Ронни. Автобиография (ЛП)

Мы приехали в больницу. Мы с Миком сели в ожидании. Это растянулось на следующие 15 часов. Мик оставался со мной до последнего, и это было здорово. Мне нужен был кто-то рядом, особенно когда доктора вышли и сказали, что нужно делать кесарево сечение, и попросили меня подписать бумаги, в которых я соглашался на операцию. Я очень волновался за неё, но врач был очень внимательным и всё мне объяснил. Мы вдвоем провели большую часть ночи в палате с Крисси и обе держали её за руки. Но тут начала собираться толпа. Пришли Коринтия Уэст (она была одной из девчонок в «Монти Пайтон») и Сэнди Кэстл. Также здесь был Боб Эллис — он тогда был моим менеджером (один из лучших вообще!) и в свое время женился на Дайане Росс.

Мы с Крисси не знали, будет ли у нас мальчик или девочка, и не приготовили никакого имени. Наконец, время пришло, доктора сделали все, что они могли сделать, и после того, как мой первенец родился, я пошел посмотреть на малыша. Медсестры спросили меня, как я хочу его назвать. Я оглядел малыша, увидел, что это — сын, и объявил, что его имя будет «Мальчик». Так что медсестра, выдающая новорожденных, написала «Мальчик» синим цветом на люльке, и это стало его именем в первые два часа его жизни.

Мне нужно было позвонить маме, чтобы разделить с ней нашу радость. Я побежал в ближайший ресторан (в те времена телефоны были вмонтированы в столы). Дэвид Джансен («Беженец») давал там голливудский обед, и я подбежал к его столу со словами: «Дай мне телефон». — «Нет». Мы начали рестлинг за телефонную трубку. — «У меня только что родился ребенок». Наконец, он отдал её мне. Потом он извинился и прислал бутылку шампанского.

Крисси уснула, а я поехал на пару часов домой, чтобы отметить это событие с друзьями. Дайана Росс попросила меня показать ей комнату младенца. Я поднялся с ней наверх во вторую спальню и сказал, что вот она. Она оглядела двуспальную кровать и всю остальную обычную мебель, какая бывает в спальнях, и сказала: «Нет, так не пойдет. Где тут плетеная колыбель с верхом?»

Я сказал: «А что это такое?»

Она спросила: «Где тут стол для пеленания малыша? Где игрушки и погремушки, которые вешают у колыбельки? Где сама колыбелька?»

Я даже и не представлял, что все это нам нужно, но она настаивала: «Возьми свою кредитную карточку, пройдемся-ка по магазинам», и привела меня в какой-то детский магазин, где объяснила продавщице, что ему нужно то-то и то-то. Она убедила меня купить всё это. Я все приговаривал: «Окстись, Дайана, это всего лишь малыш», но спустя несколько тысяч долларов мы приехали в дом с целой горой всего, чего хватило как раз на комнату.

Довольно скоро все медсестры в родильном доме встали со мной на тропу войны по поводу имени малыша. Самая старшая медсестра подошла ко мне и сказала: «Вы не можете назвать мальчика Мальчиком».

Я спросил: «Почему бы и нет?»

Она ответила: «Просто это неправильно. Вам нужно дать ему нормальное имя».

«Почему?» — мне это очень хотелось знать.

«Потому что так надо», — сказала она.

Я задумался на секунду: «Хорошо, назовите его Джесси Джеймс».

Так и порешили. Я назвал своего первенца Джесси Джеймс Вуд. Спустя многие годы я узнал кое-что странное о реальном преступнике Джесси Джеймсе. Его второе имя было Вудсон.

Итак, у меня появился первенец, но когда мы с Крисси, наконец, развелись, она пыталась сделать так, чтобы Джесси не видел меня. Это было нехорошо по отношению к нему и к детям, которые появились у меня потом. Они не понимали, почему они не могут видеться со своим братом, а я не понимал, почему я не могу видеться со своим сыном. 12 лет Джесси был с нами столько, сколько это было нужно. Он временами ездил в турне, праздновал с нами семейные праздники, но он не был с нами столько, сколько бы нам это хотелось. Мне не нравилось, что его прятали от меня. Теперь мы все вместе — как и любая другая семья. Когда он был не со мной, мне было трудновато, но мы прошли через это. Джесси — мой сын, и теперь мы с ним близки как никогда.

В начале 1977-го «Стоунз» подписали контракт на 4 пластинки на сумму ни много ни мало 14 миллионов долларов. Никто еще в музыкальном бизнесе не орудовал такими деньгами, или даже когда-либо видел такие деньги вообще; частью нашего контракта было обязательство выпустить концертную запись.

Концертные записи напоминают орлянку. Если вы хорошо играете — это неплохо, но если нет — это всё равно остаётся на альбоме. Можно, конечно, «заточить» под себя микс как только это возможно, когда у вас на руках в студии уже имеются пленки — но это единственное, что можно сделать в таком случае.

Мы прилетели в Канаду из разных уголков мира 20 февраля за исключением Кита и Аниты, которые добрались сюда только 4 дня спустя. Как только они прибыли, то их задержали на таможне и обыскали весь их багаж. Это было началом многомесячного кошмара для Кита и головной болью в Торонто для всех нас.

Наша группа с бригадой заняла несколько этажей в отеле «Харбор Кэстл» — на одном уровне с озером Онтарио. С того самого момента, как мы приехали, отель заполонила полиция и пресса. Мы поняли, что сгущаются тучи, и, конечно же, 27 февраля на нас набросилась Королевская Канадская конная полиция. Они поднялись на лифтах и по лестнице, десятки её сотрудников были в штатском, и атаковали ту часть отеля, где мы остановились. Кит был арестован, отправлен в тюрьму, на него завели дело, и ему пришлось действительно нелегко. Когда Кит проходил через все эти мытарства, мы старались не тревожить темные силы. Его могли упрятать на реально долгий срок, но сочетание из хороших адвокатов и «незрячего ангела» Кита — Риты Бедард, юной девушки, которая заставила растаять сердце судьи от её любви к «Стоунз», — стало значить то, что Кита не посадили и что «Стоунз» не распадутся.

Мы сыграли первый из 2-х концертов в клубе «Эль Мокамбо» вечером в пятницу 4 марта 1977 года. В этом местечке могло поместиться только несколько сотен зрителей, так что на обоих шоу оно было переполнено людьми и реально роковало. Мы сыграли несколько песен, которые мы обычно не поём: «Route 66» («Дорога 66»), «Crackin’Up» («Стареешь»), «Dance Little Sister» («Танцуй, сестренка») и «Worried About You» («Волнуюсь за тебя»), и в конце концов мы отлично провели время. Все танцевали на столах и стояли на стульях, поливая друг друга вином и пивом. Все раскуривали сигареты с травой, хоть само здание и было окружено копами, чтобы поддерживать порядок снаружи. Киту показалось, что это было как в старые добрые времена, когда «Стоунз» впервые играли в «Crawdaddy».

Субботней ночью в отеле случилась вечеринка, которую устроила для нас Маргарет Трюдо, жена канадского премьер-министра Пьера Эллиотта Трюдо. Он был вроде канадского Джона Ф. Кеннеди — красивый, богатый плейбой, встречавшийся с моделями и кинозвездами. Джон Леннон встретился с Трюдо в 1969-м, в разгар вьетнамской войны, и тот так расположил его к себе, что Джон сказал: «Если бы все политики были бы похожими на него, то везде был бы мир». Трюдо женился на Маргарет в 1971-м, когда ей было всего 22, а ему — 51, и так она стала самой молодой в мире первой леди.

Красивая темноволосая женщина, она тусовалась с нами некоторое время. Первый концерт в «Эль Мо» пришелся на 6-ю годовщину её свадьбы, и тот факт, что она оказалась с нами, а не со своим мужем, породил определенную реакцию среди канадцев. У ней также был номер в «Харбор Кэстл», что породило слухи, будто у ней интрижка с Миком. Он отрицал это, но в газеты просочились рассказы, будто её видели бегущей по коридору отеля в разгар её ночи с «роллингстоуном».

На концерты в «Эль Мо» пригласил её я. Она была моей подругой, и как только мы познакомились, то стали как можно больше времени, насколько это только можно было позволить, проводить вместе. Мы прекрасно провели эти часы, и имя её мужа ни разу не упоминалось. Мне, наверное, стоило бы призадуматься об её возможностях, потому что её везде сопровождали телохранители из Королевской Канадской конной полиции. Это была такая история, о которой тогда нельзя было распространяться. Мы просто хорошо развлеклись — не знаю даже, как это назвать. Мы много тусовались в номере Кита. Никто в группе не осудил меня за то, что я творю, но они предупредили, чтобы я был осторожен. Мы оба знали, что между нами — нечто, у чего не может быть будущего, но это были действительно незабываемые моменты.