Страница 27 из 48
Лёгкий румянец залил её щёки, в чёрных глазах засияли сиреневые огни, и под сводами парадного зала раздался голос, неподражаемый и чистый. С лёгкостью переходя от грудного контральто к высочайшему колоратурному сопрано, певица не задыхалась, не пыталась форсировать сложные фразы, она словно жила исполняемой арией.
Следующей была кокетливая каватина со множеством изысканных пассажей, потом лирическая баллада, сменившаяся томной серенадой.
- Чудесно! – воскликнул Брандт, вставая со своего кресла и аплодируя от души. – А что-нибудь трагичное, чисто из личного театрального репертуара, можно попросить? Вирни, не сомневаюсь, что тебе по силам создать одним голосом настоящий спектакль.
- Благодарю за честь, ваше величество! – певица лукаво улыбнулась и подмигнула музыкантам.
Правда для этого ей пришлось повернуться спиной и продемонстрировать великолепный вырез на платье, отчего Миртур побагровел, его супруга поперхнулась, а Терсан помрачнел ещё больше.
Повелитель Зелёной долины не краснел от смущения, как его сын, но и его внутренне коробило от осознания того, что таланты старой тётки и впрямь оказались заперты, в том числе благодаря и его стараниям. Собственно, он сомневался, что леди рискнёт выйти замуж ещё раз, её возраст уже давно перевалил за критическую отметку даже для долгоживущих метаморфов.
Выбор Вирниссы пал на причудливую оперу, которую она посещала давным-давно в разъездах.
Она добавила в арию множество фиоритур и пассажей, считавшихся доселе невыполнимыми, при этом импровизировала настолько просто, будто перед ней стояла партитура для чтения с листа. В её исполнении было столько искусных модуляций, столько выразительности и поистине сумасшедшей энергии, а сквозь эту бурную весёлость иногда прорывалось такое мрачное отчаяние, что слушатели переходили от восхищения к ужасу, не переставая благоговеть перед небывалом талантом.
Завершив сложнейшую партию, Вирнисса поклонилась, подумала и кивнула лютнисту.
На прощание она собиралась исполнить песню, которую слышала в исполнении одного из менестрелей, и теперь собиралась преподнести публике.
«Недопетый мотив я услышу во сне, до утра не сомкну я глаз.
До конца не простив всё прошедшее, нет. Ты не спишь, как и я сейчас…»
Король слушал, полузакрыв глаза, словно растворяясь в чудесных звуках, и не ожидал, что вступит ещё один голос, мужской, еле слышным эхом ведя свою партию. Тихо, отдавая первенство солистке, рассказывая о своих воспоминаниях и своей тоске.
«… В хороводе огней
мне опять снится твоя тень.
Сумасшедшая ночь, проведённая с ней, и опять наступает день.
А когда мы увидимся вновь, тихо ветер ночной будет петь о своём…»
Аделина честно скучала, не понимая, почему его величество со своей свитой и его высокие гости боялись шелохнуться, чтобы не пропустить ни одной ноты. Да красиво, но не настолько же, чтобы уделять актрисе столько внимания, забывая о тех, кто сидит рядом.
Граф покачал головой - гонец, который привёз труппу, заслужил хорошее вознаграждение, музыканты играли выше всяких похвал. Удивляло только одно, как за такое короткое время они смогли выучить такой обширный репертуар? Судя по изумлению короля, тот тоже не рассчитывал на настолько высокий профессионализм. Странствующая труппа честно отрабатывала обещанные деньги.
И он принял решение - на время высочайшего визита оставить их у себя, чтобы концерт состоялся и в оставшиеся дни. Сомнения насчёт столичной актриски развеялись полностью. Пусть Миртур был дилетантом по части музыки и всего того, что с ней связано, но не заметить искреннее восхищение более искушённых персон по части искусства было невозможно.
«Ты забудешь вопрос, но я помню ответ -
Друг без друга мы не умрём.
Светом утренних звёзд наш последний рассвет
Позовёт нас и мы начнём…
Танцы вдвоём, странные танцы.
День переждём, не будем прощаться,
А ночью начнём странные танцы,
Танцуй под дождём…»
- Хочу её, – пробормотал король, подзывая своего слугу. – После ужина приведёшь Вирни в мою спальню и лично проследишь, чтобы нам не мешали. Никаких любопытствующих рядом, чтобы даже и близко никто не смел подойти. Охрану полную, на всех местах, задействуйте любые артефакты. Помехи мне не нужны.
Глава 12
Под спальню высокому гостю отвели комнату на третьем этаже. Тяжёлые портьеры на окнах защищали от ночного прохладного ветерка, широкую кровать застелили лучшими простынями. На круглом столике, занявшем место между двух кресел, стояла низкая серебряная ваза с тёмным южным виноградом.
Король прошёлся по спальне, жестом отослал камердинера, напомнив ему, чтобы певичку привели немедленно. Долго ждать не пришлось, тихо скрипнула открывшаяся дверь, и в комнату вплыла Вирни. Всё в том же тёмно-синем платье, в котором она выступала в большом зале.
- Вы желали меня видеть? – без поклона, только вежливо подчёркнутое ожидание ответа.
- Да, что-то мне не спится. Не могли бы вы развеять мою тоску, которой здесь, кажется, пропитаны стены? – Брандт начал медленно расстёгивать манжеты, всем видом показывая, что он готов лечь в постель.
- Есть какие-то пожелания? – певица без приглашения опустилась в одно из кресел, с любопытством оглядывая обстановку.
- Спойте для начала.
- Желаете балладу или романтическую историю? К чему сейчас расположено ваше сердце? – Вирнисса переменила позу и закинула ногу на ногу, выставив колено, обтянутое тонким кружевным чулком.
- Колыбельную, - неожиданно объявил король. – Ту, которую вам пела ваша мать. Ведь вам пели что-то подобное?
Метаморфа пожала точёными плечами и взялась за лютню, которая лежала рядом на скамеечке.
Пробежалась пальцами по струнам, припоминая старую мелодию, и запела о маленькой принцессе, которой скучно сидеть в своей башне, а хочется посмотреть белый свет. Она жалуется няне, а та рассказывает ей сказку и просит немного потерпеть.
Здесь она не блистала неожиданными переливами роскошного голоса, а словно рассказывала историю, подходящую для тёплого домашнего вечера.
Король слушал, продолжая стоять около кровати, и снова начал расстёгивать манжеты.
Лютня издала ироничный стон, Вирнисса аккуратно положила её на место, чуть развернулась в сторону шкафа, около которого стоял стул, и подмигнула пустоте.
- Простите, леди! – морок рассыпался, а Брандт, до той поры сидевший в углу, поднялся, отвешивая вежливый признательный поклон. – Так понимаю, что моя мистификация не удалась?
- Удалась бы, не будь я тем, кем являюсь, - уклончиво ответила метаморфа, без зазрения совести и отсутствия разрешения запуская руки в виноград. – А вообще-то у вас заело морок на расстёгивании. Можно подумать, что на рубашке бесконечно много манжет.
- Леди Вирнисса, единственная женщина в посольстве Зелёной Долины. Кстати, а зачем вас туда пригласили? – король, застёгнутый на все пуговицы, занял второе кресло, жадно разглядывая певичку.
- Мужчины занимаются делами, они ведут переговоры, но ведь часто бывает так, что некоторая информация утаивается или искажается, большей частью недоговаривется. И в этих случаях нужен кто-то, обладающий достаточно высоким положением, чтобы участвовать в делегации, не обременённый лишними обязанностями, и чья функция состоит только в том, чтобы подмечать мелочи. На первый взгляд незначительные, но могущие оказать значительное влияние.
- И вы тогда бросили всех этих послов и занялись мальчишкой, который с восхищением наблюдал за вами из-за портьеры…
- Где я прокололась? – поинтересовалась метаморфа, сдувая бюст до нормального размера и меняя чёрный цвет глаз на сиреневый.
- Сначала во время завтрака меня заинтересовало, почему у черноглазой брюнетки в зрачках мерцают столь знакомые сиреневые искры. Потом – лютня. Ведь это вы мне её тогда подарили. Ну а на концерте… вы и вправду считаете, что ваш голос можно забыть?