Буря на Волге

Подойдя к грузчикам, он грозно крикнул:

— А ну, старик, пошли!

— Куда? — спросил Перов.

— Не разговаривать! — крикнул, тряся револьвером, урядник.

Грузчики подошли к Перову. Алонзов, наклонившись, что-то искал в траве. Точно кнутом, стегнул по кустарнику выстрел. Никита покачнулся, зажал ладонью грудь, на серой рубашке появилось красное пятно, сквозь прижатые к груди пальцы начала просачиваться кровь.

— Ах, так! — раздался громкий крик Алонзова, и увесистый камень полетел и висок урядника.

Он сделал полуоборот, направляя револьвер, но рука повисла; пуля прошипела рикошетом около ног Алонзова по траве.

Грузчики кинулись было врассыпную, но скрыться не удалось. Конные стражники оцепили толпу, сминая ее лошадьми, пустили и ход нагайки.

— Бей гадов! — крикнул истекающий кровью Перов.

Наскочивший стражник заставил его замолчать. Байков, увидя под ногами грузчиков белый мундир урядника, изменил курс своего следования: опрометью пустился обратно. Отдуваясь на барже, в каюте водолива, сунул трясущимися руками кредитки приказчику:

— Скорей! На задаток, по копейке накинь. Я на пароход.

Когда пристав открыл глаза, то увидел в двери стражника.

— Косушкин?

— Я, вашбродь!

— Покажи-ка, чем он меня пригвоздил?

— Кинжалом, вашбродь!

— Эх ты, дубина! Где тебя черт таскал?

— Я с публикой занимался, вашбродь!

Пристав сморщил лицо, как бы собираясь чихнуть. Он облизал пересохшие губы, намереваясь что-то произнести, но в это время на пароходе послышалась возня и крики:

— Спасайте! Спасайте! Утопли!

В воде барахтались стражники. Когда они вели на пароход Ланцова и Алонзова, трап провалился.

Стражники, крепко ухватившись за всплывший трап, барахтались в воде. Быстрое течение закружило их в водоворотах и вынесло на стрежень. Ланцов с Алонзовым выплыли из пучины последними и, размашисто выбрасывая руки, влезли в лодку, оставленную у кормы конторки Чилимом, ушедшим на пароход сдать рыбу в буфет и немного подзакусить.

— Айда! — крикнул Ланцов, садясь на весла. — Правь наперерез!

У стражников, уносимых на трапе, блеснул луч надежды.

— Слава тебе, господи, нас едут спасать! — крикнул Мерзляков.

— Нужны мы им...— заметил Волосянкин.

Лодка, выбравшись из шалмана, рассекая крутые гребни волн, быстро катила по ветру на перевал — к луговой стороне.

Команда на пароходе суетилась, подтягивая кормовую чалку, подводила пароход плотнее к конторке. А капитан, топая ногами по палубе, распекал вахтенных за плохое крепление чалки. Оставшиеся на конторке стражники заглядывали через перила, держа наготове спасательные круги. Но многие так и не выплыли. Да и те, которые плавали, держась за трап, были в незавидном положении.

— Погибаем, Волосянкин! — крикнул Мерзляков, отфыркиваясь после налетевшей на них волны.

— Давай плыть к берегу!

— А ты умеешь?

— Как топор!

— Ну и молчи, может, так поднесет.

Они кое-как пристали к берегу пониже устья речки Теньки.

Ланцов с Алонзовым были уже на средине Волги, когда стражники сообразили, что главные-то преступники улизнули. Они бежали на пароход по вновь положенному трапу и во все горло кричали:

— Держи! Лови!

Пристав лежал на диване, пе поднимая головы, и вертел в руках ланцовский кинжал. Он щурился и пристально вглядывался в рукоять с серебряным наконечником, напоминавшим копытце козьей ножки, стараясь определить руку, изготовившую это оружие, которое, будь брошено на дюйм левее, отправило бы его на тот свет. Мысли его были прерваны вбежавшим в каюту Байковым.

— Ваше благородие! Жив ли?

— Дышу немножко, сват! — морщась, прохрипел пристав.

— Ну, сват, на берегу-то что идет, — прямо беда... — бегал по каюте Байков, отплевываясь. В это время в пролете парохода раздался выстрел.

— Кто там еще стреляет? — чуть не взвизгнул пристав.

— Вашбродь! Арестанты убежали через Волгу, на ту сторону! — доложил Косушкин.

— Чего ты мелешь, дубина! Али они святые, по воде бежать?

— Они в лодке, вашбродь! — пояснил Косушкин.

— Стрелять! Догнать! Поймать! — закричал пристав, и снова в глазах у него замелькали красные круги.

Он замолчал, и кинжал выскользнул из рук. Байков побежал за лекарем, а выстрелы с парохода затрещали чаще.

— Ну-ка, я, — присаживаясь на колено около кнехта, сказал Жердилов, стражник с одной лычкой на погоне.

Он долго целился, плотно прижимаясь щекой к прикладу. Грянул выстрел. Сидевший на корме лодки медленно начал сползать на ее дно.

— Есть один! — торжественно произнес Жердилов.

— Спасайся, Ланцов! — крикнул Алонзов, зажимая раненый бок.

Жердилов ловил уже на мушку ланцовскую серую рубашку, да тот вовремя вывалился из лодки, и пуля просвистела в воздухе.

— Какое счастье, Васька, твоя лодка подвернулась, сказал штурвальный Чилиму.

— Теперь все. Ланцов ушел... — подтвердил Чилим, не выпуская из виду мелькавшую в волнах голову подплывающего к островку Ланцова. Лодку с истекающим кровью Алонзовым ветром подбило к луговому берегу и начало захлестывать волнами, Стражники метались по берегу, ища другую лодку. Увидев высунувшуюся из-за крутояра корму, они, сверкая шпорами, пустились вперегонки к ней.

— Бакенщик! Бакенщик! Вези на ту сторону! Живо! — кричали стражники.

Куделькин с перепугу вытаращил глаза. Он сидел на нарах, ничего не понимая.

— Ну, ты скоро очухаешься? — кричал стражник, выталкивая из землянки Куделькина.

Лодку с Алонзовым пригнали к пристани, а самого его перетащили на пароход. Лекарь морщился, перевязывая рану Алонзову, ворчал:

— Ну и праздничек сегодня выдался! Тащут и тащут мне раненых на пароход.

Пристав заохал еще пуще, когда доложили, что урядник убит и двое стражников утонули.

— Ай, батюшки, — протянул он. — Что теперь скажет господин исправник? На глаза не показывайся... Вот тебе награда!.. Жердилов! — вдруг крикнул он.

— Я, вашбродь!

— Прикажи, чтобы вытаскивали утопших. Понял?

— Так точно! — Жердилов побежал выполнять приказание.

Весь спасательный инвентарь парохода и конторки был пущен в дело. Но багры до дна не доставали, а железная кошка, которую кидал штурвальный, утопленников не зацепляла. Жердилов, увидев Чилима, вычерпывающего воду из лодки, крикнул:

— Эй, рыбак! Кидай крючки в воду!

— Господин стражник, их бросать — без толку, надо пробки отчалить, с пробкой она не возьмет.

— Ну, ну! У меня живо!

Чилим сопел, неторопливо отчаливая силки.

— Ты живей шевелись! Анафема! Чего копаешься? Там ведь люди...

— Какие люди? Это стражники-то? А куда они из воды денутся? Успеем, найдем.

Жердиловская нагайка просвистела над головой Чилима.

— Ты того, господин стражник, если будете драться, тогда я и совсем брошу. Крючки-то колючие, тут шибче никак нельзя... У меня, брат, уда всегда яркая... Ну-ка, попробуй пальцем, так и всытится.

— Я те вот попробую! — снова поднял нагайку стражник.

Чилим, не обращая внимания на угрозы стражника, продолжал:

— Вот однажды, когда я еще весельником у Расщепина служил... Был у него же работник — Трофим кривой. Ох, тоже ловко умел уду править... Улов тогда хороший попался, ну, хозяин мой, значит, того, к своей сударушке отправился, а и один на ватаге, как барин, разгуливаю. Да свинья, подлюга, всю навигацию испортила. Только я перебрал снасть, выточил, смазал салом, а она, жирная, толстая, подошла к связке: хрю, хрю, да тыкать рылом. Один крючок впился ей в пятак. А она, идиотина, ка-ак прыгнет... Ух, и всю связку на себя опрокинула, а в ней две с половиной сотни крючков. Подняла такой рев, визг, начала катал.си, задрав копытца к небу. Тогда свинячий хозяин меня чуть до смерти не убил. Только одним чудом спасся...

— Ну ты, скоро замолчишь? Шевели живей руками-то!

— Я готов, только дай срок...

— Давай же скорее, скотина! Там ведь люди, — нервно хлестал плетью по веслу Жердилов.