Ронни. Автобиография (ЛП)

Я был в больнице все это время, чтобы быть вместе с ней и держать её за руку. Но видеть её кончину было ужасно, особенно когда ты знал, что ничем не можешь помочь. Ей кололи все больше и больше морфия, и она просто медленно угасала. На её похороны пришли родственники, которых я даже не знал. Там были кузены, которых я никогда не знал, и их дети, и дети их детей. Несколько чудесных людей, которые пришли воздать последние почести чудесной женщине.

И снова я понял, что не в силах перенести скорбь.

Пока с Эдвардсом велись суд да дело, его адвокатам наши адвокатам и даже адвокатам «Стоунз», мне и Джо сказали, что мы можем избежать аренды клуба «Харрингтон», если мы согласимся заплатить Эдвардсу 350 тыс. фунтов. Что мы и сделали. В конце концов мы потеряли всё — всю мебель, предметы искусства и книги, и нам даже запретили входить в наш собственный клуб.

Ко мне не поступали новые деньги, и мы были вынуждены заложить оба наших дома. Я и Джэми сели обсудить семейные финансы и постарались посчитаться с тем фактом, что мы снова полностью разорились. Я просто не мог понять, как мы к этому пришли, как мы сделали так, что потеряли опять столько денег. Конечно, я знал, что ответ этому — клуб «Харрингтон», но я также был недоволен менеджментом Ника Коуэна. Джэми сказал: «Тебе нужно уволить его».

Что я и сделал.

Я задолжал банкам несколько миллионов фунтов. Я отчаянно нуждался в ком-то, кто разрулил бы эти дела, но это должен был быть человек, которому я по-настоящему доверяю. И мне не нужно было беспокоиться по поводу того, как доверять кому-нибудь. Именно тогда я огляделся вокруг и увидел Джэми.

В детстве это был кошмарный ребенок. Спустя день после того, как умер отец Джо, Джэми впервые совершил своё кислотное «путешествие». Его выгнали из одной школы за употребление наркотиков, потом он начал ходить в другую и выдержал экзамены только затем, чтобы показать, что он может. Он начал тусоваться с неправильными людьми, считал, что это ему по кайфу, но он был вне контроля.

Когда ему было 16, он отбыл на Ибицу на неделю, остался там на 4 месяца и встретил свою будущую подругу Шарлотт. Он остался с ней на долгие годы и стал отцом её сына Чарли. Он был абсолютно безбашенным — это несомненно, но мы верили, что в конце концов он остепенится.

Мы не знали, как с ним быть, пока наш друг Харви Голдсмит, концертный промоутер, не предложил взять его на работу к себе. Харви взял его в туры Мадонны и Эрика Клэптона. Наши мысли о том, что с ним надо что-то сделать, поддержал Кит, когда он сказал Джо: «Посадите его на корабль и пустите его в море».

Так мы и поступили: мы убедили Майкла Коля дать ему работу в следующем турне. Джэми исправился по ходу того турне и исповедал Джо все свои грехи.

Он занял у меня денег после того турне, купил много мебели и начал бизнес по прокату мебели для концертов. Это открыло ему дорогу в другие отрасли бизнеса, он начал зарабатывать кучу денег уже сам по себе.

Так что когда «Харрингтон» откинулся титьками вверх, и когда я оказался в серьезных долгах, то сразу пошел к Джэми и попросил его помочь нам. Он сразу вошел в курс дела, отложив свои дела, и в конце-концов заключил соглашение с Ником.

С моими художественными работами по-прежнему были сложности. У Ника был друг, который работал на него и занимался арт-бизнесом. Все мои работы лежали в офисе, который был у Ника в Баттерси, но когда он стакнулся со своим другом, этот друг решил забрать все мои работы из того офиса и поместить их в более безопасное место — так, чтобы они могли продолжать продавать их. Джэми узнал о том, что они спланировали и решил найти фургон «Коммер», который они наняли, чтобы перевезти мои работы.

Джэми остановился у фургона, выпрыгнул из своей машины, открыл дверь грузового отделения и вскрыл замки. Водитель не знал, что происходит, и живопись была возвращена ко мне домой. Бог его знает, сколько работ таким образом исчезли.

Первое, что Джэми сделал как менеджер, это посадил нас на бюджет. С этим было нелегко смириться, но Джо и я знали, что это было необходимо. Он сэкономил на лошадях и запретил нам покупать цветы по 1000 фунтов в неделю. Он урезал расходы на автомобильные компании, клиентами которых мы были (что обходилось нам примерно в 170 тыс. фунтов) и заставил нас сократить расходы на одежду от дизайнеров.

В конце концов он сэкономил нам 2 миллиона фунтов за год. Он также заставил меня прекратить одалживать деньги тем, кто приходил ко мне в отчаянной нужде. Я просто не мог сказать «нет» никому, даже отчаянным нахлебникам. Решение Джэми было: «Я могу».

31. Реаб.

«Чокнись с баром — но не пей его»

Нам нужно было оставить Ника Коуэна, клуб «Харрингтон» и все остальные наши финансовые проблемы позади и как-то выбраться из той ямы, в которую мы попали.

Мои живописные работы уже помогали мне расплачиваться с кучей своих долгов, и я решил, что это сработает со всеми остальными долгами сейчас.

Но мое пристрастие к спиртному снова давало о себе знать. В июле 2000-го я провел неделю в «Прайори» в Роухэмптоне, недалеко от дома. Это помогло — немного, но как только я вышел оттуда, то по-прежнему был убежден в том, что могу пропустить стаканчик-другой винца без каких-либо проблем. К сожалению, стаканчик превратился в бутылку, а бутылка — в две. И с вина я снова пересел на водку. Мне казалось, что я держу все под контролем. Но мне нужно было быть более осторожным, потому что в памяти до сих пор была свежа попойка на Виргинских островах за несколько лет до этого на отдыхе с Китом и нашими семьями. Я нагрузился ромом «Пассерс» 100-процентной крепости, и всё кончилось алкогольным отравлением. Я провел две недели в постели. Я не мог даже взглянуть на стакан воды. Я разрушал себя. Но даже этого случая было недостаточно, чтобы я остерегся.

Конечно же, я не верил никому, кто старался убедить меня в том, что мое употребление спиртного выходит из-под контроля. Вся штука в том, что кое-кому, когда он выпивает, становится так плохо, что когда они просыпаются на следующее утро с похмелья и с красным носом, то они начинают понимать, что у них могут быть проблемы. Но со мной — совсем не так. Так что я подумал: раз прорвало, как заткнуть?

«Чтобы изменить свою жизнь, начни немедленно.

Делай это поярче. Никаких исключений — никаких извинений».

— Уильям Джеймс.

Я никогда не задумывался о том, что мой алкоголизм как-то влияет на мою игру на гитаре, что все в порядке. Но тогда я не понимал того, что мой алкоголизм отражается на всем, что бы я не делал. Мик, Джо и вся остальная моя семья, наконец, решили, что с них хватит.

Джо позвонила Мику в панике, и он начал по-настоящему беспокоиться обо мне. Он был очень сочувственным, пришел ко мне на помощь как к другу и сказал: «Я тебя люблю. Тебе нужно помочь». Он и мой хороший друг Ричард Льюис (Принц Боли) сказали: «Хватит уже!»

Я задал сам себе вопрос и сам же ответил на него. Моя семья согласилась противостоять моей проблеме, я слушал, как они говорили мне, насколько мой алкоголизм действует на них. Мы занимались этим несколько раз, когда предоставлялся удобный случай, и каждый раз это доходило до меня всё больше. Когда вы — алкоголик, картежник, обжора или одержимы недоеданием, или шопоголик, что бы это ни было — кофе, телефон или секс, какова бы ни была природа вашего заболевания, — зависимость часто переходит от одной одержимости к другой. Благодаря высшим силам я отдался своим талантам, но я начал вредить им с тем же рвением.

«Пусть идет лёгкий дождь — никому не по нраву ливень или засуха»

«Стоунз» организовывали турне «Forty Licks», а я планировал устроить шоу в различных арт-галереях по ходу дела. И теперь я был убежден, что мне опять следует завязать — так я отправился в «Коттонвуд». Я полетел в Аризону и там прошел курс реабилитации. Это оказалось нелегко — наверное, самой трудной штукой, что мне когда-либо приходилось совершать. Именно здесь меня попросили нарисовать свою жизнь в неком подобии перспективы. Этот мой рисунок в «Коттонвуде» материализовался, и я пошел на поправку. Я по-прежнему стараюсь принимать каждый день таким, какой он есть, но все равно попадаю сюда. Реабилитация не была все время тяжкой, например, хотя бы потому, что в какой-то момент Джо присоединилась ко мне на пути к ясности ума, выкурив со мной по махорке.