороны, ведь Саша могла ответить, что такой добрый, отзывчивый, лучший в мире Славочка ее выкрал, и посмотреть на то, как улыбка сходит с лица Глафиры. А потом еще добить рассказом о том, как он упивается ее страхом, как унижает и делает больно. А с другой, ведь она сделает этим хуже не Самарскому, а женщине. Ни в чем неповинной Глафире, пусть не матери, но ведь искренне любящей не совсем своего ребенка. А что может быть больнее, чем разочаровываться в детях? Молчание затянулось, нужно что-то сказать, а не пялиться в одну точку.